Александр Шувалов - Чистодел
Куплет четвертый КАК ЛЮБЛЮ Я ДОМОЙ ВОЗВРАЩАТЬСЯ
Ближнее Подмосковье, все тот же июнь 2012 года, дождь
Тьма, пришедшая со стороны села Пятихатки, накрыла столицу вместе с областью. Небо заволокло тучами, весьма жуткими, лилово-багровыми, цвета свежего синяка под глазом. Природа затихла в ожидании дождя. Вскоре он пролился. Это был даже настоящий ливень.
Жара, надоевшая всем и каждому, стремительно отступила на заранее подготовленные позиции. Стало прохладно.
По этому случаю недавние компаньоны, мокрушник Костя и следак Толя, растворили все окна и уселись за стол. Ужин проходил в традиционном русском стиле, то есть с водочкой и под огурцы. Разумеется, малосольные.
Сотрапезники бодро опрокинули по первой. Не успела она заскучать в желудке, как следом пошла вторая. Мужики закусили чем бог послал, опять разлили прозрачный нектар по граненым рюмашкам, совсем небольшим, вместимостью чуть менее половины стакана.
— Хорошо-то как! — заметил Толя, сладко потянулся, отточенным движением наколол на вилку крошечный пупырчатый огурчик и с хрустом сжевал его. — Красота!
— Не вижу повода для радости, — буркнул Костя. — Парня-то мы упустили.
— Вот и хорошо, что не видишь, — бодро отозвался отставной чекист. — Значит, и ему невдомек.
— Поясни, — заявил Костя, поднял рюмку на уровень глаз, полюбовался ее содержимым, отсалютовал собутыльнику, сидящему напротив, и умело перелил водочку в глотку.
— А сам не врубаешься? — спросил Толя, тоже выпил и экономно занюхал корочкой.
— Нет.
— Все просто. — Бывший сотрудник компетентных органов намазал на хлеб масло, положил сверху ложечку мелкозернистой красной икры, отправил эту прелесть в рот, неторопливо прожевал и продолжил: — Мы его обыграем, точнее сказать, уже почти сделали это.
— Как?
— На классе, — отозвался Толя, глотнул нарзана из запотевшей бутылки темно-зеленого стекла, вытер губы бумажной салфеткой. — И на голой технике. Точно так же, как «Барселона» — ивановский «Текстильщик». — Он опять наполнил рюмки.
— Интересно. — Костя откинулся на стуле. — Парень-то как в воду канул. Мы даже не знаем…
— Это ты не знаешь, — сказал Толя, потянулся было за рюмкой, но решил повременить. — Говори за себя.
— А ты, значит…
— Да, конечно. — Толя по-доброму улыбнулся. — Все просто, как дважды два в первом классе. Пассажир едет сюда. Скоро встретимся.
— Все равно не понимаю.
— Вот и отлично, значит, и он не врубится. — Толя цепко ухватил рюмку за ножку. — Давай-ка лучше, дружище, выпьем.
— За что?
— А за то. — Рюмки с хрустальным звоном встретились и тут же устремились туда, где их так ждали. — За начало и завершение. За то, что скоро станем мы с тобой очень, мягко говоря, зажиточными. — Толя закусил водочку маслинкой. — Какая прелесть! Попробуй, настоятельно рекомендую.
— Как у тебя все просто. — Костя прислушался к дружескому совету, сжевал маслинку и признал: — Да, действительно неплохо.
Чекист-расстрига налил себе лично, тут же принял, запил водичкой и заявил:
— А самое главное в том, что мы с тобой вставим хорошее перо в задницу тем ворюгам. Если бы ты только знал, как я их ненавижу за все то, что они сделали со страной, да и со всеми нами. — Толя опять наполнил свою посудинку, выпил и добавил: — А себя презираю.
— За что?
— За то, что позволил им сотворить все это.
— Надо же! — Костя усмехнулся. — Как красиво заговорил-то.
— Извини. — Толя несколько раз с силой потер руками лицо. — Что-то накатило. Ладно, парня-то мы с тобой оформим, не проблема. А вот потом…
— Что потом?
— Потом ваш выход, маэстро. — Толя забросил в рот сигарету и щелкнул зажигалкой, старенькой потертой «Зиппо». — Твоя очередь показать класс.
— Что ты имеешь в виду?
— Не хочу проблем, — пояснил Толя неожиданно трезвым голосом. — А это значит, что потребуется устранить их источник, образно говоря, расчистить поляну.
— От кого?
— От всех, кто имеет хоть какое-то отношение к теме.
— Даже?..
— Обязательно.
— Ничего себе.
— А ты как думал? — с прищуром спросил бывший следователь. — Для того я и взял тебя в долю. Ты, главное, потом вовремя остановись.
— Постараюсь.
— Очень на это надеюсь.
Какой-то странный разговор, имевший место чуть позже
— Ну?..
— Выпивают, закусывают, разговоры разговаривают.
— Это все?
— В ближайшее время возьмутся за дело.
— Вот с этого и надо было начинать.
Украина. Киевская область. То же самое время, то есть часом раньше, но исключительно по политическим мотивам. Опять же дождь
Это небольшое село приткнулось в полусотне километров от столицы незалежной. На его улицах стояли справные беленые хаты и каменные дома, некоторые в два этажа, неказистые снаружи и очень даже ничего себе изнутри.
В таких местах издавна привыкли селиться украинские чиновники среднего и чуть ниже ранга, все те, кому не по чину была Конча-Заспа и прочие элитарные поселки, предназначенные для знати. Эти трудолюбивые, незаметные глазу слуги народа из последних сил десятилетиями тянули лямку государственной службы. Они были неподвластны политичеcким катаклизмам и разным там свежим ветрам перемен, с удивительным постоянством сдувающим в никуда вельмож, толпящихся у подножия трона. По-ленински скромные, осмотрительные люди.
Их коллеги из великой державы, расположенной чуть севернее, не успев как следует хапнуть, тут же открывают счета в Швейцарии, покупают на честно заработанные деньги квартиры в Майами, штат Флорида, и возводят палаццо в ближнем Подмосковье. А потом, когда их берут за задницу в тех же дворцах, они только и могут, что сделать морду ящиком и жалобно блеять: «Не тридцать седьмой год, в натуре!»
Этим они серьезно, едва ли не до слез огорчают высших руководителей помянутой державы и вызывают в широких народных массах нешуточную ностальгию по тому самому тридцать седьмому году. А также по усатому человеку в шинели и сапогах, правившему страной в те дивные времена.
А эти, живущие чуть южнее, избегают показного блеска. Добро, нажитое непосильным трудом, они по старинке хранят у родни под Полтавой, ютятся всем семейством в пятикомнатной халупе, стоимость которой никак не превышает совокупный доход семейства. Максимум за двадцать лет. С премиальными.
На крыльцо одной из таких хат вышел худощавый мужик среднего роста, совершенно седой, простоватый с виду, вылитый механизатор на заслуженном отдыхе. Он уже миновал ту самую грань, отделяющую пожилого человека от старика. Давайте так и будем его называть.
Старик дотянул до фильтра сигаретку, аккуратно загасил окурок в банке из-под бычков в томате, постоял немного на крыльце, глядя куда-то сквозь дождь. Потом он вернулся в хату и присел за стол к ноутбуку. Длинные худые пальцы с непостижимой быстротой запрыгали по клавишам.
— Попался, паршивец! — удовлетворенно произнес старик, вытер платком лицо, взмокшее, несмотря на прохладу, закинул руки за голову и о чем-то надолго задумался.
Потом он закряхтел, нагнулся, достал из нижнего ящика стола телефон довольно странного вида, подсоединил его к ноутбуку и опять застучал по клавишам. Через минуту старик набрал номер и дождался соединения.
— Алло, — прозвучал удивленный голос.
Абонент явно не мог взять в толк, кто это и откуда ему известен номер, доступный лишь узкому кругу доверенных лиц.
— Привет, это я. — Голос старика звучал хрипло, как будто спросонья.
— Ты что, из Канады звонишь? — Трубка у собеседника тоже была явно не из тех, которые можно прикупить в любом подземном переходе.
— Во-первых, здравствуй, — сказал старик и опять пробежался по кнопкам клавиатуры.
— Извини. У вас там вечер или еще утро?
— Тропический мороз, — ответил старый конспиратор и хмыкнул. — Давай-ка к делу. Ты сможешь мне помочь?
— Лично я, сам понимаешь, — нет, но что-нибудь постараюсь придумать.
— Спасибо! — с чувством проговорил старик.
— На здоровье, — ехидно прозвучало в ответ. — Учти, это стоит денег. Кстати, ты уже в Сингапуре.
— Такой уж я непоседа, — съехидничал в ответ дедок.
— Позвони через пару дней в это же время.
— Как скажешь.
Два дня спустя. Ближнее Подмосковье, только совсем другой его район
Ливень закончился ночью. Так же внезапно, как, собственно, и начался. Он одарил Подмосковье приятной прохладой и мерзкой грязью.
В ней-то с непередаваемым удовольствием и вывозился здоровенный американский бульдог по имени Малыш во время утренней прогулки в парке. Наглый пес изгваздался от кончиков ушей до самых когтей и наоборот. Установить его природный окрас теперь было никак невозможно.
