Чингиз Абдуллаев - Адаптация совести
— Мы уже с вами говорили, — напомнил Гуртуев, — случайных совпадений не бывает… Да, кстати, полковник Резунов тоже считает, что именно вы сможете разговорить нашего бывшего подопечного и заставить его давать показания.
— А заставить его говорить нельзя, — понял Дронго. — С одной стороны, он теперь почти европейская знаменитость и его нельзя даже трогать пальцем, не говоря уже о стандартных методах, применяемых по отношению к таким преступникам. А с другой — вы не можете вводить ему различные препараты, подавляя психику, так так он представляет для вас исключительный научный интерес и вы просто не позволите никому вмешиваться в работу его мозга. Все правильно?
— Почти да. Его даже содержат в отдельной специально оборудованной камере в том крыле, где нет остальных преступников. Вы же знаете, что обычные уголовники не любят подобных маньяков и поступают с ними соответственно. Но даже угроза перевести его к уголовникам на него не подействовала. Он понимает, что следователи не пойдут на такой шаг, так как это вызовет скандал. Каждый день о Баратове появляются все новые и новые статьи. Мы сделали из него настоящую звезду, европейскую знаменитость, и в этом вы правы.
— Именно поэтому я должен отказаться, — ответил Дронго, — это не мое дело — вызывать на откровенную беседу преступника. Для этого есть целый штат психологов, психоаналитиков и психиатров.
В этот момент позвонил мобильный телефон гостя. Гуртуев извинился, доставая свой аппарат.
— Он отказывается, — сообщил Казбек Измайлович, — категорически не хочет встречаться с Баратовым. Да, конечно. Я ему все объяснил. Но он не хочет. Да, я могу передать ему телефон.
Он протянул телефон Дронго и пояснил: «Полковник Резунов».
— Добрый день, Виктор Андреевич, — сказал Дронго, услышав знакомый голос.
— Здравствуйте. С приездом. Как хорошо, что вы прилетели! Вам, очевидно, Казбек Измайлович все уже рассказал. И я понимаю мотивы вашего отказа. Конечно, вы сыщик и не должны копаться в грязном белье. Но мне казалось, что вам самому будет весьма любопытно понять истоки поведения Баратова. Каким образом он стал таким чудовищем, превратившись из интеллигентного человека в убийцу?
— Он никогда не был интеллигентным человеком, — печально возразил Дронго, — а был убийцей, который притворялся интеллигентным человеком. И его основная натура брала вверх над напускной интеллигентностью. Академик Лихачев считал, что притворяться интеллигентным человеком нельзя, но, видимо, это как раз тот самый редкий случай, когда Баратову удавалось всех обманывать.
— Возможно, вы правы, — согласился Резунов, — но нам крайне важно понять не только его мотивы, но и целенаправленность его действий. По некоторым эпизодам вообще ничего не доказано. Его сосед был убит, а супруга исчезла, и мы не можем найти ее тело. Нам просто необходима ваша помощь.
— Мне будет очень трудно с ним разговаривать, — глухо ответил Дронго, — когда мы приехали к нему, я разговаривал с Баратовым и видел его глаза. Мне даже в какой-то момент показалось, что он хотел, чтобы мы его арестовали. Словно боялся сам себя. Мне кажется, что с ним должны работать ваши психологи.
— Мы посылали туда лучших специалистов, — ответил Резунов, — но он замыкается в себе, не идет ни на какие контакты. Профессор Сильванский считает, что в Баратове сказывается некий комплекс «сверхчеловека». Уже после первого убийства он получил не только сексуальное удовлетворение, но и осознание своей силы, своего могущества. Вы помните наши разговоры, наши сомнения? Без убийства, без подлинного наслаждения своей силой и осознания беспомощности жертвы он не получал настоящего удовлетворения. Именно поэтому и считал себя «сверхчеловеком». Но все же у него хватало ума отдавать себе отчет в противоправности своих действий; он понимал, что совершает нечто ужасное. Возможно, из-за этих противоречий он внутренне был готов к своему аресту. Но всех нас Баратов считает не столь совершенными людьми, как он сам. Или как вы, человек, который сумел его вычислить. Возможно, поэтому он испытывает по отношению к вам некий комплекс раздвоения личности. С одной стороны, он, конечно, вас ненавидит, а с другой — уважает как человека, оказавшегося равным ему и даже превзошедшего его.
— Это тоже один из методов психоанализа, — пробормотал Дронго. — Пытаетесь таким образом заручиться моим согласием?
— Пытаюсь, — рассмеялся Резунов. — Поймите и вы нас: ведь дело идет об исключительном маньяке, равного которому в нашей практике еще не было. Это пересмотр всех традиционных представлений о том, кто может быть преступником в подобных делах. Нам очень важно, чтобы вы согласились.
— Это я уже понял, — задумчиво произнес Дронго.
— Генерал Шаповалов сейчас на докладе у министра, — сообщил Резунов, — он попросил меня передать вам, что это и его личная просьба. Он собирался звонить вам…
— Пускаете в ход «тяжелую артиллерию»? — пошутил Дронго. — Считаете, что ему я не смогу отказать?
— Это ваш личный выбор, — согласился Резунов, — но я уверен, что вы согласитесь. Вы же профессонал и понимаете, как важно нам выйти с ним на контакт. А с вами он будет разговаривать…
— И как вы себе представляете наше общение? Мне каждый день приезжать к нему в тюрьму?
— Мы выпишем вам особый пропуск. Я лично буду сопровождать вас. Встречаться будете в специально оборудованной комнате. Если вы опасаетесь его мести, то мы свяжем его или наденем наручники… Мы примем любые ваши условия.
— В таком состоянии он вряд ли будет откровенным, — заметил Дронго, — а если вы еще и завяжете ему рот, то он вообще не сможет говорить. Конечно, никаких наручников не должно быть, иначе получится, что я попросту боюсь оставаться с ним наедине, и это будет весомый аргумент в его пользу. А во-вторых, не нужно меня обижать. Я ведь рассказывал вам, что дрался с самим Миурой, сумев продержаться несколько секунд. Учитывая, что я почти в полтора раза тяжелее Баратова и выше на целую голову, то полагаю, что еще способен постоять за себя, даже со скидкой на нашу разницу в возрасте. Кстати, не такую уж и большую — он лишь на несколько лет моложе меня.
— В этом я как раз не сомневаюсь. Но для нашего спокойствия комната будет оборудована двумя видеокамерами и записывающими магнитофонами. Несколько сотрудников, находящихся рядом, помогут вам при необходимости. Перед каждой встречей Баратова будут тщательно обыскивать, исключая любые неожиданности. В комнате ни ручек, ни карандашей, ни скрепок, ни даже листов бумаги, чтобы ничего нельзя было использовать. Только привинченные к полу стулья и стол. Вас мы тоже попросим избавиться от всех металлических вещей, включая ремень, часы, телефон.
— То есть вы уже готовились к нашим встречам, еще даже не получив моего согласия? — понял Дронго.
— Я с самого начала был уверен, что вы согласитесь, — признался Резунов, — даже не сомневался. Спасибо, что вы согласились.
— Вы еще не услышали моего согласия, — добродушно сказал Дронго. — Хорошо, скажите генералу, чтобы он не беспокоился. Я приеду завтра утром в вашу тюрьму. До свидания.
Он передал телефон Гуртуеву.
— Очень хорошо, — обрадовался профессор, — я тоже буду все время с вами.
— Кажется, это было единственное условие, о котором я не сказал Резунову, — хмыкнул Дронго. — Чувствуя ваш невидимый взгляд, я буду гораздо увереннее. Только боюсь, что у нас ничего не получится.
— Почему? — не понял Гуртуев.
— Если я правильно понимаю этого человека, ему нужен собеседник для осознания какой-то истины, а не для того, чтобы группа ученых ставила над ним эксперимент. Он этого просто не допустит.
Глава 2
@Bukv = Утром за Дронго приехала машина, которую прислал полковник Резунов, и он отправился в тюрьму. Это был следственный изолятор Федеральной службы безопасности, расположенный в бывшей тюрьме КГБ. В знаменитом здании на Лубянке уже давно не было столь известных преступников. После проверки документов Дронго выписали сразу два пропуска: на вход в здание и на верхние этажи. В отдельной комнате его ждали полковник Резунов и профессор Гуртуев. С ним был еще один незнакомый мужчина, лет сорока пяти, среднего роста, подтянутый и, несмотря на относительно молодой возраст, почти седой.
— Полковник Тублин, — представился он эксперту, — я веду дело Баратова. Было принято решение, чтобы этим делом вместе со следственным комитетом занималась и наша служба.
— Это я уже понял, когда меня сюда привезли, — пробормотал Дронго. — Что я должен с себя снимать, прежде чем увидеться с нашим подопечным.
— Все, — сказал Тублин, — желательно снять все, что может превратиться в оружие. Вы носите очки?
— Нет. И никогда их не носил.
— Сигареты, зажигалка?
