Чингиз Абдуллаев - Забытый сон
— Не очень, — угрюмо буркнул Дронго и тут же попросил: — Вы можете найти мне завтра утром машину для поездки в Вентспилс?
— Обязательно. И это будет не «Ситроен», — вспомнил слова своего собеседника Лагадиньш.
Дронго, оценив шутку, усмехнулся:
— Только уберите ваших сотрудников. Мне они не нужны. Если понадобятся, я вам позвоню.
— Хорошо, — Лагадиньш протянул ему руку, — я понимаю, что вы не обязаны мне верить, но все равно благодарю вас.
— Подождите, — остановил его Дронго. — Дело в том, что мне звонили и требовали прекратить расследование, уехав отсюда. Я думал, что это сделали по вашему поручению.
— Нет, — ответил Лагадиньш, — я не мог дать такого поручения.
— А как вы узнали, что я приехал?
— Вас видели в аэропорту вместе с Лилией Краулинь. А потом вы снова появились у ее дома. К тому времени я уже знал, кто вы такой. Все эти годы я не терял надежды найти убийцу Арманда. Так, значит, вам звонили и угрожали? — задумчиво протянул Лагадиньш. — Интересно… У меня тоже появились некоторые подозрения, о которых я пока не хочу говорить. Мы должны доверять друг другу, господин Дронго.
— Посмотрим, — уклонился тот от конкретного обязательства.
Лагадиньш и Дронго еще раз пожали друг другу руки. Когда его загадочный собеседник ушел, Дронго неторопливо отправился в другую сторону. За парком находился отель «Мартам». Там можно было взять такси. Но тут он вспомнил, что в «Радиссоне» его будет ждать Фешукова, и позвонил ей, предупредив, что заедет через двадцать минут.
Шагая по аллее парка, Дронго размышлял. Если Лагадиньш говорит правду, то человек, звонивший Дронго в отель, действительно хотел, чтобы он прекратил расследование. И тогда получается, что в этом городе есть кто-то, заинтересованный в прекращении расследования. И этот кто-то узнал о визите Дронго, понял цель его приезда.
С одной стороны, было приятно и полезно встретить такого союзника, как Лагадиньш. Но с другой, было опасно ему доверять. Вполне вероятно, что это всего лишь трюк после вчерашнего разговора с Челноковым. Лагадиньш как умный человек понял, что их разоблачили, и решил сыграть на опережение. Возможно, он получил приказ от третьего лица. Учитывая рассказанную им легенду, Лилия Краулинь не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть слова Лагадиньша. И никто не сможет. Нет, сможет. Лагадиньш сообщил, что был самым близким другом Арманда Краулиня, учился с ним в школе и в институте. Они были как братья. Значит, о Лагадиньше могут помнить соседи Арманда по дому, которые жили там при его отце. И еще один важный факт. Лагадиньш сказал, что поехал в Москву за несколько месяцев до знакомства Арманда с его второй женой. Если это неправда, то продумано все просто превосходно, до мелочей. А если правда? Тогда можно узнать обо всем у Визмы, первой жены Арманда. Ведь она должна была знать такого друга, даже если у него было другое имя. Визма должна его помнить.
Дронго подумал, что его встреча с первой супругой Арманда становится просто необходимой, и ускорил шаг. Когда он подъехал к отелю, на ступеньках у входа его уже ждала Татьяна Фешукова. Несмотря на ее неудовольствие, он все-таки узнал у нее адрес Визмы и ее телефон. И уже из машины ей позвонил.
— Слушаю вас, — отозвалась Визма по-латышски.
— Простите, что я вас беспокою, — начал Дронго, — вы говорите по-русски?
— Очень плохо, — ответила Визма.
— Я прилетел из Москвы, — сообщил Дронго, — меня обычно называют Дронго. Если разрешите, я хотел бы с вами встретиться.
— По какому вопросу?
— Я эксперт по вопросам преступности, — пояснил Дронго, — и хотел бы поговорить с вами о вашем первом супруге Арманде Краулине.
— Мне нечего сказать, — раздраженно заявила женщина, — и не нужно мне звонить. До свидания. — Она бросила трубку.
Дронго растерянно посмотрел на Татьяну Фешукову, сидящую рядом.
— Я же вам говорила, что она не очень нормальный человек, — напомнила Фешукова.
— Мне очень нужно с ней встретиться, — признался Дронго.
Татьяна нахмурилась. Они ехали по мосту через Даугаву.
— Я думаю, будет лучше, если вы поговорите с Лаймой, ее дочерью, — неожиданно предложила Фешукова. — Она единственный человек, который имеет влияние на Визму.
— У вас есть телефон Лаймы?
— Сейчас найду, — ответила Татьяна, доставая свой телефон, — узнаю у Дорики, сестры Лилии. Она должна знать.
Глава 12
Лайма Краулинь жила в старом доме, в самом центре города на улице Рихарда Вагнера. Ее супруг был руководителем одной из самых известных компаний по производству пластика. Узнав, что с ней хочет встретиться эксперт, приехавший в Ригу в связи с гибелью ее отца, она сразу согласилась с ним побеседовать и назначила ему свидание в большом ресторане напротив отеля «Ди Рома». В полдень они уже ждали там Лайму. Вскоре в полупустой ресторан вошла высокая, красивая, светловолосая женщина в обтягивающих темных брюках, кожаных сапогах и в ярко-красной куртке. Увидев сидящих за столом Дронго и Фешукову, она приветливо им кивнула, сдала гардеробщику куртку и подошла к их столику. Под курткой у нее оказался красивый джемпер фиолетового цвета с бисерной вышивкой на груди. У Лаймы были крупные черты лица, большие глаза, красивый рот, полные, чувственные губы. Подойдя к гостям, она энергично пожала им руки.
— Спасибо, Лайма, что вы пришли, — сказал Дронго, когда она села за столик. — Извините, что пришлось оторвать вас от дел.
— Ничего, — улыбнулась она, — дела подождут. Так вы говорите, что приехали в Ригу из-за моего отца? — У нее были крупные ровные зубы.
— Да, — ответил Дронго, — ваша мачеха Лилия до сих пор считает, что он не мог совершить самоубийства.
— Я тоже так думала, — призналась Лайма, — но следователь Брейкш заверял меня, что это было типичное самоубийство. Я тогда была максималисткой, иногда спорила с отцом. В двадцать лет все кажется немного другим. Я ходила на митинги, пела песни, голосовала за новую власть. Все представители старой власти мне казались чудовищными предателями собственной страны. И отца я не могла понять, когда он говорил, что я во многом не разбираюсь. Тогда писали и о сталинских лагерях, и о массовых выселениях латышей. Мы так ненавидели этот комсомол, что в институте вышли из него всей группой. Коммунистов мы не любили еще больше. И тогда я думала, что отец осознал всю ничтожность и аморальность этого коммунизма, которому служил. И поэтому покончил с собой. Ему стало стыдно за его прошлое. А мне теперь стыдно, что я могла тогда так думать. Сейчас у меня совсем другое мнение.
— Лучше стали относиться к коммунистам? — улыбнулся Дронго.
— Нет, — ответила она, — для меня они все равно остались такими же чудовищами. Только я стала понимать, почему люди делают выбор. Иногда нужно встать на чью-то сторону, не оставаться в стороне. Теперь мне не нравятся ни наши бывшие коммунисты, ни нынешние националисты. И я теперь лучше понимаю моего отца. Такие, как он, всегда честно служат идее. Таких порядочных и принципиальных людей всегда использует любая власть.
— И теперь вы не верите в его самоубийство?
— Не знаю. Я понимаю Лилию, но сама не знаю. Может, потому, что я не всегда понимала отца при жизни. А сейчас я чувствую, как мне его не хватает.
— Вы были в городе, когда произошла трагедия?
— Нет, я училась в Германии. Отец тогда помог мне уехать, и я училась там с девяносто первого по девяносто четвертый год. Он считал, что я должна знать иностранные языки и получить хорошее образование. Мы в институте почти не учились. В конце восьмидесятых все ходили на митинги. Но диплом я получила. А потом защитила диссертацию в Германии, на немецком языке.
— Он оплатил ваше образование? — поинтересовался Дронго.
— Да, — кивнула Лайма, — и даже когда отец погиб, выяснилось, что он заплатил вперед за три года. У меня не было никаких проблем. Но на его похороны я сразу прилетела. Лилия чуть с ума не сошла, и я тогда стала к ней относиться немного по-иному. Она очень любила моего отца.
— А ваша мать?
— Не знаю. Мне кажется, что у нее это было — как сказать по-русски? — увлечение молодости. Она была старше отца на три года. Ему было только девятнадцать, а ей двадцать два, когда они познакомились. И через год поженились. Сейчас я понимаю, что они были абсолютно разные люди. Он был романтик, лидер, вожак молодежи. Любил шумные компании, друзей, людей. У моей матери другой характер, она более спокойная, более приземленная, что ли… Я правильно говорю по-русски? Мои родители были очень разные люди и вскоре разошлись. Мама снова вышла замуж, а отец потом женился на Лилии. Может, так и должно было случиться, но он всегда встречался со мной, присылал мне подарки, никогда обо мне не забывал. Даже ходил с Лилией на все мои праздники в школе. Я тогда Лилию не очень любила. Мне казалось, что она отняла у меня отца. А потом я узнала, что отец сначала развелся с матерью и только через некоторое время познакомился со своей второй женой.
