Ганс Эттинген - Крысы появляются ночью
— Оставим это, — уклонился от ответа майор. — Мне хотелось бы поговорить с вами об одном деле. Из-за него я и пригласил вас сюда.
— Я слушаю, — сказал Адамс.
— У вас находится магнитофонная запись, которая весьма компрометирует моего сотрудника лейтенанта Перси. То, что произошло, — это внутреннее дело моей службы: лейтенант Перси и мисс Эвелин подчиняются непосредственно мне. Я прошу вас передать мне эту пленку.
Адамс, поудобнее устроившись в кресле, любезно произнес:
— Во сколько вы оцените эту запись?
Майор ошалело взглянул на него. Этого он не ожидал.
— Не хотите ли вы продать мне ее?
— Разумеется! — подтвердил Адамс.
Майор обрадовался. «И этот тоже продается! Он непременно заломит огромную цену, но хорошо уже, что он заговорил о цене. Это многое упростит».
Подумав, он спросил:
— Сколько вы хотите?
Адамс сделал вид, что раздумывает о цене, и вдруг тихо, но отчетливо произнес:
— Эта запись служит доказательством ненадежности вашего сотрудника. Поэтому мне хотелось бы воспользоваться этим и кое-что сделать для своего Ведомства.
— Что это значит? — Голос Батлера стал хриплым.
Адамс злорадно улыбнулся:
— Это значит, что меня не интересует эта ваша маленькая фигура — лейтенант. Могу вам к рождеству подарить этого парня, завернутого в целлофан, вместе со всеми секретными делами и бумагами, к которым он имел доступ.
— К черту! — взорвался Батлер. — Вы говорите со мной так, словно мы не сотрудничаем, а боремся друг против друга. Каждый человек может сделать ошибку.
— Ошибка в нашей профессии непростительна, — холодно возразил Адамс. — А речь о нашей с вами совместной работе может идти только в том случае, если вы предоставите мне доступ к материалам и данным, касающимся немецких интересов. К ним, естественно, относится ваша информация о советской зоне.
— Не слишком ли много вы себе позволяете? — возмутился Батлер. — Не собираетесь ли вы давать мне указания, что делать?
— Не забывайте, что вы не дома, не в Америке, — бесцеремонно перебил его Адамс.
— А почему мы здесь? — Майор перешел на спокойный тон. — Ради шутки? Или у нас с вами разные интересы? Ваша заносчивость мне не нравится.
Адамс почувствовал, что далеко зашел. Он сбавил тон:
— У нас действительно общие цели — борьба против Востока и другие. Этого я не отрицаю. Восток вас тоже беспокоит, но мы его ненавидим сильнее. Вы боитесь его экономических успехов. Вы боитесь советской конкуренции. Мы же хотим возвратить свои земли, своих людей и, если нужно, применим силу. Вы знаете об этом. Вы обещали поддерживать нас. Дали нам свои гарантии. Слова, много прекрасных слов, и все для того, чтобы в случае военного столкновения мы таскали для вас каштаны из огня. Это нас не устраивает. Поэтому мы должны полагаться на себя и не быть слишком доверчивыми.
— Я не могу позволить вам даже одним глазом взглянуть на наши материалы, — категорически заявил Батлер. — В конце концов, я ведь связан присягой.
— Если вы полагаете, что наша совместная работа в той форме, как я предлагал, невозможна, — решительно подытожил Адамс, — то наш разговор можно считать законченным. Мне, видимо, придется вести переговоры с вашим начальством.
— Не хотите ли вы показать запись полковнику? — обескураженно спросил Батлер.
— Пожалуй, мне не остается ничего другого. — Адамс приготовился подняться из-за стола.
— Подождите! — попросил его майор. — Не делайте глупостей. Может быть, мы договоримся…
— Извольте… — Адамс снова откинулся на спинку стула.
Электричка подкатила к остановке «Фридрихштрассе». Раздвинулись двери вагонов, и пассажиры высыпали на перрон.
Эвелин держалась в самой гуще людского потока, торопливо катившегося по лестнице. В зале она пристроилась в хвост небольшой очереди перед окошечком билетной кассы и стала внимательно наблюдать за газетным киоском, возле которого стояло несколько мужчин. Она не знала в лицо своего связного, и ей приходилось ждать. Ждать, пока не заметит его опознавательного знака.
Оставалось еще почти полчаса до назначенной встречи.
Из внутреннего кармана она достала квитанции и пошла к камере хранения ручного багажа. Мужчина за перегородкой бросил взгляд на ее квитанцию, исчез между полками и возвратился, неся голубую дорожную сумку.
Она и служила ей опознавательным знаком. Батлер вручил багажную квитанцию Эвелин только в последнюю минуту.
— Благодарю вас! — улыбнулась Эвелин мужчине, не торопясь вышла из здания вокзала и, перейдя Фридрихштрассе, принялась осматривать витрины.
Экспонаты чехословацкого павильона ей понравились. Она бы с удовольствием приобрела себе несколько художественно выполненных вещиц, если бы не вспомнила, что не распоряжается собой, что в ее жизни никогда не найдут себе места эта потешная кукла и этот расписанный яркими красками кувшин.
Она пошла дальше к мосту.
Внизу зияла светло-синяя глубь реки. Хрипло вскрикивали над водой чайки. Пошел мелкий снежок. Эвелин подумала, что вода всегда привлекала к себе женщин, которых постигало несчастье.
«Может быть, это и в самом деле выход…»
Она почувствовала озноб. Нервно посмотрела на часы. Оставалось три минуты.
Надо было поспешить назад, к вокзалу.
Незаметно для Эвелин за ней следовал аккуратно одетый высокий юноша. Войдя в вокзал, он ускорил шаги и внезапно встал перед ней.
— Хэлло, — сказал он, — почему у вас такое грустное лицо, фрейлейн?
Эвелин обошла его и быстро оглянулась. Увидев его смущенную улыбку и восторженный взгляд, она поняла, что молодой человек просто хотел познакомиться с ней. Он не был агентом или сотрудником госбезопасности.
— Мне совсем не грустно, — ответила она, невольно улыбнувшись. — Просто мне очень некогда. Советую вам завести себе более подходящее знакомство.
Она перевела взгляд в сторону газетного киоска.
Около него, рассматривая выставленные журналы, стоял тощий пожилой господин. В руке у него висела точно такая же, как у нее, голубая дорожная сумка.
— Фрейлейн, — залепетал юноша, — позвольте помочь вам нести сумку и проводить к поезду?
— Оставьте! — отрезала она и подвинула багаж к себе. И вдруг остолбенела.
Два человека в темных пальто приблизились к ее связному. Один из них взял его за руку, но тот резким движением рванулся от него. Напрасно. Теперь его уже держали с двух сторон. Все трое быстро пошли прочь. И все это за какие-то секунды.
— Не сердитесь, пожалуйста! — как будто издалека донесся до Эвелин голос молодого человека. — Я бы с удовольствием встретился с вами, чтобы потанцевать.
— Потанцевать?.. — Она медленно обернулась к нему и заставила себя улыбнуться. — Отличная идея. Хорошо, проводите меня. Мне надо к «Зоопарку». Если вас это не затруднит…
— Нет, нет! — обрадовался он. — Позвольте вашу сумку…
— Пожалуйста! — она взяла его под руку, он даже смутился.
— Мы выглядим совсем как влюбленные. Забавно, не правда ли? — Она нервно рассмеялась.
Когда они, стоя в переполненном вагоне электрички, подъехали к границе секторов, Эвелин помрачнела.
— Вам нехорошо? — озабоченно спросил юноша.
— Ничего особенного, — бросила она в ответ.
Поезд подкатил к «Зоопарку».
Она быстро схватила свой багаж.
— Благодарю вас. Я в самом деле чувствую себя нехорошо. Но я бы охотно увиделась с вами когда-нибудь…
— Можно завтра вечером на Фридрихштрассе? — попросил он.
— Да-да, завтра вечером.
И она побежала, оставив его стоять в недоумении: вечер — понятие растяжимое.
XVI
Сквозь щели жалюзи уже просачивался бледный свет декабрьского дня, когда Сид проснулся с головной болью.
Он встал. На кухне ему попался на глаза настенный календарь, листки которого обычно отрывала приходящая к ним уборщица.
Вторник, шестнадцатое декабря. Осталась всего одна неделя до рождества…
А ведь чего проще — подойти к телефону, набрать несколько цифр, заказать разговор с Брауншвейгом — и он сразу же услышит голос Дорис. Но если она предложит приехать для объяснения в Брауншвейг, ему снова придется лгать. Сид уже знал, что за ним следят. Ему нельзя будет уехать, пока он не выполнит задания, пока за Арендтом не захлопнется входная дверь гостиницы на Штейн-плац.
Предложить сейчас Дорис вернуться в Берлин было бы рискованно. Если сорвется операция с профессором, Батлер непременно покажет ей проклятые снимки.
«Что делать? — в отчаянии думал он. — Если Арендт сегодня действительно придет на встречу, американцы, возможно, оставят меня в покое, но зато этот Адамс начнет меня шантажировать. Ведь он предъявил мне ультиматум, и срок его истекает сегодня. Он тоже знает про ночь у Эвелин. Наверное, между ним и этой девицей существует прямая связь. Разве я буду счастлив с Дорис, если этот разбойник сидит на моей шее! Дорис ждет ребенка… А через неделю наступит рождество… Надо что-то делать. Должен же я наконец найти какой-то выход! Я уже не владею собой, живу одним только коньяком да снотворным. Но и это уже перестает помогать».
