Чингиз Абдуллаев - Всегда вчерашнее завтра
— Правда, — согласился Владимир Владимирович, — но Дронго не убийца. А вас я хотел все время спросить. На стене в этом кабинете раньше висел портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского. Вы не знаете, где этот портрет сейчас?
— Не знаю, — насторожился Алексеев.
Он почувствовал следующую фразу гостя каким-то шестым чувством.
— Не нужно так легко отказываться от наших традиций, молодой человек, — сказал Владимир Владимирович. — Дело совсем не в портрете. И тем более не в памятнике, который демонтировали перед нашим зданием. Памятник всегда можно убрать, а как демонтировать наши души? И можно ли вообще это сделать? Вы об этом когда-нибудь думали?
Он вышел, а оставшийся в кабинете Алексеев растерянно посмотрел вслед гостю. Странные они люди, эти старики. По-прежнему упрямо цепляются за свои взгляды. Наверное, иначе они просто не могут, тогда вся их жизнь окажется никому не нужной, бессмысленной. Только оправдав действия того строя, в котором они жили и которому служили, можно оправдать их собственное существование.
Алексеев задумался и затем поднял трубку.
— Снимите наблюдение за квартирой Владимира Владимировича. И свяжите меня с Киевом, с нашим посольством.
Глава 12
В комнате лежал Лозинский со связанными проволокой руками. Потапчук, который в своей жизни видел не одно мертвое тело, тем не менее казался смущенным. Не самим фактом убийства. Его поражало, что его совершили накануне их приезда, о чем красноречиво свидетельствовал вид мертвого Лозинского.
— Вас ничего не удивляет? — спросил Дронго, все еще сидя на корточках и осматривая тело.
— Они нас опередили. Они опережают нас на несколько часов или день, не больше, — угрюмо заметил Потапчук.
— Верно, — согласился Дронго, — но из этого следует вывод, что убийцы знали о нашем предстоящем приезде в Киев. Следовательно, один из нас связан с убийцами. Интересное у нас путешествие.
— Что вы хотите сказать? — разозлился Потапчук. — Что я сначала послал убийцу, а потом привез сюда вас? Зачем мне это нужно? Чтобы вас напугать? Так вы не из пугливых, все равно не успокоитесь. И для чего я сам поперся в такую даль?
— Я не это имел в виду, — возразил Дронго, — просто кто-то догадался о нашем предстоящем визите к Лозинскому и поспешил его убрать. Вы никого не подозреваете?
— Нет, — покачал головой Потапчук.
— А ваш племянник? Он знал, куда мы едем?
— Не знал. Кроме меня и вас, никто об этом даже не подозревал.
Дронго дотронулся до проволоки, впившейся в тело несчастного.
— Кто же это такое делает? — спросил он. — И почему убийцы пытали Лозинского? Чего они хотели от него добиться?
— А почему вы думаете, что их было несколько?
— Один человек здесь бы не справился. Посмотрите, руки связывали тщательно, явно в спокойном состоянии, очевидно, напарник держал его под прицелом. Нет, тут как минимум действовали двое.
— Думаете, Савельев и Семенов приехали сюда, чтобы убить нашего четвертого члена группы? — прохрипел Потапчук. — Так я вас должен понимать?
— Зачем? Зачем им появляться здесь, подвергать себя риску, да еще и мучить несчастного Лозинского? Нет, это были не они. Что такого мог знать Лозинский, из-за чего его подвергли пытке? Какие такие секреты? Он ведь жил в Киеве, а документы забрал с собой Савельев. Или, может, он оставил их Лозинскому? — спросил, вставая, Дронго.
— В жизни не поверю, чтобы хитрый как лиса Савельев кому-нибудь доверил документы. Нет, документы оставались у него, это точно.
— Тогда у нас появилась конкурирующая фирма, — подвел итог Дронго, — Безенчук и «Нимфы».
— Что? — не понял Потапчук.
— Больше книг нужно читать, — пояснил Дронго, — в вашем возрасте это помогает заглушить муки совести. Что же нам теперь предпринять? Нас видели здесь как минимум трое соседей, пока мы спрашивали дорогу к дому. Значит, эти люди покажут, что именно мы приходили к Лозинскому. А работники милиции уж сделают вывод о том, кто так мучил и убил несчастного. Нужно что-то делать с телом. Нельзя его здесь оставлять.
— Хотите, чтобы я стал еще и гробовщиком? — возмутился Потапчук.
— Как вам не стыдно! Это же ваш бывший товарищ.
— Гусь свинье не товарищ, — зло огрызнулся «ликвидатор», — трус он был большой и мямля. Из-за него тогда чуть вообще все не погорели. Не любил я его никогда. Я и сюда приехал с одной целью: узнать, где Игнат Савельев прячется, а не для того, чтобы лобызаться с покойным.
— Убедительно, — пробормотал Дронго, — но нам все-таки придется прятать тело, иначе нас примут за убийц.
— А как вы это сделаете — на части его разрежете?
— Ну и дикая у вас фантазия! Понадобится какой-нибудь большой чемодан, чтобы его увезти. А уже потом подумаем о дальнейших действиях. Поищите в другой комнате, а я посмотрю здесь.
Потапчук, бормоча нечто невразумительное, прошел в другую комнату.
Раздался шум падающего стула.
— Поосторожнее, пожалуйста! — крикнул Дронго. — И постарайтесь не оставлять отпечатков пальцев. Криминалисты придут в восторг от такой улики.
— Сам знаю, — зло ответил Потапчук.
Дронго снова наклонился над телом убитого. Нужно посмотреть, что у него в карманах. Но как это сделать, не оставляя следов? Он опять достал из кармана носовой платок. На всякий случай он всегда имел при себе несколько больших носовых платков. Это стало привычкой: выходя из дома, он всегда проверял их наличие. Сейчас, используя платок, он осторожно стал раздвигать проволоку, пытаясь залезть в карман убитого. Наконец ему это удалось. Затем он так же осторожно проверил другой карман. За исключением нескольких смятых бумажек, украинских денег, ни в одном кармане ничего не обнаружилось.
Он поднялся, разочарованный, затем еще раз осмотрел комнату. Нужно определить энергетику дома, квартиры, прочертить неведомые силовые поля, по которым перемещался хозяин, наконец просто все это прочувствовать, и тогда можно заметить любимое место хозяина дома. Он подошел к креслу, стоявшему рядом с окном.
Лозинский жил один. Нужно узнать, почему он жил один. Наверное, ему удобно было сидеть в этом кресле, глядя и в окно, и в телевизор. Отсюда хорошо просматривалась и улица. Какие еще могут быть радости у пожилого человека?
Лозинский выглядел старше Потапчука. Значит, здесь он все время сидел, в старом кресле с потертой обивкой. Дронго опустился в кресло. В комнату вошел Потапчук.
— Вот как вы чемодан ищете? — покачал он головой. — Нету там чемодана. Не было вообще у покойного больших чемоданов. Он всегда с сумкой ездил. Или портфель брал. А вы все в кресле посиживаете.
— Подождите, — сказал Дронго, — посмотрите сюда. Вы ведь профессиональный «ликвидатор». От вашей наблюдательности часто зависело не только успешное выполнение задания, но и сама жизнь. Вы видите, здесь, на столике, стоит недопитая чашка кофе. Он ведь жил один, а когда кофе остается в чашке, ее потом трудно отмыть. Почему он не вымыл эту чашку?
— Откуда я знаю? Мне еще его психологию нужно изучать? — проворчал Потапчук, но к столику подошел, на чашку посмотрел. — Вообще-то Лозинский был человеком аккуратным, — добавил он нерешительно.
— А почему он жил один?
— Не знаю. Там какая-то темная история. То ли жена от него ушла, то ли он от нее. Ну, в общем, это давно произошло, еще лет десять назад. Но я ничего точно не помню.
— По-моему, он сидел в кресле, когда к нему постучались, — задумчиво сказал Дронго, — и поэтому он оставил свою чашку кофе недопитой. Встал и пошел к дверям открыть. — Он поднялся с кресла и пошел к дверям, по дороге обходя стол и прижимаясь вплотную к старинному серванту. — Вот здесь он прошел, — показал Дронго.
— Вы что, эксперимент решили поставить? — спросил Потапчук.
И вдруг Дронго поднял руку и достал из стоявшей в серванте вазы какую-то записку, скорее телеграмму. Он прочел ее сам и протянул Потапчуку.
— Я был прав. Посмотрите. Он держал телеграмму в руках, когда к нему постучались.
В телеграмме оказалось всего несколько слов: «Встречаемся двадцатого в три у Андрея». И подпись — «Игнат».
— Это телеграмма Савельева, — поднял изумленное лицо Потапчук, — значит, он в России, в Москве.
— Что значит «встречаемся у Андрея»? Вам это что-нибудь говорит?
— Да. Это церковь такая в Москве. Маленькая церквушка. В восемьдесят третьем там служил священником Андрей, фамилию сейчас не помню. Он работал на контрразведку, давая нужную информацию. А рядом находилась неплохая пивная. И офицеры, приходившие на встречу с Андреем, обычно любили сидеть в этой пивной.
Так мне рассказывал сам Игнат Савельев.
— Вы думаете, это его телеграмма? — спросил Дронго.
— Не знаю, но «встречаемся у Андрея» мог написать только он.
![Гарольд Пинтер - Лифт [= Кухонный лифт]](/uploads/posts/books/271557/271557.jpg)
