Дэвид Игнатиус - Эскорт для предателя
Уинклер молча сидел рядом. Ему не было дано испытать подобной трагедии. Он отвез Паппаса в международный аэропорт Багдада и посадил на самолет, отправив домой, к Андреа. Ему никогда еще не доводилось видеть человека, настолько убитого горем. Спустя несколько дней, когда тело Алекса привезли в Дувр, Уинклер прилетел в Вашингтон, чтобы опустить гроб в землю. С этого дня для друзей изменилось все.
Паппас встретился с Уинклером в стерильной штаб-квартире Секретной разведывательной службы на Воксхолл-кросс, у набережной Принца Альберта, на южном берегу Темзы. Уинклер стал большой шишкой — начальником штаба. Возможно, это была последняя ступень на пути к должности главы ведомства. Паппас поднялся на лифте на последний этаж, где находился кабинет Уинклера, следом по коридору за кабинетом сэра Дэвида Пламба, царственного рыцаря, носителя известной во всем мире монограммы «С».[7] В коридоре стояли внимательные молодые люди в пестрых рубашках в полоску, которые сразу же заметили появление американского посетителя.
Уинклер проводил Паппаса к себе в кабинет и закрыл дверь. Стены были украшены африканскими масками и копьями, что могло бы показаться странным, не знай Паппас, что Уинклер родился и вырос в Уганде. Он жил на ферме в буше до тех пор, пока не погиб его отец. Родственники устроили его в частную школу Регби, а потом он получил стипендию в колледже Тела Христова в Кембридже. Университетские педагоги обратили внимание на его умение бегло изъясняться на нигерийских и конголезских диалектах, бытующих в Уганде, а в те времена преподаватели нередко выступали в роли вербовщиков СРС. Кроме того, было очевидно, что это молодой человек, в жизни которого катастрофически не хватает отцовской фигуры. Так что он был готовым кандидатом в сотрудники.
Из кабинета Уинклера открывался вид на Темзу, вокзал Виктории, Пимлико, Вестминстерское аббатство и Парламент. Указав Паппасу на диван, Уинклер пододвинул стул и сел. Шеренга зданий Уайтхолла, здешний правительственный квартал, виднелась позади стоящих на набережной зданий в миле отсюда.
— Выглядишь так, будто тебя переехал грузовик, — сказал Уинклер.
Это было правдой. У гостя набрякли мешки под глазами, а кожа его была нездорово бледной.
— Целую ночь в самолете. Думал, смогу напиться и заснуть, но не получилось, — ответил Паппас.
Он слишком устал, чтобы просто болтать, да и не хотел оставлять пауз в беседе, чтобы воспоминания об Алексе не придавили его с новой силой.
— Сделай мне одолжение, Эдриан. Я надеялся на серьезный разговор, поэтому и прилетел лично.
— Я всегда готов к серьезному разговору с тобой, Гарри. Это стало одним из моих правил. В чем дело?
— Иран.
— Отлично. Тема недели. Иран, почему бы и нет?
Гарри запрокинул голову, словно заново изучая своего старого друга, а потом подмигнул.
— Только между нами. И Пламбом, естественно. Больше никто не должен знать, пока мы не дадим на это разрешения. Это приемлемо?
— Нет. А у меня есть выбор?
— Ни малейшего. Если дело получит огласку, я лично позабочусь о том, чтобы ты до конца дней своих не получил ни одного секрета из рук Дяди Сэма.
— О боже! Звучит угрожающе. Итак, Иран. Чем мы можем помочь?
— Сколько у вас людей в тегеранском посольстве?
— Один.
— Я думал, двое.
— Нам только что пришлось отозвать одного из них. У его жены внематочная беременность, женщина едва не умерла. Он скис и попросился домой. Боюсь, его дни на службе сочтены. Жалко. Он очень хорошо знает языки.
— А неофициалы?
— Пара путешественников, как и у тебя, не более того.
— Твой человек, который остался в Тегеране, может вести операции?
— Ну, это зависит от того, о чем его попросят, — ответил Уинклер, застенчиво глядя на друга. — У тебя клюнуло что-то крупное? Ты же везунчик. И тебе нужна наша помощь, чтобы работать с ним?
— Что-то вроде. Но все куда сложнее, — ответил Паппас и снова замолчал.
— Боже, Гарри! Ну! Даже мои дочки не такие скрытные, как ты!
— Ладно. Это тот случай, о котором я писал тебе пару недель назад. У нас есть иранский перебежчик. Все бы ничего, только он виртуальный, связывается с нами через веб-сайт. Мы до сих пор не знаем, кто он, но у него есть доступ к весьма важной информации. Или, правильнее сказать, скорее всего есть. Мы называем его «доктор Али», но на самом деле понятия не имеем, как его зовут.
— Где он работает?
— Мы не знаем точно, но догадываемся. Сам понимаешь, есть повод для того, чтобы я вылетел к тебе в двадцать четыре часа.
— Военный аспект ядерной программы. Там снова взялись за него.
— Так точно.
— Мелкие скоты. Что ж, мы знали, что так оно и будет. Понятно, что его никогда не прекращали. Честно говоря, вы были слишком доверчивы.
Уинклер медленно откинулся на спинку стула, осознавая услышанное. Его глаза заблестели еще ярче.
— Теперь у вас есть человек. Поздравляю! Он тот, за кого себя выдает?
— Думаю, да. По крайней мере, так сказал Артур Фокс.
Уинклер скривился, будто ему попалась тухлая устрица.
— Не нравится мне этот парень, Гарри. Выставочный жеребец.
— Мне будешь рассказывать. Но он докладывает лично президенту. Он единственный, кто информирует Белый дом насчет нашего контакта в Иране. Заболтал всех так, что некоторые готовы сбросить бомбы на Натанз[8] хоть завтра.
— Там настолько свихнулись?
— Еще не совсем. Поэтому я и приехал. Директор хочет, чтобы я работал с нашим парнем как с реальным агентом и выжал из него все, что он знает. Но для этого надо хотя бы найти его. У нас нет базы на их территории, и это следующая причина, почему я здесь. Как я сказал с самого начала, мне нужна твоя помощь.
— Замечательно, — ответил Уинклер. — Вы, американцы, так нравитесь нам, когда становитесь уязвимыми и нуждающимися. Это заставляет вас проявлять женственную сторону человеческой природы.
— Чтоб тебе, Эдриан. Будем считать, что ты согласился.
Достав карту Тегерана, они развернули ее на столе в кабинете Уинклера. Им не доводилось бывать там, но оба просмотрели столько спутниковых снимков города, что, казалось, запомнили все. Уинклер ткнул пальцем в середину карты, чуть ниже крупного перекрестка, обозначенного как площадь Фирдоуси.
— Вот тут наше посольство, на проспекте Джомхури-э-Ислами. Отсюда мы прослушиваем радиопереговоры и можем сами вести передачи. У вашего парня есть устройство связи?
— Нет. Говорю тебе, мы ни разу не виделись. Он — просто адрес электронной почты. Но, судя по информации из его писем, можно предположить, что он работает в одной из исследовательских лабораторий по ядерной программе. Например, вот в этой, крупной, на севере Тегерана, или в одной из вспомогательных, действующих под прикрытием частных фирм.
Уинклер передвинул палец в верхнюю часть карты, к небольшой точке у края хребта Эльбурс, рядом с бывшим туберкулезным санаторием, где ныне располагался один из крупнейших в городе центров по лечению больных СПИДом.
— Вот тут мишень для Фокса и его друзей, — сказал он. — Дай им волю, они просто бросят туда бомбы. Убьют всех, включая твоего паренька.
— У тебя там никого нет?
— Нет. Я говорю это тебе всякий раз, как ты спрашиваешь.
— Знаю, но вынужден спросить снова. И на этот раз — всерьез. У тебя там действительно никого нет?
Уинклер улыбнулся и подмигнул старому другу. Надо же кому-то доверять.
— Есть один. Ученый, бывает там время от времени, в качестве приглашенного специалиста по определенным разделам физики. Пропуска у него нет, ему каждый раз выписывают разовый. Но парень имеет право носить с собой датчики радиации и кое-какую аппаратуру.
— Он может там что-нибудь оставить? Ближнего радиуса действия?
— Иголочку с микрофоном в диване? Нет. Он слишком сильно боится. И мы стараемся не давить на него.
— Как его завербовали?
— Мы завербовали его пять лет назад, когда он получал докторскую степень в Утрехтском университете. В Голландии он был для нас подходящей добычей, но когда он возвратился, ему устроили такую проверку, что он прервал связь. Так делают со всеми, кто учился за границей. Мы заранее предупреждали его, но он все равно перепугался. Пожалуй, для нас это был полезный опыт. Что может быть безопаснее, чем совсем не выходить на контакт? Мы следили за ним при содействии иранцев, друзей его семьи, и когда узнали, что он занялся секретной работой, о которой не принято говорить вслух, мы подумали: «Готово!» Встретили его прямо на улице, посреди этого проклятого Тегерана. У нас есть рычаги давления на него, и он знает об этом.
— Молодцы. Неудивительно, что вы не рассказали нам.
— Он изучал физику, распространение рентгеновских лучей в плазменных средах, и это заинтересовало нас, поскольку это ключевой момент в технологии создания водородной бомбы.
