Олег Шмелёв - Возвращение резидента
Светлана на первый раз взяла домой присланную Пьетро кожаную сумку с тисненым орнаментом — ее старая уже порвалась по швам. Кольцо легко спрятать дома.
— Да, чуть не забыла, — сказала ока на прощание. — Виктор Андреевич хочет нас видеть завтра вечером. Ты никуда не скрывайся…
Надо заметить, что к тому времени у Виктора Андреевича установились с подругами отношения, приятные для обеих сторон. Он удачно исполнял роль доброго, умудренного житейским опытом дядюшки. В их присутствии он, так сказать, отогревался сердцем, и потому встречи с ними происходили довольно часто и всегда по его инициативе. Признавшись как-то, что имеет слабость к вину, Виктор Андреевич при каждой встрече старался угостить Светлану и Галю. Таким образом, скоро в городе не осталось ресторана, где бы они не побывали. В некоторых ресторанах их принимали с почетом, как постоянных клиентов.
Виктор Андреевич по мере сил прививал подругам довольно пошлый взгляд на вещи, часто повторяя, что жить надо проще, смотреть на жизнь легко, не делать из всякого пустяка проблему и не задумываться о будущем. Когда Светлана говорила, что для этого необходимо иметь много денег, Виктор Андреевич возражал: женщинам их иметь необязательно, они должны быть у мужчин. Надо только уметь найти того, кто готов тратить ряди прекрасных женских глаз. Как, например, итальянец Пьетро Маттинелли.
Все это излагалось полушутя-полусерьезно, но что-то, вероятно, оседало в неокрепших душах подруг.
В иные встречи, когда не ходили в ресторан, Виктор Андреевич катал Светлану и Галю на своей машине, они совершали поездки за город. Эти автопрогулки не прекратились и с наступлением зимы.
Мать Светланы, кажется, не замечала, что образ жизни ее дочери в последние полгода заметно изменился. Светлана возвращалась после встреч с Виктором Андреевичем поздно, — как правило, Вера Сергеевна уже спала. Галя вообще была свободна от всякого надзора, так как Ольга Михайловна снова вступила в полосу длительного лечения нервов.
Светлана повзрослела за прошедшие полгода в общении с Виктором Андреевичем, и совсем недавняя дружба с Лешей представлялась ей какой-то детской глупостью.
Совершенно особняком стоял для нее вопрос о Пьетро Маттинелли. Сказать, что ее самолюбию льстило чувство, которое она возбудила в молодом интересном итальянце, — значит сказать лишь половину. Первую посылку она расценила просто как знак внимания. Вторая укрепила в ней сознание своей власти над людьми, особенно над мужчинами. И вместе с тем, получив вторую посылку, она впервые ощутила готовность подчиниться мужской воле. Она испытывала к Пьетро самые нежные чувства.
Неизвестно, что бы она испытывала, будь присланные вещи не столь дорогие и не в таком количестве, но тому, кто позволил бы себе намекнуть ей о покупных чувствах, она бы, не задумываясь, дала пощечину. По прискорбному обычаю, распространенному на всем земном шаре. Свет-лака не хотела видеть неприглядную оборотную сторону медали. Большинство из нас в хорошие минуты склонно рассуждать так: да, в жизни случается много плохого, но это — с другими, а со мной никогда случиться не может.
Словом, Светлана, по ее разумению, поступала не лучше и не хуже других. Но оставим это моралистам и вернемся к нашему повествованию…
…Виктор Андреевич заехал за Светланой в универмаг в восемь вечера. Там уже была и Галя. Он сказал, что будет ждать их в своей машине, и спустился вниз. «В своей машине» означало, что сегодня они в ресторан не пойдут.
Светлана села на переднее сиденье, рядом с Виктором. Андреевичем, Галя сзади.
Виктор Андреевич поехал по центральной улице, потом свернул в сторону московского шоссе.
— Ну, как, угодил? — спросил он, имея в виду присланные вещи.
— Не то слово, — сказала Светлана. — Но все-таки мы с Галей все думаем: с чего такая щедрость?
— Нравитесь вы ему, Светланочка.
Виктор Андреевич посмотрел на Галю.
— Мама еще не вернулась?
— Нет.
— А папа все работает?
— Работает.
— Не поехать ли к вам домой?
— А что там делать? — сказала Светлана.
— Посидим. Галя чаю даст. Как вы, Галя?
Она колебалась. Что сказать отцу, если он вдруг увидит в доме незнакомого пожилого мужчину? Галя попыталась в полутьме машины разглядеть на своих часах, сколько времени.
— Сейчас половина девятого, — подсказал Виктор Андреевич.
— Отец приходит в начале одиннадцатого, — прикинула Галя. — Вообще-то на часок можно.
Виктор Андреевич развернул машину. Без десяти девять они были у Гали.
Закрыв за собой дверь, Галя бросила ключи на подзеркальный столик.
Галя предложила им не чай, а кофе. Они с отцом пили его, только когда Ольги Михайловны не было дома, потому что ее сильно раздражал кофейный запах.
Пока Галя была на кухне, Виктор Андреевич завел со Светланой доверительный разговор.
— Хочу с вами посоветоваться, — сказал он тихо. — Щекотливое дело.
— Мы друзья.
— Вы думаете, я бесплатно катаю вас на автомобиле? — кисло пошутил Виктор Андреевич.
— А вы ближе к делу, — предложила она.
— Видите ли, Светлана, я в последнее время несколько поиздержался. — Он замахал руками, предвосхищая ее возможную реплику. — Нет, нет, наши невинные сидения в ресторанах здесь ни при чем. Были другие причины.
— Чем я могу помочь? — серьезно спросила она. — У меня, правда, сберкнижки нет.
Виктор Андреевич быстро сунул руку в кармашек жилета и показал Светлане серебряно блеснувший перстень с большим зеленым камнем и спросил:
— Как вы думаете, сколько стоит?
— Понятия не имею. Это надо у Галины спросить, она специалистка, она знает.
— Я тоже знаю. Это стоит не менее тысячи рублей. Но мне нужно семьсот. Кажется, у меня опять будет командировка.
— Вы хотите его продать?
— Да. Но там, где эти вещи покупают, мне появляться очень бы не хотелось. Я езжу за границу… Ну и вообще…
— Понимаю, — сказала Светлана. — Вы хотите, чтобы я его сдала?
— Буду вечно благодарен.
— Меня могут надуть. Мы это сделаем вместе с Галиной.
— Спасибо. — Виктор Андреевич протянул ей перстень. Она положила его в сумку.
Потом Виктор Андреевич встал, прошелся по гостиной и заметил с одобрением:
— Уютный дом.
— Стараниями Ольги Михайловны, — усмехнулась Светлана.
— Галина мама вам не нравится?
— Родителей не выбирают — так, кажется, говорится? Но я бы от нее сбежала.
— Почему же?
— Она Галку с пеленок муштрует. Забитого человека сделала.
— Неужели? Я как-то не замечал.
— Это уж она отошла немножко. А посмотрели бы вы на нее годика три назад!
— А что же папа?
— А что он может сделать? Подслащивает Галкину жизнь подарочками. А вы, значит, опять за границу?
— Не сейчас, чуть позже.
— И снова в Италию?
— По всей вероятности.
— Везет же людям.
— Не хотите написать ему? — спросил Виктор Андреевич.
— Конечно, напишу.
Светлана сбегала в комнату Гали, вернулась с бумагой ручкой, присела к столику.
Письмо получилось короткое, но энергичное:
«Дорогой Пьетро! Огромное спасибо за все — от меня и от Гали. Зачем такие дорогие подарки? Очень прошу — не тратьте лиры, лучше приезжайте сами. Ждем Вас — чем быстрее, тем лучше. Светлана.
Привет от Гали».
Виктор Андреевич сложил листок, убрал в портмоне и сказал:
— Между прочим, вы помните первый наш разговор о Пьетро?
— Ну конечно.
— Вы тогда сказали, он прямой и открытый человек.
— А разве не так?
— Не совсем. Он гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я имел случай в этом убедиться.
Светлана хотела что-то спросить, но Виктор Андреевич, увидев входящую Галю, быстро сказал:
— Впрочем, это чепуха.
Галя появилась с серебряным подносом (недавнее нововведение Ольги Михайловны), на котором стояли чашки с кофе и сахарница.
— Виктор Андреевич опять в Италию собрался, — сказала Светлана. — Я записочку написала. От тебя привет.
— Хорошо, — отозвалась Галя.
Виктор Андреевич встал ей навстречу, взял поднос и сказал:
— Я говорю Светлане, у вас прекрасная квартира. Никогда не видел, как живут академики.
— Хотите посмотреть?
— Но прежде выпьем кофе.
Выпив кофе, Виктор Андреевич начал новый разговор.
— Я должен сделать вам одно признание, милые девушки. Не могу умолчать.
— Это всегда интересно, особенно если кто-нибудь признается, что он нехороший человек. Правда, Галка? — сказала Светлана, иронически глядя на Виктора Андреевича.
— У вас ядовитый язык, я, кажется, уже сообщал вам об этом, но вы очень проницательны. — Виктор Андреевич поглядел на нее искоса и добавил: — Я, может быть, и скажу нечто нелестное в свой адрес.
