Юрий Горюнов - Кольца Анаконды
— Предлагай, я подумаю.
— План такой: идем потанцевать, затем ко мне, а завтра после обеда на выставку. Фил пригласил, сам не светиться, но не без его помощи она проходит. Да и картины там его собственность. Художник модный.
— Полагаю, что модным он стал не без твоего участия.
— Мой вклад очень мал.
— Зато очень ценен.
Мы закончили ужин, и вышли из кафе. В пятницу вечером, улицы были полны народа, и нам не сразу удалось поймать такси. Остаток вечера мы провели в одном из клубов. Танцевать Рита умела, ну и я не оплошал, учили же, а потом сам. Ее тело притягивало. Во время танца, чуть отстранившись, я видел ее стройные ноги в чулках, она носила только чулки, что было сексуально, но это уже потом, тонкую талию, хорошую грудь, а также я видел ее веселые манящие глаза. Во время медленных танцев я в полной мере чувствовал ее гибкое тело.
Ко мне мы приехали после полуночи. Если Рита оставалась у меня, значит дочка у родителей. Танцы несколько возбудили нас, так что продолжение было желанным и ожидаемым.
Утром, когда мы сидели на кухне и пили кофе, который я всегда готовлю сам, не отдавая на откуп этот процесс никому, потому как не любил суррогат, а только вареный, аромат его заполнил кухню и улучшал настроение. Рита сидела напротив, и спросила:
— Извини, можешь не отвечать, но почему ты не женат?
— Интересный вопрос поутру. Не знаю, я не знаю, что отвечать. Так же можно спросить человека, почему он женат?
— Это проще. Люди женятся, когда хотят быть часто вместе. Проводить вместе вечера, выходные. Вместе ложиться спать и просыпаться…
— Вот и ответ, — перебил я ее. — Спать есть с кем, просыпаться не с кем.
— Да ну тебя, я серьезно.
— А где любовь?
— Наверное, это и есть любовь или хотя бы ее составляющая.
— Тогда о чем ты думала, когда выходила замуж? Зачем развелась?
— Опыт жизни был маленьким. Думала, что навсегда, ошиблась.
— Теперь поумнела?
— Наверное, нет, хотя постарела, и опыта стало больше.
— Ждешь комплимент? Ты прекрасно выглядишь и возраст здесь ни при чем. Чем меньше ты о нем думаешь, тем лучше. Я вот чувствую себя лет на тридцать, не более. Молод, еще.
— Таким и останешься.
— Хотелось бы чуть повзрослеть.
— Еще успеешь, не торопись. С этой дороги еще никому не удавалось свернуть. Но ты не ответил на мой вопрос?
— Я же сказал, не знаю. Не получилось.
— А ты хотел?
— Наверное, нет.
Я не задумывался, хотел бы я иметь семью или нет. Иногда бывало грустно одинокими вечерами, но не забивал себе голову. Что думать о том, что в моем положении неосуществимо. Зачем подставлять близких. Есть пары нелегалы, но это осознанно, а вести двойную жизнь — сложно. Всего этого я не мог ей сказать.
— А любил?
— Наверное, да.
— Почему всегда, наверное?
— Потому, что этого уже нет. Если бы любил, то любил бы и сейчас, а если, наверное, то по прошествии времени понимал, что это была влюбленность.
— Сложно с тобой.
— Отчего?
— Слишком все разложено по полочкам, не остается места для небольшого хаоса и фантазии.
— Фантазии у меня хватает, сама знаешь, а хаос это ты можешь обеспечить себе сама.
— Если я когда-нибудь надумаю еще раз выйти замуж, то точно знаю, что не за тебя.
— Почему?
— В тебе живет тайна.
— Почему ты так решила?
— Женская интуиция.
— Тебе надо работать в ФБР.
— А вдруг я там и работаю?
— Ну тогда, я не могу тебе ничем помочь, кроме как позволить, присматривать за мной.
— Не обижайся.
— И не думаю.
После завтрака мы поехали по магазинам. Погода выдалась ясная, и настроение было замечательное. Около трех мы подъехали к зданию, там же на Манхэттене, где располагалось множество художественных залов, в одном из которых и была небольшая выставка. Фил был уже там и, увидев нас, пошел навстречу.
— Очень рад вас видеть обоих. Я еще вчера приехал, а сегодня подтянулись остальные.
— Вижу, — ответил я, заметив в глубине зала сенатора Брукса. Рядом с ним было двое мужчин. Его жену Дженнис, я увидел справа от себя; она разговаривала с женой Стива — Мартой.
— Пойдемте, я познакомлю вас с автором картин.
Он подвел нас к мужчине лет сорока, светловолосого, голубоглазого: — Познакомьтесь, это Мартин Редис, а это мои друзья — Жан и Рита.
— Как вам мои произведения?
— Можно добавить света, а так мне нравиться.
— Когда много света, труднее прятаться, — услышал я за спиной голос Стива.
— Мне кажется, от вас и в темноте не спрячешься.
— А хотелось бы?
— Трата времени, найдете.
— Это верно, — засмеялся он. — Так может у меня на шоу, и спрячемся от умных мыслей?
— Чур, меня. Я человек скромный, мне публичность ни к чему.
— Чего боитесь?
— Славы. Боюсь, не выдержу ее тяжелого бремени.
— Да, эта ноша не для всех. Надо крепко стоять на ногах.
— Тебе не мешало бы иногда и присесть, — заметил Фил.
В это время к нашей компании подошел Александр Брукс, в сопровождении мужчин.
— Здравствуйте, Рита, Жан. И вас вытащили?
— Что значит, вытащили? — делано обидчиво выпалил Фил. — Пригласили, это люди понимающие прекрасное, а вот тебя действительно вытащили. Если бы не Дженнис, ты бы и не приехал, сидел бы за бумагами.
— Это точно. Познакомьтесь, — представил он нам своих спутников. — Это Алэн Кофман, мой помощник, а это его друг — Олби.
Я не задерживая дольше положенного для знакомства взгляд, закрепил их лица в памяти. По возрасту Кофману было лет тридцать пять, темные волосы, серые глаза, высокий широкоплечий, чуть смуглый, нос горбинкой. Олби был мне более интересен, я его видел впервые. Он и был исполнителем первого этапа моего сценария. Вот так и встретились — сценарист и исполнитель, с той лишь разницей, что я знал кто он на самом деле, а он обо мне нет.
Олби был среднего роста, возрастом, как Кофман, но более худощав, и не очень приметен, что было хорошо. Мы поздоровались.
В галерее было небольшое кафе, и наша компания переместилась в него. Женщины сели на диван и что-то принялись обсуждать, а мужчины расположились за длинным столом, на котором стояли бутылки с напитками.
— Я считаю, что выставка удалась, — обратился я к Филу.
— Спасибо, надеюсь, что мои вложения стоят того.
— Не прогадаешь, впрочем, как всегда, — подержал меня Стив. — Что планируешь дальше?
— Часть картин повешу дома, а здесь будет частная коллекция.
Пока мы сидели, к нам подходили знакомые Фила и художника. Фил знакомил меня с ними, сообщая, что идея принадлежит мне, а я с удовольствием знакомился, потому как становился вхож в круг, где информацию можно было получить из простого разговора, который иногда принимали за слухи.
Брукс, Кофман и Олби сидели справа от меня и вели свой разговор, точнее Кофман и Олби, Брукс, молча, слушал или делал вид.
— Нет, Алэн, что-то здесь не стыкуется, — произнес Олби.
— Все стыкуется, — возразил Кофман. — Надо подождать. Нет полной информации, чтобы принимать решение.
— Информация о возможных инвестициях всегда завязана на политику государства в том или ином регионе. Акции могут резко отреагировать.
— Всему свое время.
Я понял, что Олби работает над поставленной задачей, проявляя повышенный интерес к вопросам, которые относились к ведомству сенатора, а значит, были нацелены на регионы, где интересы США и России могли пересекаться.
Брукс встал, направился к жене и что-то ей сказал, после чего она попрощалась с женщинами, он подошли к нам и, сообщив, что уходят, вышли. После ухода четы Бруксов, я выждал минут пятнадцать и вместе с Ритой попрощался с хозяевами, после чего мы также ушли. Проводив Риту на такси до дома, я вернулся в свою квартиру. Теперь я знал, что операция идет.
13
Около полудня из подземного гаража дома, где жили сотрудник русской миссии ООН выехал «понтиак». Едва он чуть удалился от дома, от обочины в том же направлении отъехал «форд». «Понтиак» ехал по улицам, меняя направления, так что было сложно понять, куда он направляется.
— Не подъезжай близко, — сказал мужчина в «форде» водителю. — Он проверяется, значит, едет на встречу. Это Сергей Никифоров. Второй, — произнес он в рацию, — возьмите под наблюдение «понтиак», я отхожу.
«Форд» чуть притормозил и когда мимо проехал «олдсбомиль», свернул в ближайшую улицу. «Понтиак» покружив по улицам, припарковался не далеко от железнодорожной станции Jamaica. Из машины вышел мужчина и направился к станции. Спустившись на лифе на островную платформу, он прошел к информационному табло. Желтый кейс, что держал в руке, поставил на пол рядом с собой.
Вскоре подошла электричка, и пассажиры высыпали на платформу, устремляясь к выходу. Один из пассажиров подошел к информационному табло и остановился рядом с уже стоящим там мужчиной. В руке у него был такой же желтый кейс, который он поставил рядом с уже стоящим.
