Владимир Александров - Вилла в Лозанне
Она покрутила муфточки окуляров принесенного гарсоном бинокля, приспособив их к своим глазам, посмотрела вдаль на горы и озеро, перевела бинокль на прогуливающихся по набережной людей и убедилась в четкости изображения. Сильные линзы позволяли рассмотреть даже морщины на лицах. Теперь не прозевать появление Жана Шардона с его спутницей. Шардон должен пригласить Герду Дижон на утреннюю прогулку и привести сюда, к озеру, они позавтракают в плавучем ресторане, походят по набережной, возможно, дама захочет покататься на лодке. Если прогулка почему-либо не состоится, Жан постарается устроить ее завтра.
Вера Сергеевна отлично сознавала, что грозит ей и Шардону, всей задуманной операции, если немецкие агенты узнают, чем она тут занимается. От дома она шла пешком, осторожно проверяя, нет ли за ней «хвоста». Как бы бесцельно прогуливаясь, то останавливаясь у витрин, то забредая в магазины, госпожа Кинкель слежки не обнаружила. В кафе она вошла одна, лишь спустя минут двадцать появились новые посетители: седой господин и девочка — оказалось, дед с внучкой. Вера Сергеевна успокоилась.
Кавалер с дамой вышли к набережной недалеко от нее, слева, и госпожа Кинкель, наведя бинокль, тотчас узнала в высоком черноволосом мужчине мсье Шардона. Светлый костюм в полоску прекрасно сидел на его высокой сухощавой фигуре. Белый платочек, торчащий из нагрудного кармана, и лакированные штиблеты придавали Жану вид завзятого франта. Придерживая под локоть свою спутницу, он что-то говорил, улыбаясь и поглядывая на нее. Сквозь стекла бинокля виделось, как шевелятся его губы, как чисто выбрито худое энергичное лицо. А даму Вера Сергеевна никак не могла разглядеть: ее лицо полностью скрывала широкополая белая шляпа с вызывающе-претенциозным страусовым пером. Прекрасно просматривались все детали нарядного туалета женщины, обтянутые шелковыми чулками стройные ноги, локоны крашеных волос, крутые бедра и большая грудь, ритмично колышущаяся в глубоком вырезе платья. Дама чрезвычайно похожа на Магду, но, чтобы окончательно удостовериться, нужно увидеть лицо.
«Ну, поверните ее, Жан, поверните, чтоб я могла рассмотреть, — твердила про себя Вера Сергеевна. — Пока я вижу только ее шляпу». И в этот миг, будто повинуясь ее просьбе, мсье Шардон, останавливаясь, мягким движением развернул свою спутницу лицом к лестнице, по которой они спустились. Магда! Без сомнения, она! В испуге госпожа Кинкель быстро опустила бинокль, сбросила на лицо вуаль. Как не стыдно, сказала она себе, от тебя ждут помощи, а ты струсила! Ей удалось погасить вспышку страха, унять волнение. Она опять поднесла к глазам бинокль.
Он хорошо ее повернул: физиономия Магды будто в двух шагах. Разукрасилась, как кукла. Что за взгляд! Влюбленные голубые очи! Но она-то знает, какие они бывают, эти глаза, жестокие и холодные глаза садистки.
Глава девятая
Время приближалось к двум — часу условленной встречи, когда Рокотов подошел к старому пятиэтажному дому с тремя подъездами и множеством квартир, которые за высокую плату сдаются внаем на длительный срок. Таких доходных домов в центре Женевы насчитывалось немало. Хосе назначил ему свидание в этой пятиэтажке. Наверное, у него здесь конспиративная квартира.
Хотя Рокотов точно знал, что за ним нет слежки, он не стал сразу заходить в подъезд, прошагал дальше, посматривая на номера домов, пересек улицу, вернулся назад. Прохожие как прохожие: спешат, озабоченные лица, некоторые прогуливаются, просто глазеют. Но вот тот коренастенький господин в спортивном костюме, уже вторично продефилировавший по тротуару против пятиэтажного дома, похоже, неспроста здесь. Слишком профессиональный взгляд. Но это не из моих опекунов, нет, подумал Леонид, скорее это человек Хосе. Что ж, пора! Полчаса назад хозяин сказал по телефону, что ждет. Итак, средний подъезд, третий этаж. Но глядеть в оба! Если спортивный пиджак — не человек Хосе и пойдет за мной, можно подняться выше, позвонить в любую квартиру, извиниться, сказать, что ошибся адресом. Луи — молодчина, справился с делом отменно: связь с Хосе установлена.
Вчера Фонтэн, вернувшись электричкой из Женевы, позвонил ему с Лозаннского вокзала около четырех часов дня. Рокотов тотчас отправился в отель к Луи. Они заперлись с Фонтаном в его номере и тщательным образом изучили предлагаемый Центром план операции, ответы на вопросы Ришара, инструкцию по связи с Хосе и прочее, что принял на исходе минувшей ночи радист Папаши.
И весь остаток этого славного дня Рокотову везло. Навестив вечером Кинкелей, он получил подтверждение от Веры Сергеевны, что она прекрасно рассмотрела у озера его спутницу и что та не кто иная, как Магда. Леонид ни словом не обмолвился о привезенных Папашей плане контроперации и инструкциях Центра. Конечно, Герберт и Вера Сергеевна будут посвящены в замысел в той мере, в какой это необходимо, но пока еще рано. Очень многое зависит теперь от результатов поездки Фонтэна, который в этот вечерний час, когда Шардон сидел в доме Кинкелей, находился на пути в Люцерн. Там Папаша должен увидеться с Хосе.
Они не сразу пришли к такому решению. В инструкции Центра подключение к операции Фонтэна разрешалось лишь при крайней необходимости. Руководство возлагало на Рокотова особую ответственность за обеспечение полной конспирации Папаши, равно как и Хосе. Луи же доказывал, что если кому-то ехать к Хосе, то только ему. Леонид колебался. Вступить в контакт с майором контрразведки Анри Бурже (Хосе) должен именно Рокотов, так как план Центра основывался на прямом взаимодействии обоих, а для этого нужно познакомиться лично и установить надежную связь. Поэтому-то московское руководство дало и пароль для связи с Хосе, и его телефоны. Но звонить из Лозанны на квартиру Бурже вряд ли разумно: разговор по междугородной линии может быть подслушан кем-то — время военное. Мало ли что покажется странным в этой беседе некоего приезжего иностранца с офицером контрразведки! Конечно, Бурже по роду службы встречается с самыми разными людьми; господин Шардон, скажем, его агент либо связной, прибывший из оккупированной Франции. И все же рисковать при первом контакте с Хосе никак нельзя. Неизвестно к тому же, как он вообще воспримет попытку Центра установить с ним личную связь — такая связь обусловлена лишь при чрезвычайных обстоятельствах. Что он за человек? Не напугать бы. Нет, телефонный разговор не годится. Надо ехать к Хосе в Люцерн. Лучше всего это сделать Фонтэну: за ним нет слежки. «Ладно. — сказал наконец Леонид, — ответственность за нарушение инструкции Центра беру на себя. Поезжай!» «И правильно, — ответил с ухмылкой Луи, — только ты не нарушаешь инструкцию, а действуешь по обстановке. Поехать тебе — значит, совершить глупость: ты под наблюдением, а я чист». Через четверть часа Фонтэн ушел на вокзал.
От Кинкелей Рокотов вернулся в гостиницу на этот раз пораньше, в десятом часу. В светлых майских сумерках где-то на полдороге к отелю он засек за собой «хвост». Опять тот же хлыщ с личиком витринного манекена. Агентов, видно, у них негусто: могли бы заменить, ведь знают, что этого он уже «расколол». А может, не хотят раскрывать других? Действительно, было бы глупо тащить за собой «хвост» к Хосе. Ну, этого смазливого красавчика он бы крутанул, как тот раз, когда схватил у него перед носом такси. А если его дублирует второй, более ловкий агент? Никто не застрахован от ошибки.
Вернувшись из Люцерна, Фонтэн подробно рассказал о свидании с Хосе. Оказывается. Хосе привез Луи на автомобиле, высадил его, а сам отправился дальше, в Женеву. Он произвел на Луи весьма благоприятное впечатление. «Смелый, толковый парень. — попыхивая кривой трубочкой, сказал капрал, — считаю, не подведет. Тут нам с тобой повезло». Леонид с облегчением вздохнул: Луи в проницательности не откажешь. Хосе согласился — это уже половина успеха! А ведь если взвесить строго, он многим рискует, другой бы на его месте, наверное, отказался.
Едва они с Бурже встретились, Луи так и въелся, как он выразился, глазами в лицо майора: важно было уловить самую первую реакцию. Нет, этот человек не дрогнул — ни малейшего испуга. Он просто разразился бранью на чистейшем французском (потом выяснилось, они земляки — оба из южной Франции). Бурже очень эмоционален, ругался отборными словами: поносил немцев, а заодно и своих швейцарских коллег из контрразведки. Разговор происходил в доме Бурже — отдельный коттедж, в котором живет только его семья. Взрыв гнева у хозяина погас так же мгновенно, как и вспыхнул.
Не расспрашивая подробностей, Анри начал действовать. «Время сейчас дороже всего! Об остальном, мсье, вы расскажете мне в машине, мы сейчас же едем!» — решительно бросил он, выскочил из комнаты и очень живо, несмотря на свою грузную комплекцию, сбежал по лестнице вниз, в гостиную. Переговорил с женой, вернулся, позвонил своему подчиненному, отдав кое-какие распоряжения, потом вывел из гаража автомобиль — все это заняло не более десяти минут. «Такой быстрый, как бильярдный шар. — усмехнулся Луи. — Динамичная натура!» Выехав за пределы Люцерна, Бурже развил скорость на пределе возможного. Автомобиль он водит как гонщик. За время пути до Лозанны они успели обо всем переговорить. Конечно, Анри очень встревожен, но не сомневается, что удастся ликвидировать немецкую группу. «Он просил не предпринимать пока ни единого шага, — сказал под конец. Фонтэн. — Я его насчет этого успокоил. Теперь, Жан, ты с ним должен все обсудить в Женеве. Главное, не приведи на квартиру „хвост“, а там его люди, он сказал, будут страховать тебя».
