Богомил Райнов - Утро — еще не день
— Видите ли, мистер Каре, — говорит американец, привычным движением откручивая металлический колпачок. — Поскольку это в самом деле наше первое соглашение и неизвестно, будет ли когда-то второе, я хотел бы вам угодить. Но вы должны понять меня: я не шеф фирмы, и мои права ограничены определенными рамками. Поэтому не требуйте от меня невозможного.
Он щедро наливает себе, не забывая на этот раз и Сандру. Потом подсовывает бутылку мне. Беру ее, но, прежде чем налить, говорю:
— Чтоб не требовать невозможного, надо знать ваши возможности.
— Могу увеличить скидку на пять процентов, если брать второй вариант.
— А как с первым?
— Максимум — тридцать процентов, как я вам уже сказал.
— Хорошо, — говорю я, — но позвольте мне подумать день или два.
— Ну что ж. Если день-два, подумайте, — кивает Томас. — Таких выгодных условий вам никто не предложит.
Напряжение спало. Мод успокоилась, Сандра что-то мурлычет в такт диско-мелодии, которая доносится снизу.
Почувствовав, что соглашение почти заключено, Томас также расслабляется. Алкоголь, до сих пор нейтрализованный силой воли, кажется, начинает действовать и на него. Он бросает на меня дружеский взгляд и говорит:
— Оружие — это самое выдающееся изобретение! Единственное лекарство против человеческой глупости. Мы должны быть благодарны глупости, уважаемый Каре. Если бы не она, кто бы покупал оружие?
— Все это теория, — возражает Сандра. — Пойдем танцевать.
— Только не я, — качает головой американец. — Я могу выпить еще рюмку, чтоб сделать тебе приятное.
— Тогда с вами, — вдруг обращается секс-бомба ко мне.
Она уже поднялась, и я не могу отказать, тем паче что и Томас добродушно подбивает:
— Идите, идите! Вы же знаете! Когда дамы приглашают…
Я трогаюсь вслед за дамой по узкой галерее. Вдруг она оборачивается ко мне и спрашивает:
— Вы и в самом деле считаете, что Эрих вам необходим?
— Конечно. Если это для вас имеет значение.
— Для меня едва ли. Но, слушая ваш разговор, я подумала, какие мужчины глупые. Тратят попусту время на какие-то никчемные проценты, а про главное забывают.
Она делает многозначительную паузу и снова поднимает на меня глаза, в которых уже нет и следа опьянения.
— Эрих — опасный человек.
— Я это понял. Но вы высказываетесь очень общно.
— Нет времени на подробности. Нам надо возвращаться наверх, — говорит женщина.
— Почему так быстро? Или Томас тоже опасный человек?
— Оставьте шутки. И если вы не совсем утратили здравый смысл, подумайте над тем, что я вам сказала.
— Вы мне все-таки потрепали нервы, милый, — заявляет Мод, когда мы наконец оказываемся на улице и направляемся к гостинице.
— Вы мною недовольны?
— Наоборот, вы превзошли все мои ожидания! Не понимаю только, зачем было переигрывать и ставить переговоры на грань срыва.
— Зачем? Да Томас не поверил бы, что я торговец, если бы я сразу же принял его условия.
— Вы заставили даже меня поверить в то, что вы торговец.
— Неужели вы до сих пор сомневаетесь?
— Честно говоря, да.
Мы идем, погрузившись каждый в свои мысли, и наши шаги отзываются эхом на пустой улице. Хорошо, хоть мысли мои беззвучны. Если бы дама сейчас их услышала, с нее сразу слетела бы вся сонливость.
О чем я думаю? Миллионы разных мыслей. О том, что у Томаса вблизи довольно-таки жалкий вид, что Сандра не безразличная наблюдательница игры, что Эрих по непонятным причинам имеет все шансы быть устраненным, что ход операции снова не совпадает с планом Сеймура, что это расхождение он особенно почувствовал после сюрприза, который ждет его, — моего неожиданного бегства, что Мод выглядит уставшей.
— Вы были на высоте, Альбер, — говорит она.
— Мне приятно это слышать.
— Да, вы в самом деле были на высоте… Но, несмотря на это, план сорвался.
— На какой стадии?
— Райен… — бормочет она. — На стадии Райена…
Да, по воле Томаса Райен в самом деле остается вне игры. И в то же время Сандра пытается отстранить Эриха. Что же тогда остается? Остается только Томас. Лично для меня этого вполне достаточно. То есть было бы достаточно, если бы я имел намерение вести дальше эту игру, цель которой мне совсем неизвестна.
6
Сегодня намечается такой же день, как и предыдущие. Из окна гостиницы виден знакомый, уже надоевший пейзаж — залитая солнцем площадь и темная громада кафедрального собора на фоне белесого летнего неба. Группы туристов уже собираются около церкви и магазинов сувениров.
В дверь настойчиво стучат. Это, конечно, Мод, привлекательная в сером платье с большими фиолетовыми цветами.
— Извините, Альбер, но через полчаса меня будет ждать Франк, а я должна бежать на другую встречу. Хорошо было бы, чтобы вы составили ему компанию, пока я возвращусь. Потом пойдем куда-нибудь обедать.
— Почему же нет, дорогая? Вы же знаете, мое хобби — составлять кому-то компанию!
— Этого я не знала, но думаю, что лучше начинать день улыбкой, чем насупленным видом, — ласково отвечает дама. И, чтоб дать мне повод улыбнуться, добавляет: — Думаю, что после встречи, которая меня ждет, развитие событий значительно ускорится.
Старая песня. Развитие событий ускорится… еще несколько дней… чувствуйте себя как на каникулах.
Верните мне мой старенький БМВ, а потом, если хотите, ускоряйте себе события!
В конце недели гостиница «Европа» переполнена, а в другие дни почти пуста. Спускаясь вниз, чтоб встретить Франка, я нахожу его в безлюдном холле. Франк выслушивает мое объяснение, одобрительно кивая головой, после чего замечает:
— Ну если надо подождать, то пойдем в ресторан. Я заметил, что в ресторане время проходит значительно быстрее, чем в таком нудном месте, как этот холл.
Он решительно поднимается, но в этот момент отзывается девушка-администратор:
— Ресторан закрыт, господин.
— В таком случае дайте нам что-нибудь выпить.
— Пожалуйста. Чего вы желаете?
Мальчик из буфета приносит нам напитки. Франк опускает губы в запотевший стакан, довольно причмокивает и замечает:
— Вот видите, из всякого положения можно найти выход.
Он пристально смотрит на меня маленькими хитрыми глазками и добавляет:
— У меня такое предчувствие, будто вы уже нашли выход. — И, игриво погрозив пальцем, продолжает: — Не возражайте. Я понял, что наша Мод работает на вас.
— Мне кажется, что…
— Ничего вам не кажется, — обрывает меня гость. — И вам ничего не надо мне объяснять. Я не из тех, кто вас будет упрекать за это.
Франк отпивает немного из стакана и словно вскользь говорит:
— Оружие! С таким товаром никогда не будет застоя!
— Не говорите. Если переговоры о разоружении когда-то все-таки дойдут…
— Сказки, дорогой мой, пустые разговоры. Можете ли вы мне привести пример из истории человечества, чтоб кто-то когда-то разоружился?
Черные глазки смотрят на меня насмешливо, будто ждут ответа, а я смотрю на стакан с виски и на два маленьких айсберга, что плавают в желтой жидкости.
— Оружие — это первое, что создал человек, и, наверное, будет последним, — гундосит Франк, протягивая руку к стакану.
— Думаю, что все-таки сначала человек создал орудия труда.
— И ошибаетесь. Между орудиями и оружием нет никакой разницы. Камень или дубинка использовались прежде всего не для труда, а для убийства. Разве вы не помните: «И сказал Каин брату своему Авелю: пойдем в поле. И, придя в поле, Каин набросился на своего брата и убил его. И спрашивает господь Каина: „Где твой брат Авель?“ — А тот отвечает: „Не знаю, я не сторож брату своему“. Первое убийство и первая ложь. Ложь! Это очень важно в данном случае, очень.
— Важнее, чем убийство?
— Да, даже чем убийство. Ложь свидетельствует, что человек хорошо понимал суть того, что сотворил, и поэтому пытался скрыть свой поступок. Именно в этом и состоит преступление. Животное не имеет моральных критериев, оно убивает из биологической необходимости. А человек убивает, пренебрегая собственными законами или законами своего бога, — это одно и то же. Преступление, дорогой мой, рождается одновременно с человеком. Его сотворил, развил и усовершенствовал сам человек, а не кошка. Таково содержание и такова суть всей истории человечества.
— А вы смотрите на мир довольно пессимистически, — говорю я, покачивая в пальцах стакан с двумя айсбергами.
— На мир — возможно, — кивает он. — Но не на бизнес. Ведь ваш бизнес базируется именно на этой механике: пока существуют люди, будут и преступления, а для преступления необходимы инструменты. Оружие! Дорогой мой, все грабежи, резня, войны, прежде чем воплотиться в жизнь, разыгрывались в чьем-то воображении. Если они не вызревают как замысел, то вряд ли перерастут в действие. Суд старается установить: умышленное преступление или нет. В политике такое исследование излишне. Любое политическое злодеяние — умышленное, и, прежде чем стать преступным актом, оно было преступной мыслью. Если в данный момент где-то в мире возникает кризис или военное столкновение, можете держать пари, что этот, казалось бы, случайный инцидент был хорошо продуман.
