Павел Астахов - Шпион
Соломин сдвинул брови и придал голосу поучительные нотки.
— Мы слишком мало думаем, что порою от нашего с вами решения или поведения зависит судьба Родины… Понимаете, Илья Иосифович?
Соломин, нимало не смущаясь, уже читал академику банальную мораль. Он делал это так лихо и в то же время проникновенно, что ни возразить, ни оборвать его было решительно невозможно.
— Д-д-д-да… понимаю…
Рунге определенно растерялся. Он не знал, что попался на один из излюбленных приемов Юры Соломина, которым он еще во время учебы доводил профессоров и преподавателей до полного исступления. Ни у кого не поднималась рука поставить «неуд» при полностью невыученном уроке будущему Зорге или Кузнецову. Именно так Юра обосновывал исключительность своей будущей миссии. И даже неподготовленность к занятию легко объяснялась тем, что он занимался специальной психологической тренировкой по системе легендарного советского разведчика Джона Блейка, который только-только вырвался из лап британской контрразведки и теперь часто бывал дома у Соломиных. Преподаватели это знали и не решались губить молодое дарование, внимание к которому проявлял сам Блейк. Даже Глеб Белугин, наткнувшись на подобное искусное манкирование, поставил лишь точку напротив фамилии Соломин. Не выдержал и Рунге.
— Я могу завтра. Во сколько удобно? Могу даже к восьми утра. Куда ехать?
— К восьми рановато. К десяти поздно. Девять будет в самый раз. Лефортово. Следственное управление. На проходной вас встретят. Всего доброго, уважаемый Илья Иосифович. — Соломин улыбнулся своим мыслям и повесил трубку.
А ближе к вечеру, после непростых размышлений, Соломин признал, что надо делать и следующий шаг, а значит, придется звонить Артему. Вздохнул и решительно набрал номер Павлова:
— Здравствуй, Тема…
— Приве-ет, — явно не веря своим ушам, радостно протянул Павлов. — Юрка, ты как? Ты где? Может, встретимся? У меня офис на Воздвиженке!
Это было ровно то, что надо.
Полоний
Алек сразу понял: Черкасов прицепился к не согласованной с ним энциклопедии всерьез. Так что обед он попросту пропустил — думать о еде в такой момент не хотелось.
«А тут еще эта Софа Ковалевская… навязалась на мою голову…»
Нет, эта девочка оказалась на диво работоспособной и цепкой: в первый же день она принесла несколько банковских чеков, и вместе с тем, что поступило на счет, она заработала для него около четырехсот тысяч рублей! Немыслимые для столь мелкой операции деньги… и все-таки фонд был для Алека не главным.
Честно говоря, он ждал из Штатов вовсе не эту девчонку; он ждал такого же жуткого типа, как тот, что нашел его в Москве первым…
— Сволочи…
Алек знал, что эта встреча состоится; он знал, что эти люди сделают все, чтобы он, Алек, оставался в безопасности, и все-таки он боялся. Легкость, с какой его вынудили оставить вожделенную Америку и отправиться обратно в Москву, заставляла подозревать, что у этих ребят всегда пятый туз в рукаве — как бы ни повернулась ситуация.
Все началось в Нью-Йорке. Алеку довольно быстро надоело работать менеджером в магазинах Манхэттена, куда в то время принимали без рабочей визы и рекомендаций, и он постепенно сообразил, как можно прокручивать аферы с чужими кредитными картами. На том и попался.
Алек поежился. Сидеть в одной камере с несколькими афроамериканцами атлетического телосложения и с не слишком высоким IQ и само по себе было кошмаром, а уж когда ему предъявили обвинение… в общем, чтобы выскочить, Алек сделал все. Сдал фэбээровцам всех своих подельников и… вышел сухим из воды — ему удалось убедить америкосов, что он — сбоку припека, а всем заправляла группа выходцев из Союза, бомбивших почтовые ящики добропорядочных американских граждан.
Громкий процесс потряс всю Америку. Но этим дело не закончилось. Вскоре Алеком серьезно заинтересовались смежники, и через пару недель заключения оборванного и исхудавшего Алека посетили двое серьезных немногословных парней в черных костюмах. Парни сразу взяли с него подписку о неразглашении их беседы и по капле, слово за словом, выкачали из него буквально все: и об учебе, и о работе — в Союзе, естественно, а не на Манхэттене. После этого парни сказали, что в ближайшее время с Алеком свяжется их человек. Но главное, они очень убедительно и доходчиво «порекомендовали» ему вернуться в Россию, в свой институт, чтобы и дальше работать по специальности.
Расставание со страной-мечтой стало для Алека таким шоком, что его не радовало даже то, что ему купили билет в Москву за счет американских налогоплательщиков и с шиком, едва ли не под руки проводили до трапа самолета. И тот тип за столиком закусочной, что не так давно отыскал его в Москве и посреди ночи вызвал на другой конец города, оказался прямым продолжением старого кошмара…
Алек дрожащей рукой открыл тумбочку письменного стола и вытащил бутылку настоящей «Смирновки». Эта бомба была припасена для экстренного случая. И он, видимо, наступил.
— Будьте осторожнее с этим Черкасовым, — предупредил его «человек с той стороны» во время их второй встречи. — Да, пока вы с ним справляетесь. Но если он пьет, значит, может и сорваться — в любой момент. А если пьющий человек сорвется… Вы понимаете, что это будет значить?..
Хорошо представляющий, что случится, если Черкасова понесет, Алек Кантарович вытер со лба испарину.
— И что же мне тогда делать?
Человек с той стороны порылся в кармане и положил перед собеседником малюсенькую капсулу из материала, похожего на пластик. Алек машинально убрал руки со стола и уставился на капсулу застывшим взглядом.
— Тогда, мой друг, — пододвинул к нему капсулу визави, — вы угостите его выпивкой. Эта капсула растворяется без следа в любом напитке. Тем более в алкогольном крепче десяти градусов. Вы сказали, что он любит водку?
Алек помертвел.
— Да. Водку. Хотя пьет все, что горит. Но… я не смогу… я не убийца.
Собеседник презрительно скривил рот и покачал головой:
— Насмотрелись голливудских страшилок? Никто не собирается никого убивать. Это новейшая разработка.
Алека затрясло.
— Но ведь это яд?
— Никакой это не яд. Так, один из элементов таблицы вашего Менделеева. Про полоний что-нибудь слыхали?
— П-п-полоний? Нет. Не слышал.
— Зря, — улыбнулся визави, — собственно говоря, это не сам элемент, а его производная. Эдакая таблетка от проблем. Берите-берите…
Алек побледнел, и визави принялся объяснять, как это работает:
— После приема внутрь в течение семидесяти двух часов развивается обширный атеросклероз. Через два дня он забудет, как его зовут, а вы, Алек, окажетесь в безопасности.
«А я буду в безопасности…» — повторил, словно заклинание, Алек и аккуратно кончиком ножа для бумаг подцепил жестяной ободок вокруг горлышка под пробкой. Прошелся по кругу. Медленно, придерживая чуть увеличившийся ободок, отвернул пробку. Удачно. Без разрывов. Он облегченно вздохнул. Правой рукой нащупал в кармане полученную от недавнего собеседника капсулу, достал ее и, затаив дыхание, вскрыл пробочку. Пинцетом вынул голубой лоскуток и опустил его в горлышко бутылки.
— Есть…
Едва коснувшись прозрачной жидкости, источавшей пронзительно сладкий и едкий аромат, лепесток зашипел и исчез. Алек задержал дыхание и закрутил пробку. Провел тупой стороной ножа по контрольному ободку. Оглядел плоды своей работы со всех сторон, ухмыльнулся и вдруг безудержно захохотал. Спустя четверть минуты он уже бился в конвульсиях и гоготал во весь голос. Тело сотрясалось от смеха, слезы заливали глаза и лицо. Истерика закрутила Алека в вихре безудержных судорог. Он пытался что-то сказать, но корчился, давился словами и вновь, уже беззвучно, раскрывал и закрывал рот:
— Гы-га-гы-го-го-гыыыыыыыыыы!!!
А затем смех сам собой иссяк, и он захрипел и обессиленно растянулся на столе — поверх гранок энциклопедии. И первое, что увидел Кантарович, спустя целых полчаса разлепив слезящиеся глаза, было огромное слово «CLEAR».
Это слово переливалось и извивалось, пройдя сквозь толстое стекло бутылки водки. Оно даже искрилось. Алек замер, чтобы слово не сбежало и не исчезло. Не шевелясь, чтобы не спугнуть слово, он пытался понять, откуда это словечко? Кто его принес? Как оно забралось к нему в кабинет? И что значит «ЧИСТЫЙ» или, может, «ЧИСТО»? Может быть, это знак? Знак, что никто и никогда так и не узнает, насколько «чистой» была водка, которую должен выпить зам по режиму, чтобы раз и навсегда уйти с его пути?
— Раз и навсегда… — вслух чужим хриплым голосом повторил он и вгляделся.
Буквы все еще скакали в лихорадочной пляске — тогда он сжал обеими руками голову, чудовищная скачка остановилась. Теперь он уже мог прочитать полностью фразу, частью которой и оказалось слово «СLEAR». Поверх первого листа гранок тянулось название «The Nuclear Physic Encyclopedia».
