Чингиз Абдуллаев - Год обезьяны
Фарисейство и лицемерие были нормой девяностых. Мораль заменила целесообразность, нравственность была подменена понятием рациональности, а духовные начала в людях истреблялись всеми возможными методами. В школах и в институтах, в газетах и на телевидении шла пропаганда культа денег, удачи любой ценой, культа достижения цели, независимо от любых средств, применяемых для ее достижения. Все дозволено, если нет бога, сказал классик. В девяностые годы был провозглашен другой лозунг — «Все дозволено, и все можно купить, даже бога».
Муслим помнил обстановку того времени. И помнил, почему он так быстро улетел, даже не попрощавшись с Верой. Но объяснить это действительно было невозможно. Он повернул к гостинице. Как странно все совпало. Его поселили в гостинице, которая находилась на Лиговском проспекте, прямо напротив Московского вокзала. Отсюда совсем недалеко до гостиницы «Москва», где он остановился в восьмидесятом, и до Суворовского проспекта, где жила Вера в девяносто втором. Возможно, она уже переехала в другой дом. Он вошел в гостиницу, поднимаясь по ступенькам лестницы. Прошел по коридору, доставая тяжелый ключ. Невесело взглянул на полутемный коридор.
«Может, Вера права, — вдруг подумал он, — я ничего не сумел достичь в этой жизни. И эта старая гостиница с выцветшими коврами и комнатами, полными пыли и тараканов, все, что я сумел заслужить в своей судьбе. Или было что-то еще?» Черт возьми, кажется, он впервые почувствовал, как сильно стучит его сердце. Надо попросить валидол у дежурной. Нужно быть в хорошей форме. Завтра утром он поедет на место преступления, потом зайдет к Мелентьеву и попытается найти адрес или телефон Веры Дмитриевны Радволиной. Попытается с ней объясниться. Хотя сделать это будет наверняка гораздо сложнее, чем в первый раз. Все будет зависеть от ее желания или нежелания с ним разговаривать. Нужно все-таки попросить валидол, подумал он, подойдя к своей двери. И, повернувшись, пошел обратно.
Глава 8
«В любви Обезьяна не находит счастья. Отношения мужчин и женщин бывают непостоянными и мимолетными. Страстные Обезьяны легко находят новые увлечения, но быстро пресыщаются и затем снова находятся в поисках новой любви. К сожалению, эти поиски часто бывают напрасными».
(Из восточного гороскопа)Утром позвонил Сергей, который пообещал заехать через полчаса. Он появился немного запыхавшийся и взволнованный.
— Вчера позвонили вечером из Баку, — сообщил он. — Нам сделали замечание за то, что мы вас поселили в такой гостинице. Генеральный консул клянется, что не знал про вашего старшего брата. Он хочет лично извиниться и пообещал сегодня перевести вас в другую гостиницу.
— Мне нравится эта, — пожал плечами Муслим. — Она очень удобно расположена. В самом центре.
— Мы найдем другую и в центре, — пообещал Сергей. — Он меня тоже ругал, почему я не узнал у вас про старшего брата. Все говорят, что скоро его отзовут и назначат нашим заместителем министра.
— Может быть, — равнодушно ответил Муслим. — Я только не совсем понимаю, какое отношение имеет назначение моего старшего брата к нашему случаю? Неужели после назначения мы сможем оживить Фамиля Измайлова? Или я в другой гостинице смогу быстрее найти настоящего убийцу? Глупо и смешно. А консулу скажите, чтобы не суетился. Я останусь жить в «Октябрьской», мне так удобнее.
— Он решит, что вы обиделись, — возразил Сергей, — я его знаю. Он всю ночь мне звонил. Все время спрашивал, как вы отреагировали на эту гостиницу, что сказали. Я его пытался успокоить, но он очень переживал.
— А если мой старший брат станет министром иностранных дел, то консул будет лично ездить в аэропорт, чтобы меня встречать? — пошутил Муслим. — Как все это забавно. Помнишь, в «Горе от ума» есть такая фраза, когда Молчалин учит Чацкого, как нужно быть со всеми в ладу. Он говорит «с собакой дворника, чтоб ласкова была». Я всегда вспоминаю эту фразу, когда пытаются мне услужить, чтобы понравиться моему брату. У азербайджанцев есть хорошая пословица: «Собаку уважают благодаря ее хозяину». Вот поэтому я и не желаю быть такой собакой. Хочу, чтобы меня уважали за мои личные качества.
— Так устроен мир, — рассудительно ответил Сергей. — Вы знаете наши традиции. У каждого есть свои родственники и знакомые. И родственники знакомых, и знакомые родственников. Всех нужно помнить, уважать и любить.
— Молодой ты еще, чтобы так рассуждать, — неодобрительно сказал Муслим. — Вчера провели повторную экспертизу?
— Наверно, да, но мы пока ничего не знаем. Утром позвонили из городской прокуратуры и разрешили начать оформление документов на вывоз тела. Отец и дядя Измайлова с раннего утра уже там, оформляют все документы. И наш генеральный консул тоже с ними поехал.
— Тогда давай сначала поедем на Лиговский проспект. Покажи мне дом, где жил погибший Фамиль. Мне нужно посмотреть, как туда можно было попасть.
— Квартира опечатана, — испугался Сергей, — нас туда не пустят. Может, нам лучше вообще там не появляться?
— Нет. Мне нужно все осмотреть. А как его личные вещи? Прокуратура не имеет права досматривать его вещи без участия сотрудников консульства.
— Они уже провели там обыск. И я там тоже был.
— А его личные вещи?
— Все забрали родственники.
— И тем не менее нам нужно туда попасть. Тогда давай позвоним сначала Мелентьеву и попросим у него разрешения на повторный осмотр. Пусть приедет сам или пришлет своих сотрудников. Я думаю, он нам не откажет, должен понимать, что нужно забрать все вещи погибшего.
— Звоните, — протянул свой телефон Сергей, — и постарайтесь с ним договориться.
Муслим набрал номер телефона следователя, посмотрел на часы. Было двадцать минут одиннадцатого. Мелентьев сразу ответил.
— Доброе утро, Вячеслав Евгеньевич, — начал Муслим. — Извините, что снова вас беспокою. Это Муслим Сафаров, мы вчера с вами встречались.
— Я помню, — недовольно сказал Мелентьев, — что вам еще нужно? Я уже дал согласие на выдачу вам тела погибшего. Сегодня документы будут оформлены, и его родные смогут забрать тело парня на родину. Больше я ничего для вас сделать не могу.
— Можете, — возразил Муслим. — В его бывшей квартире остались некоторые его вещи. Не представляющие никакого интереса для следствия.
— Какие вещи? — насторожился следователь. — Мы все проверили и описали.
— Мелочи, — соврал Муслим. — Например, зажигалка, которую ему подарил дедушка. Она очень старая и хранилась как талисман в семье. Или его старый шарф, который ему привезла тетя. Вот такие мелочи. Они для вас несущественны, а родным будет приятно их забрать…
— Я не помню там никакой зажигалки и никакого шарфа. Вчера утром квартиру осмотрели его отец и дядя. Почему они ничего мне не сказали?
— Вы же понимаете, в каком состоянии они были. Разве они могли вспомнить подобные вещи?
— Понятно, — пробормотал Мелентьев. — Хотя мне и не очень нравится этот второй визит на квартиру, но если там остались такие безделушки, то можете их забрать. Я пошлю туда нашего сотрудника. Давидяна. Он откроет вам дверь и подождет, пока вы осмотрите квартиру. Хотя нет… черт возьми, я все время забываю. Давидяна нельзя…
— Почему нельзя? — спросил Муслим.
— Он армянин. Если я его пошлю к вам, то потом ваше консульство подаст протест против использования Давидяна в этом расследовании. У меня уже был такой случай, когда я послал осетина к грузинским дипломатам. Они сразу написали на меня жалобу. Оказалось, что он российский гражданин, но все его родственники живут в Южной Осетии.
— Мы не напишем никакой жалобы, — вздохнул Муслим, — Давидян же не проводит расследования. За следствие отвечаете лично вы, Вячеслав Евгеньевич.
— Все равно не нужно. Лучше в таких случаях перестраховаться. Пока вы не заключите мир и не прекратите воевать.
— У вас неверные сведения, — сдерживаясь, сказал Муслим. — Мы уже больше десяти лет не воююем. Просто Азербайджан требует возвратить ему его земли.
— Вот-вот. Опять начнутся ваши разборки. Только этого нам не хватает. А потом вообще скажут, что это армянская диаспора в Питере убила азербайджанского дипломата. Не нужно. Я пошлю Киршанина. Он приедет через час. Можете туда подъехать. Я передам ему ключи.
Муслим вернул аппарат своему молодому напарнику.
— Несчастные мы люди, — задумчиво сказал он, — все мы бывшие советские граждане. Испорченные политикой, лицемерием и цинизмом последних двадцать лет. И нашей долгой войной с соседями.
— Что он сказал? — не понял Сергей.
— Хотел послать своего сотрудника Давидяна, но потом решил, что это слишком опасно. И пошлет к нам другого — Киршанина. Вот такие дела.
— Правильно решил, — неожиданно сказал Сергей, — иначе наша диаспорта тут же заявила бы протест. Получается, что расследование дела об убийстве азербайджанского дипломата поручили армянскому следователю. Представляете, какой скандал бы получился?
