Чингиз Абдуллаев - Забава королей
– О чем они говорят? – спросила Джина у Дронго.
– Молодая особа доказывает, что мужчины должны быть успешными и богатыми, чтобы иметь право встречаться с красивыми женщинами, – пояснил Дронго.
– А если не богатый, то его нельзя полюбить? – поняла, усмехнувшись, Джина.
– Говорит, что нельзя.
– Глядя на нее, понимаешь, что у этой дамы свои жизненные приоритеты, – кивнула Джина. – Интересно, что думает по этому поводу ее спутник?
– Он, кажется, согласен с ней.
– И его не унижает такая постановка вопроса?
– Нет. Он тоже считает, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным… Извините, есть такая поговорка. На самом деле здесь собрались люди, которые убеждены в том, что деньги дают им право на все. Жить как им хочется, покупать самых красивых женщин, получать от жизни все, что они могут и хотят взять.
– Меня всегда поражают эти новые русские нувориши, – призналась Джина.
Лайза разносила обед пассажирам. Когда она подошла к Ишлинскому, он снова взял ее руку в свою.
– Вы удивительно красивы, Лайза, – сказал он. – Неужели вы оставите нас в Найроби и сразу улетите?
– Да, – улыбнулась она, – у нас следующий рейс из Додомы в Йоханнесбург. Уже сегодня вечером.
– Очень жаль… – Он сжал ей руку. Сидевшая рядом Евгения дремала.
– Мне тоже жаль, – сказала Лайза. – Будете что-нибудь пить?
– Нет. У вас там в конце салона кабинет?
– Да. Для работы.
– Такой удобный самолет…
– Очень, – согласилась она.
– Вы мне его покажете? – Он еще раз сжал ей руку.
– Идемте, – улыбнулась Лайза.
Он легко поднялся и пошел следом за ней.
– Интересно, какая погода сегодня в Найроби, – поинтересовался Араксманян. – Антон, вы не узнавали?
– Узнал, конечно, – ответил Вермишев, – плюс двадцать восемь. Немного жарковато, но в целом нормально.
– Хорошая погода для Африки, – рассудительно произнес Араксманян. – Вот когда бывает за сорок, это плохо.
– Тебе должно быть хорошо и при сорока, – заметил Стригун, – ты ведь южный человек. Должен легче переносить жару, чем мы, северные люди.
– Я всю жизнь жил в Москве, – ответил Араксманян, – мои родители туда переехали, когда мне было только восемь лет. И я привык скорее к московскому климату, чем к южному. Ты помнишь, когда мы с тобой летали в Шанхай, ты еще удивлялся, как я сильно потею и плохо переношу жару.
– Конечно, помню, – улыбнулся Стригун, – как я мог забыть нашу поездку…
Дронго поднялся, прошел в конец самолета, вошел в кабинет. За столом сидела вторая стюардесса. Увидев пассажира, она поднялась и спросила:
– Вам что-нибудь принести?
– Нет. Я хочу пройти в туалет, помыть руки, – пояснил он.
– Лучше идите в другой, – предложила она, отводя глаза, – мы закрыли второй туалет. Там, кажется, есть проблемы.
Дронго задумчиво посмотрел на дверь, которая вела в секцию бортового питания. Взглянул на чуть покрасневшую стюардессу. Оттуда отчетливо слышались стоны женщины. Очевидно, второй туалет был занят удалившейся туда парой. Стюардесса опустила голову.
– Все нормально, – спокойно произнес Дронго, – не волнуйтесь, я пойду в другой.
Он повернулся и направился в дальний конец салона.
Ишлинский вышел минут через пять. У него было немного покрасневшее лицо и растрепанные волосы, которые он привел в порядок, достав расческу. Дронго дотронулся до его плеча.
– Что? – обернулся Ишлинский.
Дронго показал на ширинку брюк.
– Спасибо, – спокойно кивнул олигарх, застегивая «молнию».
Дронго взглянул на сидевшую рядом с ним Евгению. В это мгновение она открыла глаза, бросив быстрый взгляд на своего партнера, сидевшего рядом. И этот взгляд не обещал ему ничего хорошего.
Глава 8
Они пролетали над Танзанией, когда самолет вошел в зону турбулентности. Дронго поморщился. У него было такое ощущение, что этот кошмар никогда не закончится. Джина открыла глаза, посмотрела на него.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она. – Может, сразу перейти к четвертой стадии?
– Нет, – ответил Дронго, – пока еще рано. Самолеты всегда трясет при подходе к экватору. А Кения находится на самом экваторе.
– Похоже, что это вы меня успокаиваете, а не наоборот…
– Нет. Сейчас турбулентность не такая ужасная, пока можно терпеть.
Первый пилот объявил, что они попали в зону турбулентности и над Танзанией идет сильный дождь, но они довольно быстро выйдут из этой зоны и уже через несколько минут все будет в порядке. Так и получилось. Уже через пять минут самолет перестало трясти. Снова появилась Лайза, которая предлагала различные напитки и легкие закуски. Когда она оказалась рядом с креслом Ишлинского, то спросила, что будет пить пассажир.
– Все, что вы мне дадите, – добродушно произнес Ишлинский.
– А мне принесите грузинского коньяка, – неожиданно попросила Евгения.
– Что, простите, – смутилась Лайза, – какой коньяк?
– Грузинский коньяк, – упрямо повторила Евгения. – Или у ваc нет грузинского коньяка?
– Извините, но нет. У нас есть французский коньяк нескольких сортов, – объяснила Лайза.
– Я хочу грузинский, – уже повышая голос, сказала Евгения, – пусть она принесет мне именно этого коньяка.
– Но его здесь нет, – вмешался Ишлинский.
– Возьми лучше армянский, – подсказал Араксманян. – Может, у них есть армянский коньяк? Он самый лучший.
– Что это за обслуживание в вашем самолете? – Евгения говорила по-английски гораздо лучше мужчин. – Почему я не могу выпить коньяку, который хочу? Вы не умеете работать, вы просто ничего не соображаете!
Было заметно, как она заводится. Лайза прикусила губу, ничего не отвечая.
– Успокойся, – жестко потребовал Ишлинский. – Успокойся и не устраивай сцен. Лайза, вы можете идти. Спасибо. Мы знаем, что у вас нет грузинского коньяка.
– Может, у нее есть другие достоинства? – нервно спросила Евгения.
– Ты перегибаешь палку, – негромко произнес Ишлинский, – успокойся и заткнись. Здесь не место и не время устраивать сцены. В салоне полно чужих людей.
– Именно поэтому ты ведешь себя так свободно, – сказала Евгения и отвернулась.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Ничего. Ни-че-го, – произнесла она по слогам. – Просто мне не нравится, когда мой мужчина надолго уходит с темнокожей стюардессой куда-то в другой салон.
– Ты с ума сошла? Решила ревновать на высоте в несколько километров?
– Ничего я не решила, – мрачно ответила Евгения. – Делай как знаешь. В конце концов, это твоя жизнь, и я не имею права в нее вмешиваться.
– Вот это правильно, – удовлетворенно кивнул Ишлинский.
Остальные молчали, не понимая, чем вызвана столь бурная реакция его подруги.
– Синьор Бинколетто, – подал голос Стригун, – когда вы запланировали нашу охоту?
– Завтра, – пояснил Энцо, открывая глаза. – Я говорил с моим управляющим, он уже договорился с нашим проводником-охотником. Охотничьи лицензии в полном порядке. Сегодня мы будем на месте, а завтра утром выедем. У нас будет очень хороший проводник. Мбага – один из лучших охотников в наших краях. Масаи вообще прекрасные охотники.
– Говорят, что они невероятно сильные мужчины, – вспомнила Люба, – мне Женя давала почитать статью про их племя. Какая-то немка решила выйти замуж за члена племени масаи, в которого влюбилась, и занималась с ним диким сексом. Но потом не вынесла бытовых проблем и вернулась в Германию…
– В Швейцарию, – поправила ее Женя.
– Да, да, именно в Швейцарию. И еще она родила дочь от этого масая, – добавила Люба.
– Надеюсь, что ты не будешь мне изменять с этим охотником? – поинтересовался Стригун.
– Ну да. Мне только этого не хватает для счастья, – передернула плечами Ядрышкина. – Зачем мне нужен этот дикий охотник?
– Тем более что он не сможет подарить тебе ни машины, ни квартиры, ни бриллиантов, – вмешался Ишлинский, не скрывая своего сарказма.
– А мне не нужны машины и квартиры в его вонючей Кении, – храбро заявила Люба. – И вообще я женщина верная, все это знают.
– Никто не сомневается в твоей верности, – подтвердил Стригун. – Когда наконец мы приземлимся? Антон, сходи и узнай у нашего капитана, когда мы будем в Найроби.
Вермишев поднялся и направился в кабину пилотов. Через минуту он вышел.
– Садимся через двадцать минут, – сообщил он, возвращаясь на свое место.
Бинколетто обернулся к Стригуну:
– Мы уже приготовили оружие. Судя по вашему багажу, вы тоже взяли свои карабины и ружья?
– Конечно, взяли, – кивнул Стригун, – у нас триста килограммов багажа. Вы же знаете, мы обычно ездим со своим оружием, как настоящие охотники.
– Что случилось у них в Кейптауне? – неожиданно спросил Араксманян, обращаясь к Вермишеву. – Они говорили, что у них погиб друг?
– Кто вам сказал? – устало спросил Бинколетто, услышав перевод.
– Это я сказал, что нашего знакомого убили, – подал голос Альберто, – я сказал об этом их переводчику.
