Александр Шувалов - Чистодел
— Наконец-то, — пробормотал я, устроился на правом боку и тут же заснул.
А как иначе? Уж больно тяжелый выдался денек.
Глава 23 Стихи и музыка
— Опять понос! — приласкал мой слух грустный женский голос.
— А я принимаю меры уже после первого стула, — донеслось в ответ звонко, жизнеутверждающе, но и нежно.
Четыре с лишним часа назад я лег и уснул, хотя и не слишком крепко. Для этого нужно иметь как раз то, чего я напрочь лишен: чистую совесть и полное отсутствие всех и разных проблем. Поэтому я просто валялся на правом боку лицом к стене, уткнувшись носом в собственное плечо.
Артур с напарницей ушли, а минут через двадцать вернулись проверить, как я себя веду. Они убедились в том, что я лежу тихо, не хулиганю, и опять убыли. На сей раз по-настоящему и надолго.
Я задремал и проснулся от желудочно-кишечных проблем. Слава богу, не своих.
— Принимайте…
Я так и не узнал, что именно. Гера уменьшил звук.
Дверь растворилась. Этот поганец, неслышно ступая, подкрался поближе, постоял немного и вдруг влепил мне смачный пендель в то самое место, где спина теряет свое благородное название.
Я рванулся и зашипел от боли в запястье, прихваченном наручником.
— Что?
— Спишь, что ли? — Гера уселся на подоконник и свесил ноги.
— Уже нет. — Я потер глаза и повернулся на спину. — А в чем дело-то?
— Скучно мне! — проворчал тот.
Мачо не плачут, это каждый знает, но они то и дело впадают в лютую тоску от безделья.
— Давай споем, — предложил я. — Или спляшем.
— Попробуй, — заявил мой бессердечный страж и рассмеялся. — А я посмотрю.
— Не получится. — Я потряс скованной рукой. — Разве что ты…
— И не мечтай.
— Что же нам делать? — Я глубоко расстроился и предложил: — А давай я тебе стишок расскажу.
— О чем?
— Не о чем, а о ком, — строго поправил я. — Об альтруистах. Знаешь, кто это такие?
— Не глупее некоторых, — огрызнулся Гера и снизошел: — Валяй.
— Стихотворение! — Я улегся поудобнее и начал, жестикулируя единственной свободной рукой, с выражением:
Под разудалый смех, разбойный свист
Народ по жизни потной пер гурьбою,
А за углом опухший альтруист
Страдал, привычно маясь с перепою.
Кружась, летел на землю желтый лист.
Стяжатель пил под красную рыбешку,
А за углом небритый альтруист
Давал кому-то без отдачи трешку.
Мещане сытно танцевали твист.
Вздымались в такт и опускались руки,
А за углом несчастный альтруист
Тащил в ломбард заношенные брюки.
Нас жрет и гложет самомненья глист,
Лоснятся наши рожи от елея,
А за углом все тот же альтруист
Пьет из горла, нас искренне жалея[4].
— Все, что ли? — хмуро спросил Гера.
— Могу еще государственный гимн исполнить, — сообщил я. — Приятным баритоном. Без ансамбля.
— Думаю, не стоит. — Он посмотрел на часы и заявил: — Извини, мне пора. Через две минуты футбол, «Спартак» — «Барселона».
— Наши точно продуют.
— Кто знает.
— Слушай, — оживился я. — А можно?..
— Не можно, — с удовольствием отозвался он.
— Хотя бы звук прибавь, — попросил я.
— Обойдешься, — отрезал Гера. — Не расстраивайся, в перерыве подойду, обо всем расскажу. — Тут зазвонил его телефон. — Да. Что? Не слышу! Алло! Вот черт!.. Спи, дорогой мой! — Он забросил мобильник в нагрудный карман рубашки и вышел.
— Хоть сигаретку оставь! — тоскливо прокричал я ему вслед.
А в ответ тишина. Жмот.
Я перевернулся на бок, прижал ухо к стене, дождался чудных звуков футбольного гимна. Время пришло. Игра начинается. Я тоже постараюсь поучаствовать в ней, хотя в списках и не заявлен.
Глава 24 Жестокая проза жизни
— Говорит и показывает Москва! Мы ведем наш репортаж из…
Вот и началось. Я перевернулся на спину. Где же они? Ага, вот.
Я поднял с пола собственные портки. Перед тем как лечь в койку, я их, конечно же, снял вместе с носками, а перед этим разулся. Интеллигентные люди, как известно, одетыми не спят.
Симпатичные такие штанцы, я их в Питере купил. В меру широкие, цвета хаки, с множеством карманов спереди, сзади, по бокам, на уровне коленей и даже ниже. Некоторые из них с клапанами и на пуговицах, закрепленных не нитками, а металлическими шпильками. Мне это сразу понравилось, потому и потратился.
Я расстегнул задний карман, вцепился зубами в пуговицу, потянул…
— Насыщенный цвет! — раздалось из-за стены.
Реклама, мать ее!
Я едва успел вернуть штаны на прежнее место и повернуться на бок. Дверь растворилась.
— Как насчет пивка? — весело спросил Гера. — Хочешь холодненького?
— С удовольствием, — хриплым голосом отозвался я. — И сигаретку. Я же просил.
— Еще чего-нибудь?
— Все, больше ничего не надо.
— Любой каприз за ваши деньги! — Гера сбегал на кухню, вернулся с тремя запотевшими бутылками, подошел и остановился в шаге от меня. — Держи! — Он ловко скрутил пробку с одной из них.
— Давай! — Я аж в струнку вытянулся, насколько наручник позволил, но только царапнул холодное стекло.
— А счастье было так возможно. — Гера издевательски расхохотался и сделал богатырский глоток. — Ладно, пойду, пожалуй. Не скучай. Кстати, не такой уж ты и крутой, как некоторые говорили. — Он вышел и закрыл за собой дверь.
— Это точно.
Со второй попытки я рванул эту самую пуговицу со всей, прямо скажем, накопившейся дурью и выдрал с мясом. Зубами же сорвал со шпильки пластиковую облатку, вставил конец проволоки в замочную щель, согнул. Просунул дальше, повернул немного по часовой стрелке, потом против. Легкий щелчок прозвучал райской музыкой.
Через несколько секунд я уже растирал и массировал затекшую правую конечность, а она все никак не желала приходить в норму. Потом я открыл и второй замочек, защелкнул наручники, просунул пальцы в кольца. Кастет получился неважный, но все равно лучше, чем ничего.
Гера — мужчина крупный и явно не хилый, к тому же сильно на меня сердитый. Устраивать с таким субъектом честный бой категорически не рекомендуется. Он выше, сильнее, а главное, быстрее меня. После той гадости, которой меня сегодня угостила нежная девушка, я до сих пор вялый, как зимняя муха.
Я осторожненько встал, подошел к двери, занял позицию У стенки, глянул на часы и замер в ожидании. Чего? Рекламы, конечно.
Времени у меня оставалось не так уж и много. Последний раз разговор у Геры с Артуром не получился. Значит, атаман с барышней съехали на грунтовку. Там связь уже не пашет. В той глуши вообще ни черта нет.
В том числе и в печке той самой избы, которая третья слева. Очень скоро искатели сокровищ обнаружат в ней комплект ушей от дохлого осла и керченской селедки, аккуратно завернутый в рукава от бронежилета. Они поймут, что их натурально развели, расстроятся и тут же, как только станет возможно, известят об этом Геру. А потому…
— Перхоть! — радостно сообщил голос, знакомый всей стране.
Ну наконец-то! Я поднял руку и приготовился.
Гера пинком растворил дверь и шагнул внутрь.
— Ну и как ты, убогий?
Тут я и ударил. Сверху вниз, изо всех оставшихся сил, чтобы не просто сбить с ног, а надежно вырубить.
В последний момент он что-то почувствовал, слегка пригнулся и повернул голову влево, поэтому словил удар, что называется, навстречу. Я попал наручником не туда, куда должен был, а прямиком в висок. Кость хрустнула, Гера кулем осел на пол.
Я зачем-то проверил пульс у человека, лежащего головой в лужице крови, и убедился в его полном отсутствии. Гейм-сет-матч, что в переводе со спортивно-оздоровительного означает капут.
Неловко как-то с Герой получилось. Видно, что теряю квалификацию.
Я вздохнул, отправился в гостиную за сигаретами и бросил взгляд на экран. Матч только начался, но наши уже проигрывали. Кто бы сомневался.
Я решил, что неприлично расхаживать по чужой квартире без штанов, влез в них, закурил, в который раз посмотрел на часы. Пора бы уже.
В этот момент запрыгал по столу и заголосил телефон, изъятый у покойного Геры. Я взял его и нажал на зеленую кнопку.
— Товарищ пошутил! — ударил мне в ухо сердитый голос. — Ты знаешь, что надо делать.
Знаю, как не знать. Прямо сейчас докурю, потом приму душ — и зачем, спрашивается, одевался? — отужинаю, соберу вещички и скромно, по-английски отчалю. Часа два, даже больше, у меня в запасе имеется, так что можно особо и не торопиться.
Да, еще пошарю в квартире, может, чего и найду. И никакое это не мародерство. Если эти ребята развязали против меня боевые действия, то и мне сам бог велел поступить с ними по законам военного времени.
