Мастер Чэнь - Амалия и Белое видение
Ну, уже давно понятно, что это — исполнитель. Но чей?
А тут как раз и шестой факт. Давайте зададим простой вопрос: зачем, собственно, нас всех убивать? Мы разве что-то делаем такое, что кому-то мешает? Нет. Мы не совершаем ровным счетом ничего, кроме прогулок по городу Джорджтауну и остальным местам славного острова Пенанг.
Мы что-то знаем? Ну, допустим, я оказалась в этой истории потому, что могла что-то узнать от Элистера. Но он и его друзья из Калькутты не знают ничего.
Тогда… ошибка? Чья-то ошибка? Которую уже не исправишь, поскольку совершено целых четыре убийства и два покушения на убийство?
Ни малейшего объяснения этим фактам у меня не было, как и никаких ответов на эти вопросы. Но все вместе выглядело чем-то очень большим. А Элистер, даже при его росте, выглядел на этом фоне чем-то очень маленьким.
А я — еще меньше.
И никаких шансов сделать что-то, пока мы вместе, не было. Потому что друг от друга мы сходим с ума и начинаем болтать или вытворять что-то несусветное, вместо того чтобы всерьез заниматься спасением своих шкур.
И тут — седьмой факт. И самый неприятный. Элистер, который в нашем городе — как слепой котенок, это человек, который подставил глаз убийце, спасая меня: он стрелял не в своего, а в моего врага. Причем сделал это на уровне рефлекса, не думая ни секунды. Осложняющее обстоятельство: он тяжело переживает свою полную неспособность даже разобраться, куда он вообще попал. И видит, что я это вижу. И страшно злится по этому поводу. Он мужчина, словом.
Значит, это человек, способный — чтобы мне что-то доказать — на любое безрассудство. И легкая добыча для убийц — пока он со мной.
Я снова представила себе это огромное и страшное, что на нас свалилось. Даже если бы мы были мастерами сыска (хотя Корки, похоже, именно такой человек), на расследование этого дела нам, пусть троим, потребовалось бы… Сколько — недели две?
Значит — никаких шансов выжить так долго в ситуации, когда мы не знаем и не видим «их», зато «они» отлично знают и видят нас.
Так же как никаких шансов выжить, даже если ничего не расследуешь, а просто сидишь дома под охраной нанятого сикха, как в тюрьме.
Как заставить Элистера, да еще и Корки, вместо задуманных ими самоубийственных глупостей уехать в Калькутту?
У меня начала отказывать голова. Но сейчас, когда Элистера не было рядом, она хотя бы пыталась работать.
Итак — холодно, спокойно продумать, просчитать все варианты действий.
А для начала — не верить никому и ничему.
Присмотреться: кто из окружающих тебя людей странно себя ведет?
Я подумала и решила, что странно ведут себя почти все. Кроме Тони, который живет в своем мире, и моих Мартины с Мануэлом.
Вот Магда — а ведь она странно себя ведет, и это до меня только что дошло. Смотрит на меня сбоку нехарактерным для нее взглядом. Начинает и не заканчивает фразы. С ней что-то происходит. С какого момента? А получается, что как раз с самого начала всей истории.
Тамби — ну, тут ясно, что он говорил со мной очень странно. А ведь этот человек явно знает очень много, и как бы поговорить с ним хоть раз без помех.
Тео, мой добрый друг из «Стрейтс Эхо» — он так и не приходит в кабаре, даже по бесплатному билету. Почему?
Да даже…
Даже и сам Элистер Макларен. Это очень странный полицейский. И хотя он знает, как нажимать курок револьвера (а кто из англичан этого не знает?), похож ли он вообще на служащего полиции? Нет, скорее на преподавателя университета.
Но если всерьез, то я даже не знаю, есть ли в Калькутте университет.
В классические викторианские времена все чиновники гражданской колониальной администрации учились в Англии, кажется — в особом Клифтон-колледже, и, под парусами, отправлялись вокруг Африки в Индию. И возвращались в Англию, выйдя в отставку лет через двадцать — двадцать пять. А тут… Родился в Индии? Родители остались в Индии выращивать чай в Дарджилинге? Да, конечно, пришел новый век, даже индийские англичане теперь другие (только в Малайе для них время будто остановилось). Но все же…
Кабаре в это раннее время было абсолютно пустым, кажется, никто даже не знал, что я сижу у себя на втором этаже, на уровне нижних веток магнолии и крон веерных пальм.
Я, впрочем, могла себе позволить посидеть и поразмышлять. Потому что кое-что я успела сделать и один занятный спектакль уже запустила.
— Моя дорогая, ты чересчур театрально подходишь к любви, но мне это нравится, — сказала мне накануне Магда. — И не говори, что это не любовь, — твои телячьи глаза, которые я два часа назад наблюдала, нужно рисовать размером в два ярда каждый и вешать над входом в «Одеон» на Пенанг-стрит. На такие говорилки зритель, заранее рыдая, пойдет валом. Итак, тебе нужно двое громил для ответственного поручения? Слушай, а два хрупких человечка не подойдут? Потому что я приведу их тебе вот сейчас. Это филиппинцы. Они здесь, внизу, пришли послушать меня. И им, кроме музыки, мучительно хочется денег. Не предлагай им только убийство и ненатуральный половой акт, за все прочее они возьмутся с радостью. Хотя насчет акта — это надо еще посмотреть, сколько он стоит. Кстати, о любви — под занавес вечера я специально для тебя сыграю «Звездную пыль» так, что настоящие звезды задрожат и упадут с неба. Только не уходи до этого, хорошо?
Два хрупких, застенчиво улыбающихся человечка оказались у меня в офисе действительно мгновенно, и сегодня, подробно проинструктированные, они уже готовились к предельно простому шоу. Многого от них не требовалось. Только одно — быть в поле зрения, точнее, маячить на самом краешке этого поля. Пугать.
Задача этих двух филиппинцев мне и самой до конца была неясна. Но в целом им надо было просто обострить ситуацию, сделать так, чтобы и Корки, и Элистер поехали не в Алор-Стар, где их тоже достали бы убийцы, а как можно дальше отсюда. Хоть в Вэйхайвэй напротив Японских островов. После чего мне можно было спокойно решить, что делать самой.
И поскорее, пока я еще жива. И Элистер жив, и даже звонил мне сообщить об этом вечером, перед сном, и еще утром.
И вот теперь я сидела за своим столом, глядя в одну точку. И размышляла о том, что настоящая, опытная, матерая шпионка сейчас взяла бы лист бумаги, нарисовала бы на нем всех участников дела и соединила бы их загадочными линиями.
Но пока что я тупо смотрела в чистый лист, не имея понятия, что с ним делать.
А снизу, из пахнущей вчерашним сигаретным дымом залы, доносились голоса. И очень не сразу я узнала их, и не сразу вышла бесшумно, босыми ногами, в коридор, стала на четвереньки и опустила голову в отверстие, через которое вниз шла лестница.
И увидела…
Элистера и Магду, замерших в объятиях.
Выломать голыми руками тяжелую полированную деревяшку, к которой я сейчас прижималась пылающим лбом. Шарахнуть ею по глупой башке Магды так, чтобы ее идиотские, мерзкие кудряшки окрасились кровью. Пусть эта кровь зальет все проклятое кабаре, пусть…
Но я теперь была уже другим человеком — Амалией де Соза, которая вела расследование загадочной серии убийств. И эта Амалия де Соза смогла сделать глубокий вдох, замереть и дождаться прозвучавшего снизу, басом:
— Ну, вот и все, красивый мальчик. Я так и знала, что это ты. В синема непременно сказали бы — мерзким трагическим голосом: я тебя отпускаю. В Калькутте с тобой было хорошо. Но поскольку я гожусь тебе разве что в любимые тетушки… И поскольку тут у тебя все очень, очень серьезно… Ведь серьезно, да?
Я затаила дыхание — и дождалась своей награды за выдержку.
— Да, Магда, — тихо прозвучал голос Элистера. — Настолько серьезно, что я не знаю, что мне делать. Все вместе — вообще выглядит невозможно.
— А вот когда все невозможно, то как раз и получается лучше всего. Ладно, подожди ее здесь, ей пора бы уже быть. Если что — телефон вон там, у кассы. А я сейчас возьму кое-какое лекарство для одного человека и тихо сгину… В том числе из твоей жизни.
Чуть не ползком пробралась я к себе за стол, улыбаясь обольстительной (видимо) улыбкой.
В Калькутте? Магда жила — или бывала — в Калькутте?
Ну, да, ведь еще год назад она работала не здесь, а…
Оркестранткой на лайнере, ходившем в Рангун и — конечно, в Калькутту. И обратно.
А потом Тони стало хуже, и Магда начала искать себе место на твердой земле.
Загадка странного поведения Магды решена. Прочие загадки остались, но… «Настолько серьезно, что я даже не знаю, что мне делать»?
Мир так прекрасен.
Я начала тихо напевать любимую Магдой «Звездную пыль»: «но-это-было-давно». Снизу неясно слышался голос Элистера, видимо, беседовавшего по телефону с Мартиной насчет меня.
Так, нельзя допустить, чтобы он сейчас ушел. Я взглянула в окно, на улицу, увидела, что мои филиппинцы уже заняли позицию, надела туфли, на цыпочках пробежалась по коридору и начала эффектно, раскачивая бедрами, спускаться с лестницы.
