Поль Кенни - Пришлите FX-18
Коплан проехал через Северные ворота, чтобы выехать на Казимейнское шоссе. Справа, возле Северного вокзала, он увидел группу темных силуэтов, перегораживающих улицу. Солдаты.
Это мгновенное видение не заставило его изменить свой маршрут. Он продолжал ехать прямо к предместью эль Харк, но через километр был вынужден прижаться к правой обочине, потому что навстречу ему ехала колонна грузовиков. Потом прошли бронемашины. Движение это замыкал джип.
Сдвинув брови, Коплан нажал акселератор, как только колонна освободила дорогу. Через шесть минут он приехал на виллу.
На этот раз, несмотря на условный звонок, Фабиани не появился, и Коплан тотчас спустился в подземное убежище.
При его появлении Фабиани, сидевший перед платяным шкафом, повернул к нему озабоченное лицо. Он не удивился, увидев Коплана одного. Его внимание сосредоточилось на словах, которые вылетали, перебиваемые посторонними шумами, из коротковолнового приемника.
— Полковника не увидел, — лаконично объявил Франсис, предчувствуя, что дело принимает плохой оборот.
Фабиани наконец вышел из оцепенения.
— Не удивительно, — проронил он. — Я думаю, что жребий брошен. Подпольный передатчик шлет на высокой скорости сообщения каждой станции. Час «Ч» близок.
Коплан подошел к аппарату.
— Проезжая мимо вокзала, я видел войска, которые преграждают к нему путь, — сказал он вполголоса. — А потом я встретился с бронетехникой, входившей в Багдад. Государственный переворот наверняка начнется этой ночью. Самая большая невезуха, какую только можно себе представить. Они могли бы подождать еще один день!
Фабиани посмотрел на него, совершенно ошарашенный.
— Что будем делать? — разозлился он. — Если начнется мятеж, европейцы, которые высунут нос, будут растерзаны, можешь быть уверен! Тебе надо бы послушать, что они говорят, их радиомуэдзины.
Лицо Коплана стало суровым, опустив глаза, он размышлял.
— По-настоящему заварушка разразится через два или три часа; ранним утром, по всей видимости Д'Эпенуа, Марта, Фельдман будут убиты, как только мятежники почувствуют первые признаки победы, и их тела будут выброшены на улицу, чтобы все поверили, что их растерзала толпа. Если мы хотим спасти их, надо это сделать сейчас!
Фабиани смотрел на него в крайнем изумлении.
— Но как? — воскликнул он. — Мы даже не знаем, где они!:
— Единственный способ это узнать — засечь передатчик. С помощью еще существующих властей. Я предупрежу государственную полицию, что зачинщики мятежа используют волну двадцать четыре мегагерца. Где находится эта организация?
Фабиани резко пожал плечами.
— Ты сумасшедший!
— У меня есть шанс приехать туда раньше их. Где это?
Его решимость была абсолютной, и Фабиани понял, что ничто не может свернуть его с пути, который он себе наметил.
— Ты не сможешь ничего сделать, только погибнешь без пользы, — возразил, однако, Фабиани. — А потом, черт побери, мне надоело торчать в этом погребе! Если ты выйдешь наружу, я пойду с тобой.
— Хорошо, — согласился Коплан. — Одевайся, уходим. «…Широкая инициатива…» — сказал Старик. Ну что же, сейчас момент показать ему, что эти слова не были обращены к глухому.
Через десять минут Коплан и Фабиани покинули виллу. Фабиани вел машину.
В предместье эль Харк друзья не заметили ничего необычного. Но вокзал действительно охранялся армейским подразделением, и это внушило Франсису странную мысль.
— Представь себе, что правительство наконец узнало, что готовится. В конце концов, отряд, который окружает вокзал, и встреченное мною танковое подразделение могут быть воинскими частями, верными королю. Если эти солдаты на позициях, чтобы сорвать восстание, мы играем наверняка.
— Не строй иллюзий. Оцепенение дворца и доверчивость премьер-министра вечны. Что же касается армии, она прогнила до мозга костей. А ты знаешь, чего опасаюсь я? Что мы приедем в управление полиции, а легавые тоже на стороне мятежа!
— Я об этом думал, — сказал Коплан с обычным спокойствием. — В этом случае бумага генерала Мухтара сыграет решающую роль: или она нас спасет, или окончательно погубит, в зависимости от ее подлинного или двойного смысла.
Проезжая по эр Рашид-стрит, Фабиани бросил на него косой взгляд.
— Ладно, старина, — пробурчал он.
В центре столицы все спало. Только вывески продолжали расточать свои разноцветные огни да редкие такси развозили по домам задержавшихся в ночных клубах. Ни военных грузовиков, ни вооруженных патрулей.
— А ты говорил об осадном положении! — сыронизировал Фабиани.
Он остановился на некотором расстоянии от административного здания, поставил машину на ручной тормоз.
На первый взгляд подступы к зданию были пусты. Как и обычно, большая лампа, закрытая в фонарь из кованого железа, горела над входной дверью. Полицейский, сунувший пальцы за пояс, обеспечивал обычную охрану без особого рвения.
— Он нас пошлет подальше, — сказал Фабиани, охваченный порывом пессимизма. — Этим парням хочется спать.
— Разбудим, — сказал Коплан, готовый выйти из машины. — Но не забывай, что все пойдет, как с полковником Зелли: я предпочитаю, чтобы ты ждал здесь…ну, скажем, час?
Фабиани насупился.
— Опять… — пробурчал он.
— Поменяемся ролями, если хочешь, — любезно предложил Коплан. — Ты говоришь по-арабски. Я передам тебе записку, подписанную Мухтаром, и ты пойдешь обсудить дело.
— Это мне нравится больше. Давай бумагу.
Коплан достал из внутреннего кармана бумажник, вынул из него записку.
— Вот. Используй ее только, если после твоей речи тебя пошлют.
— Разумеется, — ответил Фабиани.
Он открыл дверцу и заколебался. Из здания вышел человек, спустился по ступенькам, пошел к машине.
Не двигаясь, французы ждали, сами не понимая почему, пока он уйдет.
Коплан, внимательно наблюдавший за спешащим человеком, выругался, когда тот проходил мимо. Это был Хасан.
Коплан окликнул его.
Турок, несмотря на крепкие нервы, не смог удержать руку, скользнувшую под полу пиджака. Потом он в свою очередь узнал Коплана и остановился.
— Ставлю десять тысяч долларов против одного, что ваш визит в это учреждение делает мой собственный излишним, — сказал Франсис конфиденциальным тоном.
Озадаченный Фабиани, не снимая руки с ручки двери, пытался разглядеть лицо незнакомца.
Хасан решительно открыл дверцу и сел на заднее сиденье. Он улыбнулся, и в темноте блеснули два ряда великолепных зубов.
— Вы выиграли ваше пари, — заявил он. — Я поджег фитиль. Это было нелегко… Я убеждал их часа четыре. Полицейские не хотели мне верить, разумеется, но, когда они услышали, что передают на волне двадцать четыре мегагерца, они просто позеленели.
Коплан представил ему Фабиани, потом спросил:
— Они установили место передатчика?
— Да, — сказал Хасан. — Они его знают уже ровно двадцать минут. Это магазинчик радиотоваров на Гази-стрит.
— Когда они собираются его атаковать?
— Надо подготовиться, собрать людей… Незадолго до рассвета, я полагаю.
Коплан и Фабиани обменялись озабоченным взглядом. Ни турок, ни полицейские, видимо, не догадывались, что путч близок, что войска мятежников уже занимают стратегические пункты на окраинах.
Франсис рассказал обо всем Хасану; лицо турка вытянулось.
— Но это очень важно, то, что вы мне говорите, — воскликнул он. — Надо ввести в курс начальника, не теряя ни секунды! Вы пойдете со мной?
Оба француза кивнули одновременно. Поскольку государственная полиция оказалась верной правительству, они могли пойти туда вместе.
Все трое вышли из машины и пошли к дверям Управления. Часовой задал им для проформы какой-то вопрос, и Хасан успокоил его одной фразой.
Другой сотрудник проводил их в кабинет начальника багдадской тайной полиции.
Этот чиновник с искаженным лицом землистого цвета ждал, о какой еще катастрофе сообщат ему Хасан и эти два европейца.
Хасан на арабском рассказал ему о последних новостях.
Полицейский поднес обе руки ко лбу, смертельно побледнел.
— Это безумие! — проблеял он. — Дальше некуда! Иностранцы сообщают мне, начальнику полиции, о движении войск в Багдаде! Я прикажу поставить сотню виселиц для этих бестолочей. Свиньи!
Он бы добавил еще и другие ругательства, если бы голос его не перехватило от ярости. Наконец он снял трубку телефона, чтобы известить министра внутренних дел и начальника службы безопасности дворца, набрал дрожащим пальцем первый номер.
Гудка не было. Линии были отключены.
Глава XII
— Это конец, — проговорил чиновник бесцветным голосом.
Мысли помчались в его голове с сумасшедшей скоростью. Народ ненавидел тайную полицию, и он это знал. В случае бунта он и его люди будут растерзаны. А если революционеры перейдут в наступление, управление полиции станет одной из первых целей. Рассредоточение. Спасение в рассредоточении.
