Дэвид Игнатиус - Совокупность лжи
Хофман снова на мгновение задумался, почесав затылок.
— О'кей. Я скажу тебе, только ради того, чтобы ты ничего себе не выдумывал. Фрэнсис Элдерсон облажался, пытаясь завербовать одного из заместителей Хани. Он завел с этим парнем дружбу, пригласил его на ужин. Казалось, парень уже готов клюнуть, и Фрэнсис сделал это. Он предложил определенную сумму денег. Это нормально. Мы ежедневно делаем это, по всему миру. Но Хани начал исходить дерьмом. Он сказал, что это — предательство нашей дружбы. Мы изрядно потрудились, чтобы замять это дело. Фрэнсис сказал, что деньги были нужны тому парню на операцию в Штатах, для его ребенка. Но Хани знал, что это чушь. Он взял нас тепленькими. Поэтому, собственно, и объявил Фрэнсиса «персоной нон грата», чтобы показать себя.
— Он показал нам: «Не пытайтесь наколоть меня».
— Именно.
— А сейчас мы снова пытаемся наколоть его.
— Послушай, Роджер, Христа ради, не принимай все так близко к сердцу. Говорю тебе, ты всего лишь должен дать мне поблажку. И, как я уже сказал, в будущем он только поблагодарит нас за это.
Хофман и Феррис отправились к Хани следующим утром. Глава иорданской разведки был само обаяние. Чтобы встретить почетных гостей, он надел темный костюм и галстук, но после пары минут разговора скинул пиджак на спинку стула и ослабил галстук. Судя по взаимному подшучиванию, они с Хофманом знали друг друга давно. Хофман шутливо поинтересовался насчет некоей женщины по прозвищу Фифи, которая, похоже, фигурировала в одной из их прошлых совместных операций.
— Чудо природы, — сказал Хофман, подмигивая Феррису. Тот понятия не имел, о каком именно чуде тут может идти речь.
Когда Хофман предложил Хани сигару, тот достал собственный хьюмидор и сам предложил гостю свои сигары. Они закурили и начали наперегонки пускать клубы дыма, продолжая травить анекдоты о недавних операциях. Но Феррис понимал, что все это дружелюбие — лишь способ выждать, прежде чем перейти к тому делу, ради которого Хофман и прилетел из Вашингтона. Хани не стал сам заводить разговор о берлинской операции, возможно, он считал это невежливым. Или хотел вынудить американца самого задать вопрос. Что Хофман в конце концов и сделал.
— Думаю, следует поговорить о деле, — сказал начальник отдела. — Знаю, вы занятой человек, возможно, король ждет вас по какому-нибудь другому делу.
— Как пожелаете. Я знаю, что американцы всегда говорят только по делу.
Интонация выдала то, что Хани доволен, что вынудил Хофмана сделать ход первым.
— Вы, конечно же, хотите поговорить о Берлине. Думаю, мистер Феррис ознакомил вас с подробностями.
— Настолько, насколько они нам известны. Должен сказать, вы провернули чертовски трудную работу, выследив и разработав этого парня. Изящная операция. Просто изящная. Но я разочарован.
— Почему же вы разочарованы, Эд? — заботливо спросил иорданец с непроницаемым выражением лица.
— Я разочарован, поскольку хочу большей отдачи. Я хочу помочь вам в выдаче заданий этому парню из Берлина, Мустафе Карами. Я хочу понять, сможем ли мы направить его в святая святых — центр операций, проводящий все эти взрывы заминированных автомобилей в Европе. Для нас это вопрос жизни и смерти, друг мой. Эти парни хотят убивать американцев. Именно поэтому я хотел попросить вас, в виде особой любезности по отношению к США, проводить эту операцию совместно.
Хани молчал добрые пять секунд. Ему не хотелось огорчать Хофмана.
— Извините, Эд, — наконец сказал он. — Это невозможно. Вы знаете лучше, чем кто-либо, что по-настоящему совместных операций не существует в природе. Одна сторона всегда знает больше, чем другая. Так что позвольте мне самому проводить эту операцию. Я знаю свое дело. Разве когда-нибудь в прошлом я вас подводил?
— Нет, это впервые. И мне это не нравится. Мы хотим помочь вам в этой операции. Мы можем многое добавить по этому делу. Судя по всему, мы немало знаем об этом Карами. УНБ уже достаточно долго следит за ним.
Хофман достал из портфеля красную папку, на обложке которой были написаны кодовые слова, и положил ее на стол.
— Я хочу, чтобы вы сделали все правильно. Но проблема в том, что я не хочу делиться своими данными, пока вы не поделитесь правом на управление операцией.
Хани посмотрел на папку, а потом на Хофмана. Феррис ясно видел, что в нем идет внутренняя борьба.
— Извините. Я не хочу играть с вами в игры, Эд. Я мог бы сказать, что мы сможем совместно проводить эту операцию, чтобы доставить вам удовольствие, но это не было бы правдой. Мы его нашли, мы его завербовали, и мы будем с ним работать. Вы получите от нас всю информацию, которая нам достанется. Извините. Но мы можем вести дела только таким образом.
Хофман нахмурился. Глянув на Ферриса, словно решая, не приказать ли ему выйти из кабинета, он помедлил, а затем снова посмотрел на иорданца.
— Я бы не хотел, чтобы президент позвонил Его Величеству с жалобой по этому поводу. Мы союзники. Именно поэтому конгресс США с радостью утверждает все ассигнования на секретные операции, покрывающие большую часть расходов вашей службы. Как и другие, скажем так, виды деятельности иорданского правительства. Я чертовски не хотел бы этого. Но вы ставите меня в неприятное положение, Хани. Вы предлагаете мне бутерброд с дерьмом. А мне это не нравится…
— Не угрожайте мне, друг мой, — перебил его иорданец. Его тон, обычно столь чинный, стал жестче. — Даже не пытайтесь угрожать мне, Эд. Это не сработает. Король этого не потерпит, как и я. Лучше мы лишимся всех ваших денег, чем позволим вам думать, что вы можете купить нас за пару сотен миллионов долларов. Я говорил это вашему молодому коллеге Феррису, и я думал, что он рассказал вам об этом.
— Роджер убеждал меня отказаться от этой затеи. Он сказал мне, что вы не обрадуетесь, и был прав. Но я все равно хочу иметь определенный контроль над операцией.
Хани покачал головой:
— Нет. Как я уже говорил мистеру Феррису, эта операция сложна. Она займет время. Если вы попытаетесь форсировать ее, в надежде получить большую отдачу, вы не получите ничего. Именно поэтому вам необходимо набраться терпения.
— Я знаю, что она сложна, я не дебил, — ответил Хофман, похлопав по лежащей перед ним папке. — Я читал записи перехватов. Вам тоже неплохо было бы сделать это, — добавил он, улыбнувшись.
Хани снова посмотрел на папку.
— Хотелось бы, — сказал он.
Это был реальный козырь Америки в большой игре разведок. Не деньги, и уж конечно — не данные агентурной разведки. Способность прослушать практически любой канал связи в мире.
— Насколько качествен перехват? — спросил иорданец.
— Вполне. Из него следует, что в течение последних шести месяцев этот парень Карами был на связи с оперативником «Аль-Каеды» из Индонезии по имени Хуссейн Амари. Мы также знаем о нем от сингапурцев. Он попадал в ваше поле зрения?
— Амари, — повторил Хани, задумавшись на секунду. — Нет. Думаю, нет.
— Что ж, а стоило бы. Поскольку мы считаем, что Амари весьма опасен. Он связан с руководителем операций, который, как мы думаем, планирует все эти взрывы заминированных автомобилей в Европе. Мы называем его Сулейманом. Если же Амари связан и с Карами, это означает, что последний куда больше задействован в операциях, чем считаете вы.
— Очень интересно, — сказал Хани. Похоже, услышанное вывело его из равновесия. — Я могу получить эти записи? — спросил иорданец. — Они были бы нам полезны. Как вы сами сказали, у нас общий враг.
— А что мне за это будет?
— Как я уже сказал, вы получите все данные, которые мы вынесем из этой операции. Суть в том, что, если мы будем знать больше, мы сможем лучше провести операцию. И вы также получите больше, в виде ее результатов. Если есть способы в большей степени вести совместное оперативное планирование по ходу работы, почему бы и нет? Не думаю, что его величество станет возражать. Но пока операцию будем вести мы. И с превеликой благодарностью примем любую помощь от США.
Хофман взял папку в руки. Феррису уже показалось, что он готов убрать ее обратно в портфель. Но через несколько секунд Хофман отдал папку Хани.
— Вы мне нравитесь, — сказал он. — Вы круто играете.
— Алан ва салан — ответил Хани. — Вы наш лучший друг.
— Не пытайтесь наколоть меня, — сказал американец.
— Мы союзники, мой дорогой Эд. У нас общий враг. И мы относимся друг к другу с уважением, — сказал Хани, крепко держа в руках закрытую папку, будто это был приз за победу в бою.
Они пожали друг другу руки, поговорили еще немного, а затем американцы наконец ушли.
Пока Феррис и Хофман ехали обратно в посольство и шли по его коридорам, они не обменялись ни словом. Заговорили они, лишь войдя обратно в защищенную переговорную комнату.
