Кен Фоллетт - Игольное ушко
– С нераскрытых преступлений, – неожиданно сказал Годлиман. – Пойми, шпион обязательно где-то преступает закон. Он подделывает документы, крадет горючее и боеприпасы, обходит контрольно-пропускные пункты, проникает в запретные зоны, делает снимки, и, когда есть вероятность, что люди могут его раскрыть, он, не задумываясь, убивает. У полиции наверняка накопились такие дела, если шпион в стране уже не первый год. Когда мы просмотрим дела о преступлениях, совершенных с начала войны, то, возможно, найдем за что зацепиться.
– Но вы забыли, что большинство преступлений остается нераскрытыми, – начал было Блогс. – Такими делами можно буквально завалить Альберт-холл.
Годлиман лишь пожал плечами.
– Тогда давай ограничимся Лондоном и начнем с убийств.
* * *Они нашли то, что искали, уже в первый же день поисков. Годлиман сам натолкнулся на эту папку, но сначала даже не оценил всей важности того, что держал в руках.
Это было дело об убийстве некоей Юны Гарден, жившей в 1940 году на Хайгейт. Ей перерезали горло, она подверглась нападению на сексуальной почве, хотя изнасилована не была. Ее нашли в спальне жилого дома, который она сдавала внаем квартирантам, со значительным содержанием алкоголя в крови. Картина представлялась довольно ясной: у нее было свидание с одним из жильцов, он начал к ней приставать, произошла ссора, в результате ее убили – убийство охладило его сексуальный пыл. Однако полиция так и не нашла этого жильца.
Годлиман уже собирался было отложить данное дело и перейти к другому – шпионы не какие-нибудь сексуальные маньяки. Но с бумагами профессор был педантичен донельзя, поэтому он постарался снова внимательно вчитаться в каждое слово и в итоге обнаружил, что у той несчастной помимо перерезанного горла оказалось еще несколько ран от удара стилетом.
Годлиман и Блогс сидели за столом напротив друг друга в архиве, расположенном в старом здании Скотланд-Ярда. Просмотрев папку, Годлиман кинул ее на стол и сказал:
– Думаю, это то, что нам нужно.
Блогс тоже изучил дело.
– Надо же, опять стилет.
Они взяли папку под расписку, вышли из архива и прошлись по улице до здания Военного министерства. Когда вошли в кабинет, Годлиман увидел у себя на столе дешифрованное сообщение. Профессор внимательно прочитал его и в возбуждении стукнул кулаком по столу.
– Это он, черт побери!
Блогс прочел: «Указания получены. Привет Вилли».
– Помнишь его? – спросил Годлиман. – Игла!
– Да, – неуверенно произнес Блогс, – точно. Игла, но какая здесь связь?
– А ты думай, пораскинь мозгами. Стилет совсем как игла. Да, это один и тот же человек: убийство миссис Гарден, все эти радиосигналы в 1940 году, с которыми мы ничего не могли поделать, «Рандеву» с Блондином…
– Возможно, – Блогс выглядел задумчивым.
– Я могу это доказать, – сказал Годлиман. – Помнишь сообщение, касающееся отправки экспедиционного корпуса в Финляндию, которое ты показал мне в первый день нашего знакомства? Именно то, что сначала было незаконченным?
– Да. – Блогс открыл шкаф, где лежали досье, взял одну из папок.
– Если мне не изменяет память, сообщение передано точно в день убийства… держу пари, что время смерти также совпадает с моментом передачи.
Блогс посмотрел в досье, сверил цифры.
– Вы правы.
– Вот видишь!
«Итак, он работает в Лондоне по крайней мере пять лет, и только сейчас мы вышли на него, – подумал Блогс. – Его будет нелегко поймать».
Тут Блогс посмотрел на Годлимана и изумился. Он никогда раньше не видел своего коллегу в таком возбуждении – Годлиман не на шутку рассердился, даже весь как-то ощетинился.
– Может, эта сволочь и умная, может, и хитрая, но уж со мной не сравнится, – процедил он сквозь зубы. – Клянусь, я поставлю его к вонючей стенке и заставлю нюхать кирпич…
Блогс громко рассмеялся.
– Боже, как вы за это время изменились, профессор. Просто узнать вас нельзя.
– Изменился? Возможно. А ты сам-то хоть понимаешь, что за весь год смеешься первый раз?
9
Барка, которая регулярно, раз в две недели привозила продукты и все остальное из Абердина, медленно обогнула мыс и направилась по направлению к Штормовому острову. Небо было синим. В барке находились две женщины: одна из них – жена шкипера – его призвали в армию, и сейчас она продолжила его ремесло, другая – мать Люси.
Мать спрыгнула с перекидного мостика на землю. На ней был повседневный пиджак, короткая, выше колен, юбка, мужская куртка. Люси крепко ее обняла.
– Мама! Вот это да! Какой сюрприз!
– Но я же тебе писала.
Вся почтовая корреспонденция находилась в это время на барке. Мать просто забыла, что почту тоже доставляют на остров только два раза в месяц.
– Неужели это мой внук? Какой он уже большой!
Джо, которому уже почти исполнилось три года, застенчиво отвернулся и спрятался за юбку Люси. Это был темноволосый, прелестный ребенок, довольно высокий для своего возраста.
– Как похож на своего отца, – сказала мать.
– Да, – подтвердила Люси. – Но что же мы стоим, ты, наверное, замерзла – пойдем скорее в дом. Где ты достала такую модную юбку?
Они взяли с собой продукты и стали взбираться наверх по склону. По дороге мать говорила, не умолкая.
– Это такой фасон, дорогая. Уходит совсем мало ткани. Да, но у вас на острове заметно холоднее. Такой ветер!.. Думаю, ничего, что я пока оставила свой чемодан внизу – здесь его некому брать. Знаешь, Джейн помолвлена с американским солдатом – слава Богу, он белый. Сам выходец из… Как там называется место… ах, да, Милуоки. Хорошо, что не жует эту противную жевательную резинку, как все янки. Теперь мне осталось выдать замуж только четырех дочерей. Твой отец – капитан Местной обороны, не помню, писала я тебе или нет. По ночам он где-то патрулирует, все ловит немецких парашютистов. Магазин дяди Стивена разбомбили – просто не знаю, что он будет сейчас делать, проклятая война…
– Не спеши, мам. Ты теперь каждый день в течение двух недель будешь рассказывать мне новости, – засмеялась Люси. – А вот и наш дом.
– По-моему, очень мило, – сказала мать. Женщины вошли внутрь. – Да у вас просто отлично.
Люси усадила маму за кухонный стол и приготовила чай.
– Том заберет твой чемодан. Он сейчас зайдет к нам на ленч.
– Это пастух?
– Да.
– Ну что, он находит Дэвиду здесь какую-нибудь работу?
Люси рассмеялась.
– Совсем наоборот. Однако пусть он лучше сам тебе все расскажет. А я хочу знать, как это ты надумала приехать.
– Доченька. Дело в том, что я тебя порядком не видела. Знаю, сама ты не любишь уезжать и бросать дом, но хотя бы раз в четыре года ты могла бы…
В эту минуту они услышали шум мотора, и вскоре Дэвид с Томом въехали на «джипе» во двор. Они открыли дверь дома, Дэвид поцеловал тещу и познакомил ее с Томом.
– Том, сегодня ты можешь заработать свой ленч, если принесешь сюда мамин чемодан, она уже захватила твои продукты, – сказала Люси.
Дэвид грел руки у камина.
– Что-то совсем сыро сегодня.
– Ну что, говорят, ты серьезно занялся разведением овец? – спросила мать.
– За три года стадо увеличилось вдвое. Жаль, что мой отец здесь никогда к этому серьезно не относился. Я огородил овцам место, где они пасутся, улучшил пастбищные условия, применил новые методы овцеводства. Сейчас у нас не только увеличилось поголовье, но еще и с каждой овцы стали получать больше мяса и шерсти.
Мать осторожно спросила:
– Полагаю, ты только руководишь, а всю физическую работу делает Том?
Дэвид захохотал.
– Нет, нет, мы с ним на равных, мама.
На ленч было овечье сердце, а мужчины съели еще и гору картошки. Мать похвалила Джо, удивившись, как мальчик умеет держать себя за столом. Она была довольна, что даже на далеком острове внук получает правильное воспитание. Потом Дэвид зажег сигарету, а Том набил табак в трубку.
– Да, хорошо у вас, но когда, хочу вас спросить, вы подарите нам с отцом еще внуков? – Мать подмигнула и улыбнулась.
Тут вдруг наступила долгая пауза. Все молчали. Мать почувствовала неладное и, чтобы как-то разрядить обстановку, сказала:
– Дэвид такой молодец у тебя, успешно со всем справляется.
– Да, – произнесла Люси тихим голосом.
* * *Они бродили вдвоем по холму. Мать находилась на острове уже третий день, ветер стих, и можно было совершать приятные прогулки. Женщины взяли с собой Джо. Мальчик шел в теплом рыбацком свитере и меховой шубке. Они стояли на верху холма и смотрели, как Дэвид с Томом пасли овец. Люси чувствовала, что матери очень хочется о многом расспросить ее, но она не решается, поэтому дочь решила начать разговор сама.
– Дэвид меня не любит.
