Чингиз Абдуллаев - Субъект власти
В ноябре толпы людей начали сносить Берлинскую стену. К этому моменту стало ясно, что Советский Союз предпочтет не вмешиваться, и восточногерманское государство обреченно доживает последние дни. В стране царил хаос, люди прорвали границу, бросились громить здания «Штази», захватывать документы. Гейтлер, забрав семью, уехал в Москву. Его хорошо приняли, выделили квартиру, определили денежное пособие, помогли устроить внуков в школу. С ним работали лучшие специалисты Первого Главного Управления КГБ СССР. Четвертый отдел, занимавшийся германоязычными странами, получил ценную информацию об агентах, внедренных в правительственные и разведывательные структуры Федеративной Республики Германии. По существу переехавшие в Москву генералы «Штази» и других спецслужб ГДР сдавали свою агентуру советским разведчикам, понимая, что нужно спасать своих людей.
Но среди тех, кого назвал Гейтлер, не было Риты Хайден. Генерал был опытным профессионалом. Он понимал, что нельзя сдавать такого агента даже своим союзникам. Это была его страховка на будущее. А может, сказалась немецкая сентиментальность, и он не смог сдать человека, которого так искренне любил. Или, может быть, прочувствовал ситуацию, при которой ему придется покинуть и Советский Союз. Тогда в январе девяностого произошли кровавые события в Баку. Вспыхнувшие провокационные погромы армянского населения, совершаемые в целях дестабилизации существующего режима, привели к настоящей трагедии. Сначала погибли десятки армян. Тысячи бакинцев выходили на улицу, чтобы защитить своих соседей, десятки тысяч людей были спасены. Погромы и убийства были остановлены через три дня. А еще через три дня в город были введены войска, состоявшие из резервистов и необученных молодых военнослужащих. Солдаты, вошедшие в город ночью и не подготовленные к подобному испытанию, стреляли в любую движущуюся цель. В результате погибали случайные люди, врачи «скорой помощи», просто прохожие, ученые, выехавшие на опытную станцию, дворники, сотрудники милиции. Среди погибших были дети и старики, представители многих национальностей, проживающих в Баку. Трагедия была страшной и оглушительной. Горбачев, как обычно, отрекся от этого кровавого кошмара, заявив, что не знал всех подробностей. Тогда Гейтлер понял, что рано или поздно придется бежать и из этой страны. Это было как первый сигнал.
Еще через год произошли январские события в Риге и в Вильнюсе. Крах огромной державы стремительно приближался. На Кавказе начались настоящие войны, в которые были втянуты все три кавказские республики.
Еще через полгода произошли августовские события. Однако последняя попытка высших чиновников Советского Союза спасти собственную страну не увенчалась успехом. Тогда никто не понял, что это было не торжество демократии, а настоящий переворот. Ровно через четыре месяца страна перестала существовать, когда три республиканских лидера, так и не сообразивших, что именно произошло, развалили страну, история которой насчитывала тысячи лет.
Гейтлер не сдал Риту ни когда сбежал из Германии, опасаясь ареста, ни когда передавал свою агентуру советским разведчикам, ни позже, когда вернулся на родину и его посадили в тюрьму. Он заставил себя забыть о ее существовании, не помнить о женщине, оставшейся в Мюнхене. Так прошло много лет. Глядя теперь на нее, он видел возрастные изменения, которые невозможно было скрыть никаким макияжем. Ей было уже сорок семь лет. Однако она сохранила все ту же подтянутую, моложавую фигуру. Интересно, что она думает про него? Он в шестьдесят два выглядел гораздо старше своих лет. Сказались разочарования последних лет, заключение в тюрьме, смерть жены, одиночество. Сказались все эти годы бесцельной жизни, когда он прятался, словно загнанный зверь, опасаясь быть узнанным.
– Я изменился, – горько сказал он, – сейчас перед тобой настоящий старик, Рита. Мне уже шестьдесят два.
– Я помню, сколько тебе лет, – отозвалась она, – ты неплохо сохранился.
– Спасибо, – усмехнулся он, – буду считать твои слова комплиментом. Ты уже не работаешь с дипломатами?
– Нет. Ушла три года назад. Я решила, что достаточно времени отдала моей стране и нашему Министерству иностранных дел. Я пришла туда еще при Геншере. Все эти годы я ждала, когда обо мне вспомнят. Но ты не появлялся и никто не приходил ко мне от тебя. Много лет подряд, Гельмут. Сначала я ждала, очень ждала. После объединения Германии я начала бояться. Каждый день передавали о все новых и новых разоблаченных бывших агентах Восточной Германии. Я каждую минуту ждала, когда за мной придут, чтобы меня арестовать.
Потом немного успокоилась. Начала ждать связных. Но не было никого. Ни из контрразведки, ни бывших «товарищей» по борьбе. И тогда я поняла, что ты решил не подставлять меня, уничтожив все документы, связанные с моей работой. Я поняла, что ты сделал это ради меня. И тогда я осознала, что мне не стоит оставаться в МИДе. Все, что было можно, я уже сделала. К тому же я не знала, что именно произошло с тобой.
Поэтому и ушла. Сейчас я работаю в фирме, являющейся дочерней компанией «Дойче телеком». Руковожу отделом по связям с прессой. Живу в том же самом доме, который ты знаешь. Но уже одна. Моя старшая сестра давно вышла замуж и переехала в Новую Зеландию. Хорошо, что ты сам мне позвонил, иначе я не поверила бы, что ты жив. Но ты обговорил нашу встречу столькими предосторожностями, заставил звонить тебе из другого города, приехать в Москву, ждать тебя в метро. Я много раз бывала в Москве и хорошо знаю этот город, но почему ты снова оказался здесь? Что вообще происходит, Гельмут? И зачем ты вспомнил меня спустя столько лет? Неужели моя работа снова кому-то интересна? Или ты считаешь, что сведения о работе операторов нашей компании могут заинтересовать российскую разведку?
Он невесело усмехнулся. Положил руку на ее ладонь.
– Я так рад тебя видеть, – выдохнул он, – очень рад. Скажи, какая у тебя зарплата?
Она нахмурилась. Затем улыбнулась.
– Это у русских принято спрашивать о зарплате, – напомнила Рита, – мы не ведем подобных разговоров.
– Сколько? – настаивал Гейтлер.
– Больше пяти тысяч евро, – ответила она.
– Сколько ты получаешь без налогов?
– Больше трех с половиной тысяч евро. Почему ты спрашиваешь?
– В год получается сорок – сорок пять тысяч евро?
– С бонусами больше шестидесяти, – ревниво произнесла она.
– Шестьдесят, – задумчиво подвел итог Гейтлер. – Значит, если проработаешь еще лет двадцать, то получится миллион двести тысяч евро. А если сорок, то два с половиной миллиона. Верно?
– Нужно еще прожить сорок лет, – улыбнулась она.
Он убрал руку.
– Я хочу сделать тебе предложение, – начал он.
Она усмехнулась.
– Точно такими же словами ты начинал мою вербовку много лет назад. Или ты решил повториться?
– Я хочу сделать вам предложение, мисс Хайден, – сказал Гейтлер, переходя на немецкий, – и мне очень важно получить ваш искренний ответ.
– Ты решил меня разыграть? – спросила она тоже по-немецки.
– Я предлагаю тебе сотрудничество, – пояснил он, – и гарантирую тебе заработную плату на сорок лет вперед. Для этого ты должна уволиться из твоей компании и переехать в Москву.
– Хорошая шутка, – улыбнулась она, – но это невозможно. На какие деньги я буду здесь жить? У меня нет квартиры, нет денег, чтобы жить в отеле. Я заплатила сегодня за проживание в «Мэрриоте» около трехсот евро. Больше нескольких дней я не смогу здесь оставаться.
Он глянул на студенток, сидящих в углу. Затем достал конверт, положил его на столик.
– Здесь двадцать тысяч евро, – пояснил Гейтлер. – Подай заявление и поясни, что тебе нужно срочно уехать к старшей сестре, которая тяжело заболела. Ты собираешься переехать в Новую Зеландию и ухаживать за сестрой. Пусть тебе дадут отпуск на несколько месяцев без сохранения содержания. Или пусть уволят, если первый вариант их не устроит. Затем ты переедешь сюда и снимешь квартиру где-нибудь на северо-западе, я помогу тебе и выберу нужный дом.
– А что будет потом?
– Потом ты снова станешь работать на меня, – коротко сообщил ей Гейтлер.
К ним подошла официантка.
– Что-нибудь еще? – спросила она недовольным голосом.
– Повторите еще кофе и сэндвичи, – попросил Гейтлер.
Девушка быстро отошла.
– Зачем ты это сказал? – удивилась Рита. – Я не хочу больше кофе. И сэндвичи мне не нужны.
– Тебя плохо учили в вашем МИДе, – заметил Гейтлер, – нужно понимать местный менталитет. Он до сих пор почти не изменился. Если в Германии можно взять чашку кофе и сидеть в кафе весь день, то здесь категорически нельзя устраивать подобные эксперименты. Официантка решит, что мы над ней издеваемся. Чем больше заказ, тем больше денег мы здесь оставим. Ее начальство просматривает все счета. И чаевые мы платим тоже исходя из общего заказа. Поэтому она все время к нам подходит.
