Николай Никуляк - Нить курьера
— Да, — сказал я.
— А Эльфи?
— Да, — сказал я.
— Тогда пишите…
Теперь, даже если бы сам Зарницкий попробовал зажать ей рот, она бы продолжала говорить жестами.
К «Эспрессо» на Карлсплатц я прибыл с пятиминутным опозданием, предусмотренным планом. Накануне прополоскал рот спиртом. А вид у меня и так был довольно потрепанный после бессонной ночи.
Зарницкий открыл дверцу такси. Я поздоровался, потянулся, зевнул. Сел рядом с Эльфи и объявил:
— Поехали. Я буду спать.
«Все должно решиться сегодня, — не переставал думать я, — в ближайшие два-три часа. Протокол допроса Инги — замечательный документ для прокуратуры и суда. Но есть еще и материалы экспертизы, и вещественные доказательства. Теперь все эти документы представляют стройную систему прямых и косвенных доказательств, уйти от которых невозможно».
Рассуждая, я поймал себя на том, что действительно начал дремать. В машине меня укачивало.
Осмотревшись по сторонам и выбрав подходящее место, я сказал сонным уставшим голосом:
— Стойте, кажется подъезжаем.
— Как? — встрепенулся Зарницкий, — ведь до изгиба реки еще добрый десяток километров.
— Черт с ними, с изгибами рек, по-моему, надо перекусить.
Я взял свой маленький чемоданчик и извлек из него пакеты с водкой, вином и закусками.
— Я так проголодалась, — сказала Эльфи.
Она с завидной ловкостью импровизировала стол прямо на траве у реки.
Зарницкий будто бы насторожился, но, не заметив ничего подозрительного, успокоился. Мы выпили с ним по рюмке іводки, а Эльфи с шофером попробовали вино.
— Мускат из Крыма, — сказал я, подавая им рюмки, — из Массандровских подвалов.
Они дружно похвалили чудеснейшее вино.
После завтрака, проехав километров восемь, мы, наконец, прибыли к конечной цели маршрута.
Я показал Зарницкому подобранное мной место с огромным деревом на берегу, и он начал набрасывать эскиз. Шофер спустился к реке за водою для радиатора. Мы с Эльфи дремали у машины.
Выбрав удобный момент, я насыпал сахару в бензобак.
— Все, — сказал Зарницкий, — расталкивая нас и ложась рядом на траву, — можно ехать.
— Может, купнемся? — предложил я.
— Мелко, — заметил он, — да и вода еще холодная.
— Тогда покончим с остатками завтрака.
Все снова выпили и закусили. А через полчаса двинулись в обратный путь.
Но вот, примерно на половине пути, машина зачихала и задымилась. Шофер свернул на обочину.
— Не доедем, — сказал он, осмотрев мотор и опуская капот. — Надо разбирать карбюратор. Черт знает что…
— Придется ждать автобуса или попутной, — сказал я.
И, отойдя от машины, начал ругать Франца за подобранного им дурака-шофера с его никуда не годной колымагой.
Он молчал, недоуменно пожимая плечами. С выходом из строя шофера такси, соотношение сил изменялось в мою пользу.
Слева и справа от дороги стеною стоял дремучий сосновый лес. Вглядываясь в темноту леса, Зарницкий все больше морщился и мрачнел. Возможно, соблазнившись солидным вознаграждением, он не доложил- о поездке своему руководству, и теперь им овладевал страх. Видимо, ему очень хотелось быть подальше от этого леса, таящего в себе неожиданности. И когда на дороге послышался шум мотора, он оживился.
Эльфи выскочила на асфальт, и на нее чуть-чуть не налетел длинный, как сигара, сверкающий хромом лимузин, идущий в Вену.
Машину вел по-видимому, какой-то аристократ. Кузов машины был пуст.
Подбежав к разодетому водителю, Эльфи стала просить его подвезти нас до Вены.
— Италиано, — ответил он ей нараспев, указывая на себя. И деловито спросил:
— Сколько вас?
— Трое, — сказала Эльфи.
Все разместились сзади. Я сел рядом с Эльфи, Зарницкий— против меня, на откидном стульчике. Все радостно улыбались.
Я спокойно ждал наступления финала. События развивались без осложнений. Цель всей этой с виду праздной поездки— вывезти Франца и Эльфи в нашу зону, а затем пересадить их в другую автомашину — была достигнута.
Шофер гнал быстро. И уже через несколько минут на нас начала надвигаться Вена громадами домов и широченными кронами разросшихся каштанов. Но вот машина вздрогнула, стремительно вошла в крутой вираж и на большой скорости едва не перевернулась на бок.
Все вокруг заволокло пылью.
Я быстро приподнялся и всем телом навалился на Зарницкого, крепко сжимая ему руки.
Он зарычал. Эльфи взвизгнула.
Но в это время до слуха донесся скрип засова на воротах. Мы въехали в расположение советской воинской части в предместьях Вены.
К автомашине подбежали автоматчики.
Зарницкий поднял руки вверх, и я сразу же извлек из-под его левой руки пистолет «Вальтер».
Эльфи окинула меня взглядом, полным ненависти.
— В Сибирь? — спросил у меня Зарницкий с кривой усмешкой, похожей на гримасу.
Я молча кивнул головой.
— Только не передавайте меня чехам, — попросил он.
— Они не будут на нас в обиде. Мы за все взыщем.
Из лимузина вылезал шофер, теперь уже в пыльной и измятой одежде.
— Спасибо, Ибрагим!
Я подбежал к Салбиеву и крепко обнял его…
Над Веной всходило солнце, наступал новый день.
ГЛАВА V
НИТЬ КУРЬЕРА
В один из летних солнечных дней, проснувшись в своей новой квартире в Вене, мы с Ольгой решили: едем на Пратер. Пратер — это остров или, вернее, юго-восточная часть острова, расположенная между каналом и основным руслом Дуная. Парк является традиционным местом народных гуляний.
Здесь масса всевозможных аттракционов, игральных площадок, беседок и, конечно, ресторанов и кафе с нескончаемой музыкой, песнями и танцами.
Домой мы возвращались в переполненном до предела трамвае. Но вот остановка, и мы начали штурмовать выходную дверь.
Как раз в тот момент, когда одна моя нога была уже на земле, трамвай сильно качнуло. Сзади меня послышался лязг и треск. Я обернулся.
По тротуару бежала девочка. А рядом лежал на боку автомобиль военного типа. Вся передняя его часть, которой он налетел на дерево, была исковеркана, из радиатора валил пар, кругом валялись осколки стекла. Подбежав к разбитой машине, я увидел мертвого, с раздавленным черепом старика и стонущего, залитого кровью шофера.
— Поднимайте машину! Вытаскивайте шофера, он еще жив, — крикнул я подоспевшим прохожим.
Несколько австрийцев стали помогать мне. И когда мы общими усилиями подняли машину, из кабины выскользнул и упал к моим ногам небольшой коричневый портфель на молнии. Подняв портфель, я машинально сунул его в руки подоспевшей Ольге.
Полицейские стали оцеплять место аварии, оттесняя толпу на тротуар. Подъехала скорая помощь, любопытные венцы запрудили обе стороны улицы.
Снова увидев Ольгу, я вспомнил о портфеле и взял его у нее. Заглянув в портфель, увидел аккуратно сложенную пачку бумаг с отпечатанным на машинке немецким текстом, кое-где подправленным скорописью. Но первые же слова, которые мне удалось прочесть, раздвинув стенки портфеля, заставили меня вздрогнуть:
«Донесение № 63. Советские войска в Австрии».
Я быстро захлопнул портфель, сунул его в продуктовую корзинку, которую брала с собой жена и, увлекая ее за собой, торопливо направился к дому.
В тот же день портфель нашел надежное место в моем служебном сейфе. Он лишил меня долгожданного отпуска, вовлек в тяжелую и опасную работу.
Но, как говорят, игра стоила свеч.
Примерно на десяти-двенадцати печатных листах излагались подробнейшие сведения о советских оккупационных войсках в Австрии: об их численности, вооружении и дислокации. К тому же сведения были настолько точные, что поначалу вызвали переполох в нашем армейском штабе, когда мы доложили о них командующему. Нашлись горячие головы, предложившие произвести срочную перегруппировку войск, замаскировав ее маневрами.
И только командующий трезво оценил положёние.
— Все остается на своих местах, — сказал он, обращаясь к собравшимся по его вызову офицерам. «Некоторые предлагают перегруппировку. А что она даст? Привлечет внимание- прессы, встревожит народ. А через месяц шпион, который, как. видно, работает не один, снова добудет исчерпывающую информацию и перешлет ее своему центру. Нет, пусть лучше поработает наша контрразведка. Надо объявить войну этому шпиону и изловить его.
Хотя командующий об этом и не говорил, но он знал, что фактически борьба уже шла. Правда, она только начиналась.
Два листика из всей кипы бумаг, известные только Федчу- ку, командующему и мне, были тщательно переведены и переложены в другую папку, два ценных листика, в которых каждое слово могло стать для контрразведчика победой и поражением. Это уже зависело от него. Не зря, передавая мне эти листики, Федчук недвусмысленно намекнул:
