Евгений Федоровский - «Штурмфогель» без свастики
— Не могу, господин генерал.
— Можете, майор! С каких это пор мне возражают младшие по чину?!
— Этот русский готов на все.
— Выполняйте приказ! — выходя из себя, закричал Удет.
Флаг-майор вышел распорядиться о заправке русского истребителя.
— Разрешите мне сопровождать вас, — сказал Пихт.
— Не бойся, Пауль! Я очень скоро расправлюсь с русским, — самодовольно проговорил Удет.
Вернувшись, флаг-майор подошел к пленному капитану:
— С вами хочет встретиться в бою генерал Удет — лучший ас Германии. Вы согласны? Капитан кивнул головой.
— Вы с ума сошли, флаг-майор! — воскликнул Пихт, когда Удет и русский капитан в сопровождении автоматчика вышли на аэродром.
— Не беспокойтесь, — усмехнулся флаг-майор. — Как только русский взлетит, у него кончится горючее.
«Значит, они угробят капитана», — подумал Пихт, отворачиваясь.
Маленький, короткокрылый истребитель рванулся по взлетной полосе. За ним поднялся «мессершмитт» Удета. Пихт, провожая взглядом «ястребок» с алыми звездами, подумал о том, что пленный капитан уже увидел приборы и догадался, что у него в баках мало горючего и никуда он не сможет улететь.
Истребитель Удета быстро обогнал «ястребок» и, перевернувшись через крыло, вышел в исходное положение для атаки. Русский не имел преимущества ни в скорости, ни в высоте. «Мессершмитт» отрезал его и от облаков, где бы русский мог скрыться и внезапно напасть на «мессершмитта». Тогда «ястребок» помчался к земле. Удет бросился за ним, поймал краснозвездный истребитель в прицел и дал очередь. Но капитан сманеврировал, круто бросив машину вверх. «Мессершмитт» проскочил мимо. В этот момент «ястребок», сделав петлю, повис у него на хвосте.
Пихт услышал стрельбу пулеметов. Флаг-майор дернул Пауля за рукав:
— Оглянитесь. Русские интересуются поединком.
За обтянутыми колючей проволокой окнами Пихт разглядел истощенных русских, с напряженным вниманием следящих за воздушным боем.
«Ничего вы не увидите», — подумал он и закурил сигарету.
До его слуха донесся тугой вой «мессершмитта». «Ястребок» вхолостую вращал винтом — у него кончилось горючее. Удет мог бы стрелять, но он не открывал огня. Сильно раскачивая машину с крыла на крыло, он пытался приблизиться к русскому, хотел понять, что случилось. Но «ястребок» уже вошел в пике и быстро мчался к земле. На высоте не больше двухсот метров русскому удалось выровнять самолет. Со свистом «ястребок» промчался над крышей барака и врезался в ряды своих же самолетов. Взрыв сильно толкнул воздух. Черное облако взвилось в небо.
— Пожар! — закричали техники, бросаясь к шлангам и огнетушителям.
Удет выключил мотор, откинул фонарь и устало спустился на землю. Он был мрачен и зол.
— Как вас зовут? — спросил Удет подбежавшего флаг-майора.
— Шмидт.
— Вы мне оказали дурную услугу, Шмидт. Кажется, последнюю…
— Я не хотел неприятностей, — пробормотал флаг-майор.
— Отныне вы будете фельдфебелем, Шмидт… Только фельдфебелем! — Удет отвернулся и зашагал к своему «мерседесу».
На обратной дороге он молчал. Лишь когда машина въехала в Берлин и покатила по набережной Руммельсбурга, Удет спросил:
— Куда же ты без меня денешься, Пауль?
— Не понимаю вас…
— Ну, мало ли что может случиться со стариком Удетом… Да и не все время боевой летчик будет сидеть на адъютантской должности.
— Если я вам надоел…
— Брось, Пауль, — перебил Удет. — Говори прямо, куда ты хочешь попасть?
— Не знаю. Наверное, на фронт.
— Сколько людей в России?
— Около ста семидесяти миллионов.
— И они все такие… фанатики?
— Я не был в России, но боюсь — большинство.
— Какой глупец внушил фюреру мысль начать войну с Россией, не расправившись с Англией?! Это роковая ошибка! И все они, — Удет ткнул пальцем вверх, — все они жестоко поплатятся за это безумие!..
Генерал-директор замолчал.
Пихт осторожно посмотрел на его пепельно-серое лицо. Смутная тревога овладела им, как всегда в предчувствии большой беды.
2
" От Марта Директору. Мессершмитт модифицирует свой основной истребитель. Новое обозначение «Ме-109Ф». Увеличена мощность двигателя, скорость, броневая защита. В ближайшее время резко увеличивается выпуск поршневого истребителя «Фокке-Вульф-190» с двигателем воздушного охлаждения. В первых сериях для секретности предусмотрена мина, уничтожающая самолет при аварийной ситуации. Для «Ме-262» поступили турбореактивные двигатели «БМВ 109-003» и «Юнкерс-Юмо-109-004», развивающие тягу до тысячи килограммов. Испытания назначены на конец ноября. Март ".
Ютта откинулась в кресле, прислушалась. Все тихо. Она убрала рацию, подошла к туалетному столику, показала язык своему испуганному отражению. «Чего трусишь, худышка? Все в порядке, выигран еще один бой».
3
24 ноября 1941 года, как всегда в начале седьмого, капитан Альберт Вайдеман подъехал на своем «оппеле» к небольшому, укрытому за высоким железным частоколом особняку на Максимиллианштрассе. Как всегда преодолев мальчишеское желание перепрыгнуть через перила подъезда, он степенно поднялся по ступенькам и постучал пузатым молоточком в гулкую дверь. Он живо представил себе, как сейчас возникнет перед ним лукавое личико Ютты, как она примет у него фуражку и скажет при этом: «Капитан, я вижу у вас еще семь седых волосков». А он ответит: «Выходит, всего сто восемьдесят пять. Я не сбился? Еще каких-нибудь три дня — и я получу обещанный поцелуй!» Эта игра, случайно начавшаяся с полгода назад, по-видимому, веселила обоих. Капитан «седел» все более быстрыми темпами.
Он постучал еще раз. Но за дверью было тихо. «Ютты нет, — подумал он разочарованно, — потащилась куда-нибудь с Эрикой. А профессор? Ведь он ждет меня».
Два раза в неделю профессор Зандлер знакомил своего главного испытателя с основами аэродинамики реактивного полета.
«Профессор наверху и не слышит, — догадался Вайдеман. — Нужно стучать громче».
Он со всего размаха хватил молотком по дубовым доскам.
— Ну и силища! Вам бы в кузницу, господин капитан, — раздался за его спиной насмешливый голос Ютты. Она стояла у подъезда, искала в сумочке ключ. — Вы уж простите меня, капитан. Бегала в аптеку. Фрейлейн Эрика заболела. Второй день ревет.
— Что же так взволновало бедняжку? Выравнивание фронта под Москвой? Или смерть генерала Удета? Его уже похоронили.
— Неужели вы так недогадливы? Ведь вместе с Удетом разбился Пихт! А Эрика влюбилась в него с первого взгляда.
— О, это большое несчастье, — насмешливо покачал головой Вайдеман, — но откуда у вас такие сведения? В официальном бюллетене о смерти Пихта нет ни слова.
— Он же обязан сопровождать генерала…
— Ему сейчас не до любви, поверьте. Можете успокоить фрейлейн Эрику. Я думаю, что Пихт жив.
— Он не разбился вместе с генералом?
— Никто вообще не разбивался. Удет покончил с собой. Пустил себе пулю в лоб в своей спальне.
— Ой! Пойду обрадую Эрику!
— Самоубийство национального героя — сомнительный повод для радости, фрейлейн Ютта. Я буду вынужден обратить на вас внимание господина обер-штурмфюрера Зейца.
— А он уже обратил на меня внимание, господин капитан! Вот так! — Ютта сделала книксен и побежала наверх.
Вайдеман огляделся. Прямо на него уставился с обернутого черным муаром портрета бывший генерал-директор люфтваффе Эрнст Удет.
«А ведь этот снимок Эрика сделала всего полгода назад», — вспомнил он.
— Альберт, вы пришли? Поднимайтесь сюда! — крикнул Зандлер.
На лестнице Вайдеман столкнулся с Эрикой.
— Альберт, это правда?
«Счастливчик Пихт, — искренне позавидовал он. — С ума сходит девчонка».
— Всю правду знает один бог. — Вайдеман помедлил. — И конечно, сам господин лейтенант.
— Он не ранен? — В интонации, с которой Эрика произнесла эту фразу, прозвучала готовность немедленно отдать последнюю каплю крови ради спасения умирающего героя.
— Я не имел чести видеть господина лейтенанта последний месяц. Все, что я видел, — так это его «фольксваген». Час назад он стоял у подъезда особняка Мессершмитта.
«Сколько же во мне злорадства! — подумал Вайдеман. — Ишь как ее корежит! А чего я от нее хочу?»
— Я думаю, что сломленный горем Пауль приехал к нашему уважаемому шефу, чтобы попроситься у него на фронт.
— Как вы страшно шутите, Альберт. Ведь вы его ДРУГ.
— Больше чем друг. Я обязан ему жизнью.
Вайдеман щелкнул каблуками. Но Эрика вцепилась в него:
— О, правда? Расскажите, как это было?
— Меня ждет профессор.
— Папа подождет. Пойдемте ко мне. Когда это было и где?
— Это было в Испании…
