Ян Флеминг - Казино «Руаяль»
«Кажется, без переломов», — подумал он, но пытаться бежать был не в состоянии и дал усадить себя на заднее сиденье. Его воля была столь же слаба, сколь и тело. Слишком много испытаний за одни сутки, и этот последний удар, кажется, мог стать решающим. На сей раз чудес уже не будет. Никто не знал, где он, и никто до утра не заметит его исчезновения. Изуродованную «бентли», быть может, скоро кто-нибудь увидит, но потребуется несколько часов, чтобы выяснить, кто ее владелец.
А что Веспер? Он посмотрел направо, где за длинным телохранителем, вновь, кажется, задремавшим, в углу лежала та, из-за которой все так обернулось. Первой его реакцией было презрение. Так по-идиотски подставиться. И это платье на голове, глупее не придумаешь. Но понемногу злость прошла. Ее голые коленки торчали по-детски беззащитно...
— Веспер, — позвал он тихо.
Она молчала и не двигалась. Внутри у Бонда все похолодело, но тут она слегка пошевелилась.
В ту же секунду худой с силой ударил его кулаком в грудь.
— Молчать!
Бонд согнулся и от боли и чтобы защитить сердце, но получил новый удар в затылок, заставивший его откинуться назад. У него перехватило дыхание. Удар был нанесен ребром ладони с силой и уверенностью профессионала. Было что-то жуткое а его точности и кажущейся простоте. Громила вновь полулежал, закрыв глаза. Жесткое каменное лицо. Бонд надеялся, что ему представится случай убить этого человека.
Внезапно машину тряхнуло, и сзади открылся багажник. «Корсиканец» принес с дороги металлическую ленту, утыканную шипами. Нечто подобное бойцы французского Сопротивления во время войны использовали против машин немцев.
Бонд вновь подумал о том, насколько серьезно подготовились его противники. Неужели М. недооценивал их возможности? Впрочем, слишком легко было обвинять Лондон в провале операции. Там обязаны были знать, должны были по косвенным сведениям предусмотреть, принять меры предосторожности! Мысль о том, что, пока он устраивал себе праздник с шампанским в «Галантном короле», противник готовил контрудар, была для него невыносимой пыткой. Он проклинал себя за то, что поверил, будто сражение выиграно и враг бежит.
Все это время Намбер молчал. Как только багажник закрылся и «корсиканец», которого Бонд сразу узнал, плюхнулся на сиденье рядом с водителем, «ситроен» вырулил на шоссе и, быстро набрав скорость, помчался вдоль моря.
Начало светать; было, как прикинул Бонд, около пяти утра. Он понял, что через пару километров они свернут в сторону виллы Намбера. Он должен был сразу догадаться, что именно туда они и везли Веспер. Теперь ему было совершенно ясно, что она была нужна им не как заложница, а как приманка. Дело принимало крайне неприятный оборот. По спине у Бонда пробежал холодок.
Через десять минут «ситроен» круто свернул влево на узкую, почти заросшую травой дорогу, проехал метров сто и мимо колонн с отваливающейся штукатуркой под мрамор въехал на неухоженный двор, обнесенный высокими стенами. Машина остановилась перед белой, с облупившейся краской дверью, на которой повыше звонка была прибита деревянная табличка в рамке. Маленькими серебристыми буквами на ней было написано: «Вилла „Полуночники“. Просьба звонить».
Судя по деталям цементного фасада, какие смог увидеть Бонд, это была типичная для побережья вилла, из тех, которые приводят в порядок в последний момент. Горничная, нанятая местным курортным агентом, наспех проветривает комнаты перед приездом снявшей виллу на лето семьи. Раз в пять лет по стенам в комнатах и по деревянным балкам фасада проходятся кистью маляры, и несколько недель вилла выглядит привлекательно. Затем за дело принимаются зимние ливни, на полу появляются дохлые мухи, и она вновь обретает свой подлинный вид заброшенного дома.
Но все это, понимал Бонд, было Намберу на руку. Ни одного дома в округе. Ближайшая одинокая ферма, которую Бонд обнаружил вчера во время своей вылазки, была в нескольких километрах к югу.
Когда худой ударами локтя под ребра вытолкнул Бонда из машины, внутренне тот был уже готов к тому, что Намбер будет творить с ним и Веспер все, что захочет, по крайней мере несколько часов не опасаясь, что его побеспокоят. Холодок вновь побежал у него по спине.
Намбер отпер дверь и исчез в доме. Веспер, унизительно выглядящую при свете раннего утра, втолкнули за ним следом под аккомпанемент фривольных рассуждений на французском того из громил, которого Бонд называл про себя «корсиканцем». Бонд вошел сам, стараясь не давать худому повода его торопить.
Входную дверь заперли на ключ. Намбер стоял в проходе, ведущем в комнату справа. Он нацелил на Бонда скрюченный палец, похожий на паучью лапку, молча повелевая подойти.
Веспер повели по коридору в дальнюю комнату. Бонд принял мгновенное решение.
Резко повернувшись, он ударил ногой худого в берцовую кость. Громила вскрикнул от боли. Бонд бросился по коридору, догоняя Веспер. Поскольку свободны у него были только ноги, он не строил никакого точного плана кроме того, чтобы как можно сильнее изуродовать обоих телохранителей и попытаться обменяться хотя бы парой слов с Веспер. Рассчитывать на большее не приходилось. Он хотел только успеть сказать ей, чтобы она не сдавалась.
Когда изумленный «корсиканец» повернулся. Бонд был уже рядом. Он выбросил вперед правую ногу, целя в пах.
С быстротой молнии «корсиканец» прижался к стене, и, когда нога Бонда скользнула у него по бедру, быстро и даже ласково перехватил ее, сжал ступню и резко вывернул.
Бонд полностью потерял равновесие, вторая его нога оторвалась от пола, он перевернулся в воздухе и, ударившись о стену, упал поперек коридора.
Минуту он лежал неподвижно. Худой поднял его за воротник и прислонил к стене. В руке он держал пистолет и смотрел Бонду в глаза. Это был взгляд инквизитора. Не спеша худой размахнулся и со страшной силой ударил Бонда стволом пистолета в пах. Бонд застонал и рухнул на колени.
— В следующий раз займусь твоими зубами, — сказал худой на плохом французском. Хлопнула дверь. Веспер и «корсиканец» исчезли. Бонд с трудом повернул голову вправо." Намбер стоял в начале коридора. Он вновь поднял свой скрюченный палец и впервые заговорил:
— Пойдемте, мой друг. Мы теряем время.
Он говорил по-английски без акцента. У него был низкий тихий голос. Говорил он медленно и совершенно спокойно. Так врач приглашает в кабинет из комнаты ожидания очень нервного пациента, только что довольно резко выговорившего санитарке.
И вновь Бонд почувствовал себя слабым и беспомощным. Только мастер дзюдо мог обработать его так, как «корсиканец» — без лишних движений и усилий. Хладнокровие, с каким худой вернул ему его удар, столь же неторопливо, как его коллега, было почти красиво.
Бонд покорно пошел по коридору. Результат его неудачной попытки оказать сопротивление свелся к нескольким новым кровоподтекам.
Проходя в комнату мимо худого, он чувствовал себя целиком и полностью во власти противника.
17. «Мой мальчик»
Комната была просторная и голая, меблированная. Убого и дешево. Трудно было сказать, гостиная это или столовая, поскольку качающийся буфет со стоящим на нем зеркалом, многократно склеенной вазой и двумя крашеными деревянными подсвечниками, занимая большую часть стены напротив двери, соседствовал со стоящей у другой стены розовой выцветшей софой.
Под лепной розеткой в центре потолка не было стола; там лежал грязный квадратный ковер с геометрическим орнаментом.
У окна стояло нелепое, больше похожее на трон кресло резного темного дерева с красной бархатной обивкой. Перед ним — низкий столик с пустым графином и двумя стаканами, а рядом — маленькое кресло с круглым плетеным сиденьем.
Шелковые шторы наполовину закрывали окно, но пропускали лучи утреннего солнца, падавшие на ковер и яркие обои. Намбер указал на плетеное кресло.
— Оно подойдет как нельзя лучше, — сказал он, обращаясь к худому. — Приготовь все, если будет сопротивляться, сделай ему больно, но не слишком.
Он повернулся к Бонду. Широкое лицо ничего не выражало, круглые глаза казались совершенно безразличными ко всему происходящему.
— Раздевайтесь. Будете упрямствовать, Безил сломает вам палец. Мы люди серьезные, и ваше здоровье нас не интересует. Ваша жизнь или смерть зависит от того, как пойдет беседа.
Он подал знак громиле и вышел из комнаты.
Худой делал что-то непонятное. Он открыл нож, которым недавно резал брезент «бентли», схватил кресло и вырезал плетенку из сиденья. Сунув открытый нож, как авторучку, в нагрудный карман, он подошел к Бонду. Подтолкнув его в полосу света, он перерезал ему провод на запястьях и отскочил в сторону. Нож снова был у него в руке.
— Быстрей.
Бонд медлил, растирая затекшие кисти и прикидывая, сколько времени он сможет выиграть, если не подчинится. Долго размышлять об этом ему не пришлось. Худой сделал шаг в его сторону и, схватив воротник смокинга свободной рукой, сдернул его вниз так, что руки Бонда тут же оказались стянутыми за спиной. Бонд отреагировал классическим способом на эту известную полицейскую хитрость. Он упал на одно колено, но худой, тут же присел вместе с ним и приставил острие ножа ему к спине. Бонд почувствовал, как нож скользнул вдоль позвоночника. Затрещала ткань, руки разом освободились, и смокинг повис двумя половинками у него на локтях.
