Эвелин Энтони - Наемник
— Ладно, если тебе так надо. А кто твой начальник?
— Его зовут Лиари. Он тебе понравится. Славный парень.
— Никак не могу представить тебя в роли сборщика налогов. Такая респектабельная должность.
Губы Питера тронула прежняя легкомысленная усмешка.
— Не беспокойся. В личной жизни я все такой же шалопай. Надеюсь, ты не откажешься поужинать со мной?
— Извини, но вечер у меня уже занят. — Элизабет встала и протянула ему руку. — Не буду заставлять их ждать себя.
* * *— Что ты, черт возьми, городишь? Как это там никого нет?
Кинг повысил голос. Он прилетел из Европы поздно вечером. С удовольствием провел неделю во Франкфурте, несмотря на то что не любил немцев. За последние пятнадцать лет он очень привязался к своему издательскому делу. Но он устал. В самолете обнаружились какие-то неполадки, и они три часа проторчали в Лондоне. А потом до конца полета он так и не сумел расслабиться. Первое, что он сделал, — это улегся в горячую ванну и налил себе большую порцию виски. Потом позвонил своему посреднику, чтобы удостовериться, что Келлера устроили сносно. В запасе было еще три недели, и Кинг хотел убедиться, что Келлер доволен и все в порядке. Как было условлено, он позвонил и спросил, как устроился его заморский друг. Но ответ был совершенно для него неожиданным.
Он так и не появился.
Посредник, ответивший Кингу, нервничал уже две недели. Ему было поручено позаботиться о Келлере, когда он прибудет в гостиницу на Тридцать девятой улице. Но он так и не приехал. Кинга не было, звонить ему в Германию не разрешалось ни при каких обстоятельствах, и посредник ничего не мог предпринять. Он узнал, что Маджио был сбит грузовиком, и понял, что на этом, видимо, цепочка оборвалась. Это он и постарался сообщить Кингу.
— Вы помните моего шофера? — Так они условились называть связного, который должен был встретить Келлера.
— Да.
Кинг замер. Боже мой, неужели его арестовали? Кинг всегда опасался иметь дело с мелкими преступниками. Но за эту часть работы отвечали другие. Кинг имел право пользоваться услугами тех людей, но не вмешиваться в их дела.
— Да, так что с ним?
— Его сбила машина. Он погиб на месте.
— Плохо дело.
Вот, оказывается, что произошло. Келлера не встретили в аэропорту. Связной погиб, и вся тщательно разработанная операция рухнула. Ну берегитесь, уж я об этом доложу, подумал Кинг. Он был взбешен некомпетентностью ответственных за дело лиц, которые не предусмотрели на всякий случай замены, в том числе и на случай внезапной смерти связного. Ну подождите, безмозглые болваны! — негодовал Кинг.
— Ну ладно, — рявкнул Кинг в трубку. — Придется обзванивать отели, искать своего друга. Но комнату подержи. Я позвоню, как только найду его.
Он так швырнул трубку на рычаг, что весь аппарат зазвенел. Руки Кинга дрожали. Келлер пропал. Сам он уехал по другим делам, предоставив нью-йоркским агентам завершить операцию, и вот все вышло из-под контроля. Кинг вспомнил, с какой уверенностью он заверял в парижском борделе Друэ, что все идет по плану. Нетрудно представить реакцию Друэ, когда он узнает о провале. И на связного не свалить, ведь это его, Кинга, дело. Он сам не раз это подчеркивал. Отступать теперь некуда. Что, если операция провалилась, убийца пойман и обнаружено, что след ведет в Бейрут? Кинг вытер лицо платком. На белом шелке проступило пятно от пота. Осталась, правда, маленькая надежда, последний шанс — вдруг Элизабет не бросила Келлера в аэропорту, не дождавшись, пока его встретят. Но вряд ли. Она ведь говорила, что Келлер внушает ей страх. А он еще заверял, что все, что он нее требуется, — это провести Келлера через таможню и оставить. Кинг взглянул на часы. Половина двенадцатого. Он поднял трубку. Телефон звонил долго, и Кинг протянул уже руку к рычагу, как вдруг услышал голос Элизабет.
Они смотрели телевизор. Келлер был просто заворожен экраном и ждал передач с нетерпением ребенка. Чтобы доставить ему удовольствие, Элизабет не пропускала ни одного фильма для холостяков, ни одной игровой программы или сериала. Он никогда не видел ничего подобного. А ей нравилось сидеть, прильнув к нему, и наблюдать, как он познает Америку. Сейчас они смотрели новости. Келлеру вначале стало скучно, и он потянулся к Элизабет. Она со смехом убрала его руку со своей груди и сказала, что эту программу ей хочется посмотреть.
— Вот замечательный человек! — заметила она, когда на экране появился кардинал Регацци. Он давал интервью по проблеме детской преступности и наркомании.
Келлер насторожился и прислушался.
— Неужели ваши дети потребляют это зелье? Келлер был крайне удивлен. В странах с низким уровнем жизни, которые он знал, все возможно. Но здесь, в этом богатом пресыщенном городе, который едва не лопается от изобилия, будто набитая покупками сумка, такое казалось невероятным.
— Да, в наркоманию вовлекается все больше и больше детей. Послушай, что говорит Регацци. Он знает, что такое бедность.
— Но у вас нет бедности. А уж бедного кардинала я никогда не видел. А ты католичка?
— Нет, — покачала головой Элизабет. — А ты, наверное, католик? Ведь тебя воспитывали монахини.
Келлер не ответил. Он не отрываясь смотрел на экран. Кардинал уже всецело завладел его вниманием.
— В чем, по-вашему, причина этого бедствия? — послышался голос репортера за камерой.
— В том, что у ребенка возникает острая потребность уйти от окружающего мира. Но книги, фильмы, все средства отвлечения, которые мы предлагаем, не могут в достаточной степени его увлечь. Он чувствует себя обездоленным в том, на что имеет право — на счастье, обеспеченность, любовь и надежду. Если бы хоть часть денег, отведенных на содержание малолетних преступников в исправительных заведениях, тратилась на обеспечение жильем обитателей трущоб и на улучшение образования, этим детям наркотики были бы не нужны.
— Не понимаю, о чем он говорит. Здесь все богатые! — воскликнул Келлер.
— О нет! Не все, — сказала Элизабет. — Ты видел только небольшой мирок благополучия. Но у нас есть и крайняя нищета. Регацци знает, о чем говорит. Он сам вышел из бедной семьи и всю жизнь посвятил защите бедноты. У него ложные религиозные представления, но сам он прекрасный человек.
— Все религии лживы. — Келлер вспомнил монахиню приюта, которая подарила ему на прощание четки и стояла у ворот, вытирая слезы. — Католики лицемерят не больше других.
Раздался телефонный звонок.
— Возьми трубку, — сказал Келлер. — Это, наверное, мне.
— Этого я и боюсь. — Элизабет нехотя поднялась. — Кто может звонить в такое время? Не будем отвечать, Бруно. Пусть звонят утром.
— Подойди к телефону, а то подойду я.
Вот тут Кинг и услышал голос Элизабет. Она повернулась к Келлеру спиной, чтобы он не видел ее лица:
— Привет... Как съездили?
— Прекрасно, — стараясь унять беспокойство, ответил Кинг. — Что у вас... Как там наш друг?
— Произошла осечка. — Притворяться перед Келлером было бесполезно, и Элизабет повернулась и кивнула ему. Келлер подошел. — Никто его не встретил. Нет, мы долго ждали, а потом я решила, что лучше ему побыть у меня. — Она старалась, чтобы голос ее звучал безразлично. — Нет, никакого беспокойства. Я почти его не вижу. Он все время спит.
Глаза Келлера весело блеснули. Он обнял Элизабет за талию.
— С тобой, — шепнул он. — Дай мне трубку.
— Позвать его? — спросила Элизабет.
Голос у Кинга стал веселым. Он не мог скрыть своей радости.
— Нет, не надо, дорогая. Я огорчен, что вам пришлось пережить столько волнений, — подпустив сочувствия, сказал Кинг. — Но он правда вас не стесняет, Элизабет? Вам надо было отправить его в отель. Сказать не могу, как я виноват перед вами. Но я позабочусь, чтобы утром за ним заехали. Разрешите мне пригласить вас на ленч, чтобы загладить свою вину.
— Нет, не могу принять ваше приглашение. Меня ждут в налоговом управлении. Я не знаю, сколько я там пробуду.
— Теперь ни о чем больше не беспокойтесь, — сказал Кинг. — Вы, конечно, поступили правильно, что привезли его к себе. Я объясню почему при встрече. Завтра его заберут.
Элизабет положила трубку:
— Это тот человек, с которым я летала в Бейрут. Эдди Кинг. За тобой завтра приедут. Бруно, я не хочу, чтобы ты уезжал.
— Придется. Мне же платят.
— За что платят, Бруно? Мне-то ты можешь сказать, мы ведь любим друг друга.
— Я должен буду сделать то, что мне скажут. И если твой приятель говорит, что завтра я уеду, значит, так оно и будет. А сегодня я еще себе хозяин. Иди сюда, я тебя чему-то поучу. Завтрашний день под вопросом. А сегодня принадлежит нам. Так что не теряй времени.
* * *Контора Фрэнсиса Лиари располагалась на седьмом этаже большого административного здания в начале Бродвея. Лиари арендовал два этажа для своих сотрудников, которые работали под вывеской трансокеанской судовой компании. Она служила прикрытием для нью-йоркской штаб-квартиры ЦРУ, возглавляемой Лиари.
