Александр Горянин - Груз
В определенный час всех троих следовало куда–нибудь отправить, притом самым естественным образом, а затем суметь спрятать сумки в маленькой квартире так, чтобы Ваня на них случайно не наткнулся. Помню, что в конце недели должен был примчаться из Крыма Алекс и забрать у меня все трофеи.
В один из дней, аккурат тогда, когда мы с Ваней гуляли по Петропавловской крепости, а жена с маленькой Дашей, к счастью, была дома, повернулся ключ и вошел завхоз издательства с какой–то парочкой. Он был беспредельно изумлен, увидев гостей, и стал врать, что привел командированных, которых необходимо здесь поселить. Ирина проявила обычно несвойственную ей стальную твердость и на все уговоры завхоза, что людей он привел тихих, а в квартире две комнаты и друг другу мы мешать не будем, отвечала категорическим «нет». А поскольку завхоз несколько трусил, ибо не хотел, чтобы источник его левого заработка стал известен начальству, вся троица через какое–то время ретировалась, спросив последний раз с порога: «Может, все–таки договоримся?»
Чему–то я, конечно, научился за эти годы очень хорошо: я открывал багажники и доставал оттуда дорожные сумки с таким видом, что если кто–то случайно смотрел на меня в это время, ему уже через четыре секунды становилось неинтересно это делать. На меня всегда в подобных ситуациях нападала ничуть не деланная зевота, но и она не отвела от нас подозрения и не спасла от провала в августе восемьдесят девятого. Не думаю, что где–то на границе было выявлено наличие двойного дна, скорее кто–то настучал, и скорее в Питере, чем в Москве. Вероятно, кто–то обратил внимание на многочисленные сумки, не менее трех человек задавали мне там один и тот же вопрос: зачем это я так часто приезжаю?
Позже выяснилось, за нами следили на протяжении двух последних приездов в Питер, о коих нечего вспомнить, настолько они были рутинными. Оба этих раза мы останавливались в убогой окраинной пятиэтажке. Где именно, кому принадлежала квартира? Не могу разобрать ничего (цитата). Как оказалось, видеокамера фиксировала каждый наш выход из подъезда и то, как я, засыпая на ходу, вношу сумки в дом, и как Евгеньич задергивает оконные шторы, умудрились снять даже нашу встречу с иностранцами в метро, зато перегрузку из машины в машину не сняли, кишка оказалась тонка, а лучше сказать, безупречными показали себя найденные нами когда–то места встреч. Но всего этого мы пока не знали.
Прошли еще десять блаженных дней без приезда каких–либо команд, и вот, числа двадцать третьего августа должна была приехать очередная, голландская (в нашем расписании всегда указывалась страна), предпоследняя в этом году. По какой–то уважительной причине — теперь уже не восстановить, по какой, — на первую встречу в метро «Кировская» пошел Евгеньич, такое случалось редко, но случалось. Может быть, языковой барьер заставил его избрать предельно простую схему, а именно, назначив вторую встречу через шесть часов в том же месте, доставить добычу непосредственно к Алексу, жившему рядом.
Голландцы заверили, что шести часов им вполне хватит на то, чтобы вернуться в «Солнечный», извлечь спрятанное, упаковать сумки и быть в машине на Чистопрудном бульваре вблизи метро. На вторую встречу у нас всегда шел тот же, кто и на первую. Было принято решение, что Евгеньич садится в машину голландцев, они объезжают Чистопрудный бульвар и по Харитоньевскому переулку подкатывают к дому Алекса на улице Жуковского. Приехав, Евгеньич не сразу пойдет с голландцами в дом, они будут какое–то время изображать оживленный разговор, ожидая моего сигнала. Я буду стоять у подъезда и смотреть, все ли чисто, не приехал ли кто за ними.
Все так и было: никто не приехал, не появилось ни одного подозрительного пешехода или велосипедиста, так что я спокойно засунул руки в карманы — жест, означавший для Евгеньича, что можно открывать багажник и вытаскивать саквояжи. Евгеньич, в свою очередь, дал мне знать условным образом, что шести рук хватит, моя помощь не нужна. Я вошел в подъезд и помчался на шестой этаж, готовить вход гостей в коммунальную квартиру, это имело свою специфику.
Прошло пять и десять минут, никто не поднялся на лифте, не забрался, отдуваясь, по лестнице.
Произошло, оказывается, вот что: едва Евгеньич и двое голландцев взяли в руки свои сумки, как из подъезда гурьбой высыпала целая толпа совершеннейшей на вид шпаны, до того прятавшейся в подвале, и бросилась к обремененным ношей людям. Вцепились им в руки и плечи — чтобы никто из схваченных не разгрыз ампулу с ядом, которую, как считается у них, враги зашивают в воротничок, — и дрожащими руками стали расстегивать сумки.
Не знаю, что они ожидали там увидеть, но, без сомнения, уже ощущали в тот сладостный миг, как у них на плечах вырастает по новой звездочке, а то и по две, бывают и такие повышения. Велико же было их горе, когда они увидели, что сумки набиты — книгами Священного Писания.
* * *
В общей сложности за восемь лет мы приняли никак не менее восьмидесяти тысяч, а возможно, что и более ста тысяч книг.
После нашего провала мы не угодили в лагеря солнечной Мордовии лишь потому, что советская власть только что начала свой неуклюжий разворот в сторону церкви и «леригии», а главное — сама советская система в 1989 году уже трещала и сыпалась.
Годом, а тем более двумя или тремя ранее наша деятельность, будучи раскрыта, ни в коем случае не сошла бы нам с рук.
Сегодня, когда по всей России вновь открыты тысячи церквей, когда можно купить, а при большом желании и получить даром любую религиозную литературу, люди стали быстро забывать, как обстояло дело в восьмидесятые годы, не говоря уже о более ранних временах.
Все имена иностранцев в моем повествовании изменены. Я не имею также полномочий назвать здесь благородную и щедрую христианскую организацию, наладившую тайную доставку в СССР Новых Заветов и полнообъемных Библий на тонкой рисовой бумаге и в гибких обложках.
