Жерар Вилье - Вдова аятоллы
— А я думаю, ей не хватает вкуса, — сказала Шарнилар.
Она снова казалась нервной. Поставив ногу на скамейку, она словно демонстрировала свои точеные, стройные бедра. Малко почувствовал, что ее напряжение может взорваться в любую минуту и кончиться столкновением, которого он не хотел.
Шарнилар осушила еще стакан «Дом Периньона», затем взяла свою оправленную в золото «беретту» и поднялась. Ее раскованное поведение за ужином было только рисовкой. Под растерянным взглядом Шабы они прошли на корму. Блестящая луна и бесчисленные звезды, казалось, немного успокоили Шарнилар. Опершись о поручень, она заметила с ноткой иронии:
— Мне кажется, вы пришлись по вкусу моей подруге Шабе. Она оставляет незабываемые впечатления у всех, кого укладывает в свою постель.
В темноте вдруг раздался голос:
— Что ты здесь рассказываешь? Ты говоришь обо мне?
Оказалось, что Шаба шла за ними, почти невидимая в своем черном с блестками платье.
— Я говорила, что у тебя самые красивые глаза на свете, — уточнила Шарнилар.
Саудовская принцесса, довольная, рассмеялась и удалилась на нос парусника.
— Пошла к своему любовнику, — заметила тихо Шарнилар, когда та исчезла. — Он повар. Каждый раз, когда они занимаются любовью, слышно до самого Сент-Томаса, как она кричит от удовольствия.
Эта насыщенная эротизмом атмосфера составляла такой контраст с послеобеденной драмой, что Малко спрашивал себя, не попал ли он на другой корабль.
Силуэт моряка с винтовкой на секунду показался на фоне светлого неба, напомнив о реальности.
— Мне надо размяться, — повторила Шарнилар.
Она нагнулась над кормой, где был привязан «Экскалибур», бросила туда пистолет, перешагнула через поручень и соскочила в катер. Нельзя было оставить ее одну. Малко спрыгнул туда, в свою очередь, когда она включила двигатель.
Отвязав канаты, они медленно тронулись в сторону берега. Воздух был теплым и море спокойным, как зеркало. Они доплыли до небольшой пустынной бухточки, окаймленной манграми с их воздушными извилистыми корнями. В темноте блестела узкая полоска песка. Шарнилар выключила двигатель, и Малко бросил якорь. Стало абсолютно тихо. Молодая женщина, сидя на своем кресле и поставив ноги на приборную доску, подняла лицо к небу.
— Какая красота, — прошептала она.
— Расскажите мне немного о себе, — попросил Малко.
В темноте черный квадрат, закрывавший рану Шарнилар, был почти невидим. Какое это было зверство — искалечить такую красивую женщину.
— О, моя история проста, — сказала она. — Я думаю, вы знаете, как я познакомилась с Хуссейном Хасани. Сперва он мне не понравился со своей бородой. Но он был так настойчив, что я согласилась выходить с ним. Он стал дарить мне драгоценности. Я спрашивала себя, откуда он берет деньги. И он даже не просил меня переспать с ним.
Однажды он признался, что растратил на меня деньги своего правительства и что Хомейни послал диверсантов убить его. Нужно было, чтобы я его спрятала. Я не могла отказать ему после всего, что он для меня сделал. Впрочем, он вел себя вполне пристойно. Несколько дней он спал на ковре. Разумеется, однажды ночью я уступила, он был очень трогательным. Он согласился бы пожертвовать для меня всем, чем угодно, кроме разве своей бороды, только бы доставить мне удовольствие... В конце концов он согласился вернуться в Иран, чтобы попросить прощения у аятоллы, сказав ему, что я согласна выйти за него замуж и принять исламскую религию.
— И вы это сделали?
Шарнилар пожала плечами.
— А почему нет? Я была атеисткой, а мое решение доставило ему такое удовольствие.
Небольшой корабль пересек бухту, нарушив тишину.
Море тихо плескалось в корнях мангровых деревьев. Шарнилар продолжала все тем же спокойным голосом:
— Позднее мы ездили в Тегеран и даже получили благословение Хомейни. Потом мы поселились в Лондоне. Хуссейн все время путешествовал и зарабатывал все больше денег. Я не осмеливалась вернуться в Иран из-за рассказов о творящихся там зверствах. Однажды он попросил меня снять тайно сейф в банке и спрятать там его документы. Я отправилась в Цюрих и сделала это.
— А вы не боялись?
— Боялась. Но у меня не было выбора. Немного позднее Хуссейн под большим секретом сказал мне, что он решил окончательно покинуть Иран.
— Почему?
Поколебавшись, она ответила.
— У нас было слишком много, ненормально много денег. Он мне тогда рассказал, что задумал крупную операцию, которая позволит нам роскошно жить до конца наших дней. Я должна была сотрудничать. Я открыла счета в нескольких банках и стала ждать.
— Вы не опасались, что это может кончиться плохо?
— Хуссейн мне объяснил, что документы, которыми он располагает, не позволят Хомейни причинить ему зло.
Мошенник и шантажист... Тихий ангел пролетел и... исчез, ужаснувшись такой неправедностью священнослужителя.
— Что же произошло потом? — спросил Малко.
— Все произошло так, как он сказал. Не учел он лишь одного — бомбы в Тегеране.
— И вы оказались хозяйкой двухсот сорока миллионов долларов, — заключил Малко.
Получая одни только проценты, она могла позволить себе тратить миллионы долларов. Даже имея такие расточительные привычки, было бы трудно их исчерпать.
Молодой аятолла ловко продумал свой ход. Мошенничество, прикрытое шантажом. Это должно было действовать. Судьба распорядилась иначе. Сделав Шарнилар золотой вдовой, хотя и с некоторыми проблемами.
Иранская революция не всем принесла несчастье.
— По крайней мере, — вздохнула Шарнилар, — эти деньги не пошли на войну...
Поистине, она была убежденной пацифисткой...
Пеликан, тяжело махая крыльями, пролетел над ними и сел поодаль. Молчание продолжалось, молодая женщина, казалось, была погружена в свои мысли.
— Мне хочется промчаться быстро на катере, — сказала она вдруг.
— Я сяду за руль, — предложил Малко.
Он подвинулся к ее сиденью, когда она слезала с него. Непроизвольно они оказались стиснутыми между вращающимся креслом и приборной доской, тесно прижавшись друг к другу...
Легкое покачивание «Экскалибура» еще плотнее соединило их. Малко почувствовал сквозь ткань своих брюк теплоту бедер молодой женщины.
Это длилось несколько секунд, и они не промолвили ни слова. Опустив руки, Шарнилар смотрела на него своим единственным глазом. Было слишком темно, и он не видел выражения ее лица. Он протянул руку, положил ей на спину, и в тот же момент ее грудь прижалась к его рубашке. Слегка дрогнувшим голосом Шарнилар сказала:
— Оставьте меня.
Она глубоко дышала, и ее грудь еще сильнее прижалась к нему. Он поцеловал ее, но губы ее были холодными и мягкими.
— Почему вы решили, что нравитесь мне? — спросила она, повысив голос. — Отпустите меня.
— Я ничего не решил, — сказал Малко. — Просто мне сейчас приятно с вами.
— Вас возбуждают большие деньги? — бросила она ему ядовито.
Последовавшее затем молчание длилось лишь долю секунды. Рука Малко ослабла, и его правая ладонь хлопнула по щеке Шарнилар.
— Вернемся, — сказал он.
Шарнилар словно сбросила с себя оцепенение. Не говоря ни слова, она прильнула к нему, ее руки обвились вокруг его затылка, и ее язык встретился с его языком. Очень скоро она продемонстрировала, что ей незачем завидовать Мэнди Браун. Ее бедра слегка двигались, и казалось, у нее не было костей, — так плотно она прижалась к его телу — словно ароматная и теплая змея... «Экскалибур» повернулся на якоре, луна осветила лицо Шарнилар, и Малко прочитал в ее взгляде то, что Александра сумела уловить несколько месяцев тому назад...
Он повернул вокруг оси обитое сиденье, и Шарнилар сама взобралась на него, задрав ноги, чтобы упереться ступнями в щиток приборов. Малко оставалось только отодвинуть в сторону голубой сатин, чтобы вонзиться в нее одним движением бедер. Шарнилар застонала. Она быстро двигалась вперед и назад, вцепившись руками в края сиденья, словно от этого зависела ее жизнь. Затем она приподнялась и взорвалась в продолжительном наслаждении с прерывистыми криками и резкими вздрагиваниями всего тела.
Малко удалось сохранить над собой контроль и дать ей время полностью насытиться. Когда он хотел оставить ее, Шарнилар попыталась удержать его, простонав:
— Нет, останься!
Он взял ее за руку, довел до диванчика и заставил встать на колени, затем, с рассчитанной грубостью, резко опустил ее сатиновые шорты, обнажив роскошный зад. Он медленно начал продвигаться, прижимая рукой ее затылок, склоненный над влажным молескином диванчика, до тех пор, пока она не стала кричать при каждом его мощном ударе. Он ощущал необыкновенную ясность мысли и полностью владел собой. Когда в нем забурлил сок, он отпустил ее затылок, схватил молодую женщину двумя руками за бедра и резко потянул ее к себе. Она кричала все время, пока он предавался наслаждению.
