Поль Кенни - Путь в ад
Властный голос: Согласились бы вы и дальше передавать информацию, как если бы ничего не произошло?
Голос Кельберга: Это бессмысленно. В моем контракте оговорено, что если информация не поступает в течение восьми дней, то связь автоматически прерывается. В таком случае, если я нахожусь на свободе, я должен вернуться на свою квартиру в Гамбурге и ждать, когда со мной свяжутся.
Первый голос: Это классический прием, мы его хорошо знаем. Но как было предусмотрено ваше бегство в случае личной опасности?
Голос Кельберга: Я должен был перейти югославскую границу.
Властный голос: На сегодня достаточно, Кельберг. Завтра мы продолжим беседу, а вы подумайте над возможным решением наших проблем. Такой человек, как вы, не должен приносить себя в жертву ради мерзавца Бюльке. Впрочем, вы на правильном пути. Еще немного, и мы договоримся. Подумайте и над тем, что мы можем также обратиться к помощи людей, хорошо знающих свое дело!..
Запись на этом обрывалась. В комнате воцарилось молчание.
Жорж Зоридан спросил Коплана:
— Вы знаете немецкий?
— Да.
— Я тоже. Но я немногое понял из этого разговора. На первый взгляд, абстрактная беседа между посвященными.
— В некотором роде это так.
— Все, что я понял, это то, что Янош Мареско передавал Кельбергу стратегические сведения. Почему он пошел на это? По отношению к Румынии это выглядит как предательство.
— Может быть, вы думаете, что Кельберг рисковал своей жизнью ради освобождения Румынии? — цинично спросил Коплан. — В шпионаже — все как в любом другом деле, Зоридан.
— Что вы хотите сказать?
— Дашь на дашь.
— Но я не понимаю, что немец мог дать нашему другу, — возразил румынский врач.
— Скорее всего, деньги. Любой организации нужны деньги, даже если ее цели чисты и бескорыстны.
Ана практично заметила:
— Нужно кормить скрывающихся товарищей и платить проводникам. Деньги, которые моя сестра получает на ребенка, не падают с неба, Зоридан.
Зоридан, казалось, начинал трезветь.
— Но почему секреты Румынии представляют интерес для человека, в конечном счете работающего на японцев?
Коплан снисходительно улыбнулся.
— В наши дни разведывательная индустрия функционирует в мировом масштабе, Зоридан. Все в этом мире связано, и японцы интересуются вашей страной не из враждебности, а из необходимости.
— А какова роль Франции во всей этой истории?
— Кельберг передавал также информацию для моей страны.
Достаточно было взглянуть на лица молодых конспираторов, чтобы понять, что они открывали для себя совершенно иной мир, не вписывающийся в их патриотические цели.
Перекручивая пленку в магнитофоне, Коплан объяснил:
— Возьмем конкретный пример. Когда Франция продаст Румынии завод по электрооборудованию, то эта сделка не оставляет равнодушными промышленников Германии, Японии, США… Дело обстоит аналогичным образом, когда Советский Союз продает военный материал Ирану, что подавно имело место. Понятно, что подобные решения имеют отклик во всем мире. И не только в экономическом плане, но и политическом, стратегическом.
Зоридан заключил:
— Короче говоря, для таких идеалистов, как мы, нет места.
— Вы заблуждаетесь, — возразил Франсис: — В конечном счете эволюция в мире происходит благодаря идеалистам.
— Но…
Неожиданно он умолк, и его темные глаза широко раскрылись. Дверь, ведущая в коридор, бесшумно открылась, и на пороге появился мужчина в сером пальто, с суровым и твердым лицом. В руке он держал пистолет.
Указав пальцем на Коплана, он сказал несколько слов по-румынски. После чего обратился к Коплану по-немецки:
— Встаньте и положите обе руки за голову. Одно неосторожное движение, и я стреляю.
Глава двенадцатая
Не теряя хладнокровия, Коплан исполнил приказ.
Зоридан и остальные подпольщики буквально оцепенели.
Человек в сером пальто оставался непроницаемым. От всего его облика — азиатского типа лица с выступающими скулами, немного раскосых глаз, энергичного и холодного, веяло силой и уверенностью.
По прошествии нескольких секунд, показавшихся вечностью, он внезапно засунул оружие в карман и сказал, на этот раз по-французски:
— Простите, если напугал вас. Я — Алмаз. Я просто хотел проверить вашу реакцию. Ваш шеф, Хора, одолжил мне ключ от дома, вот он, я вам его возвращаю…
Он положил на стол ключ и сказал, как бы извиняясь:
— Я глубоко сожалею о случившемся в Колентина. Я не предвидел такого исхода… Один мой коллега перестарался… Однако вас можно поздравить с ликвидацией этой старой скотины Покарева.
Глядя на Франсиса, он продолжал:
— Я пришел за вами, господин Коплан. Ваша миссия здесь закончена, и нам нужно побеседовать. Возьмите документы Кельберга и магнитофонную пленку.
Повернувшись к остальным, он добавил:
— Вы меня не знаете, вы меня никогда не видели, понятно? Тот из вас, кто нарушит тайну, поплатится за это жизнью. Хора мне пообещал это… Мне не следовало приходить сюда, но у меня не было выбора. Идемте, господин Коплан. Моя машина в двух шагах отсюда.
Выходя из комнаты, он сказал вполголоса:
— Мужайтесь! И да здравствует свободная Румыния!
Проехав молча две или три минуты, Алмаз, не поворачивая головы в сторону Коплана, сидевшего рядом с ним, прошептал:
— Я — полковник ГПУ Юрий Васильев. Вы меня не знаете, но я вас знаю. Я видел вас в Вене, в июне, на секретном совещании, где вы представляли Францию, а я прикрывал генерала Бориса Валенко.
— Теперь мне становится понятнее, — ответил Коплан.
— Вы поняли теперь, почему я обратился к австрийским посредникам?
— Все объясняется.
— Все-таки я очень сомневался, что вы примете приглашение. Мне и сейчас еще не совсем понятно, почему вы согласились. Вы очень рисковали.
— Мне за это платят. Дело в том, что я передал ваше предложение моему шефу и приехал сюда по его приказанию.
— Зачем?
— Как зачем? Попытаться освободить Кельберга!
— И это все?
— Все… Втайне я наделся встретиться с таинственным Алмазом. Скажу вам откровенно, что нас интриговала как сама его личность, так и его побудительные мотивы.
— Но у вас не было никакой уверенности в том, что такая встреча возможна?
— Нет, только надежда. Но человек моего типа никогда не упускает возможности завести интересные знакомства. Это тоже является частью моей профессии. Если судить по нашим отношениям с моими австрийскими друзьями, то им придерживаетесь тех же принципов.
— Да, конечно. Вы удивлены, что сотрудник ГПУ участвует в подпольных операциях организации румынских патриотов?
— Не очень, — промолвил Франсис, улыбнувшись. — Я видел и более поразительные вещи, можете мне поверить Однако меня интересует ваша позиция.
— А как вы себе ее представляете?
— Не имею понятия, хотя можно предположить одно из двух: либо вы проникли в румынскую организацию, чтобы контролировать ее, либо вы против коммунизма.
— Нет, вы не угадали. Я коммунист на сто процентов, сын и брат коммунистов. Мой отец — чиновник аппарата и брат работает в КГБ… Чего уж больше?
— Простите, куда мы едем?
— В спокойное место, где мы сможем поболтать Убийство генерала Покарева вызвало у нас страшную суматоху, и мне придется всю ночь вести переговоры с румынскими властями. На рассвете я улетаю в Москву. Однако я выкроил полчаса, чтобы поговорить с вами, даже рискнул показаться в доме Ланда. Но кто не рискует…
Машина остановилась на очень темной улице.
Васильев выключил мотор и фары.
— Итак, я сказал вам, что я — убежденный коммунист. И я не одобряю политики современных хозяев Кремля. Я и мои единомышленники считаем, что наши руководители — вредоносные ископаемые, которые должны исчезнуть и уступить место более молодой команде. Правительство поражено склерозом. Оно думает только об идеологической борьбе, партийной дисциплине и о борьбе с империализмом. В действительности у них одна забота — удержаться у власти. Мы отметили пятидесятую годовщину революции, и наступило время радикальных преобразований. Наша опека над союзниками бессмысленна и обречена на провал. То, что происходит в Польше, Чехословакии и в Румынии, неизбежно коснется других стран. Вы согласны со мной?
— Совершенно согласен.
— Коммунистическая диктатура изжила себя. И мы, молодое поколение, хотим обновленного, свободного коммунизма… Если составить каталог ошибок старого руководства, он был бы удручающим! Вы прослушали запись допроса Кельберга?
— Да.
— Обратили внимание, что единственной целью моих шефов является составление обвинительного акта против Германии?
