Олег Красин - Другая жизнь
Он был серым и плоским, несколько потертым, и Вере показалось, что камень был потерт другими ногами, людей, бывших здесь прежде. Она подошла, встала на него. Вдруг лицо Горбоносого поплыло, сделалось нечетким и зыбким.
Вера пьяно улыбнулась, не понимая, откуда в её крови взялся алкоголь — деревья, лианы джунглей, цветы, скамейка — все внезапно стало белесым, исчезающим в плотном тумане, как будто художник-абстракционист, которому надоела собственная мазня, взял ведро с белой краской и принялся заливать неудачную картину.
«А как же Ира, Алексей?» — мелькает в её мозгу запоздалое сожаление и всё, больше ничего.
Глава 12
Город, улицы, дома. Нет, не так. Большой, огромный город, мегаполис, в котором легко затеряться. Прямые, длинные, просторные улицы, кипящие жизнью. Высокие дома, небоскребы, сверкающие в ночных сумерках искрами огоньков на которые приятно смотреть вечером из окон высотного ресторана, на каком-нибудь тридцатом этаже, сидя с бокалом вина в руке. Тихо, хорошо, уютно. Играет негромко музыка, неслышно летают между столиков официанты.
Это её город и она это понимает. У неё есть все, что пожелает душа — работа, квартира, друзья. Впрочем, она не ограничивает себя только работой, у неё есть увлечения. В прекрасные солнечные дни она берет краски, холст и едет на машине на природу, рисовать картины уходящей жизни — далекие холмы, раскидистые деревья, вершины гор в лучах закатного солнца. Ей хочется поехать на море, нарисовать волны, скалы, корабли. Да, непременно корабли с огромными белоснежными парусами. Правда, пока ей было не до того — хватало сюжетов для картин и рядом, поблизости от её города. Но она непременно поедет на море. Непременно!
Итак, чем же она занимается, что делает?
Ей хотелось делать что-нибудь полезное людям, нужное, как делает у Чернышевского Вера Павловна, её тёзка. Но Вера не превратила себя во владелицу швейной мастерской или директора, или коллективного совладельца. Она… Она руководит дизайнерским центром, который состоит из одного человека — её самой. Ей не хочется, чтобы на неё кто-то работал и отношения хозяина — наёмного работника не для неё.
Ей хочется иного. Она желает быть свободной от обязательств перед другими, и перед самой, ведь настоящая свобода только в этом и заключается — в отсутствии обязательств. Она не тратит свои дни на пустяки, к которым относит, всё, что ей неинтересно. Дни — это хрупкий хворост, сгорающий в топке времени, их отпущено слишком мало.
Сейчас она сидит в ресторане отеля-небоскреба «Негреско», наслаждается вечером — пьет красное вино, слушает джаз или блюз. Это играют вживую, одетые в клетчатые песочные костюмы и соломенные шляпы, старые негры, называющиеся теперь афро-американцами. Впрочем, негры это или афро-американцы — лучше них никто джаз не играет. И Вере всё равно, она слушает.
Поначалу её смущает мысль, почему именно негры играют в этом ресторане, а не какие-нибудь утонченные европейцы. Потом приходит догадка, что название отеля «Негреско» — отеля расположенного в Ницце, ассоциируется у неё с неграми. В «Негреско» играют негры. Да, это логично.
Она потягивает вино и думает о том, что вот сейчас, прямо сейчас, к ней может подсесть мужчина. Он ничего плохого не сделает — она же не хочет себе плохого, а это её мир, её герои. Как только она поставит бокал на стол — он появится.
Вера ставит пустой бокал на скатерть. Она чувствует, даже не глядя в сторону, что рядом отодвигается стул, кто-то тихо присаживается. Она может позволить себе шутку, строго говорит, не поворачиваясь к своему неожиданному гостю:
— Не сопите так, музыки не слышно!
Рядом затихает. Кажется, что никого нет, но Вера знает — он есть, сидит рядом тихо и неслышно, как маленькая мышка.
Она чувствует тонкий аромат французского парфюма — мужская туалетная вода, веющая свежестью мяты и цедрой цитрусовых. Запах ей нравится, он влечет её в мир фантазий и грез, и она представляет себе сидящего рядом с ней мужчину. Он, этот мужчина, должен быть брюнетом с голубыми глазами, загорелым и слегка небритым. Открытый взгляд его смотрит прямо, но не дерзко и нагло, как у какого-нибудь альфонса. В этом взгляде она улавливает нотки нежности, чувственности. Так смотрит возлюбленный на обожаемую им избранницу.
Сидящий рядом незнакомец нерешительно вращает опустевший бокал вина, держа его за тонкую ножку и не зная как начать разговор. Вера желает ему помочь. Она поворачивает голову и… испытывает разочарование. Присевший к ней незнакомец-мужчина оказывается почти точной копией горбоносого, немного модифицированного, омоложенного, но всё же странно похожего на охранника лабиринта.
— Я же говорил вам, что вы найдете вход, — говорит он, и глядит на Веру. Однако взгляд его не кажется ей нежным, он скорее изучающий, пристальный. Так смотрят на человека, когда не знают, что можно от него ожидать.
— Это вы? — говорит Вера, слегка разочарованная в своем спутнике, — я представляла другого мужчину. Откуда вы взялись? А… поняла… Вы наблюдатель. В одном из американских фантастических сериалов были такие персонажи — абсолютно лысые наблюдатели.
Горбоносый улыбается.
— Я не лысый! И не наблюдатель. Это вы вызвали меня. Вы думали обо мне — вот причина моего появления.
— Как это? — не понимает Вера, — я думала не о вас!
— Ваши фантазии зациклены на одних и тех же лицах, вы не видите многообразия мира. Посмотрите вокруг и увидите множество похожих людей.
Скользнув взглядом по сторонам, Вера поначалу видит только человеческие фигуры сидевшие за столиками, безликий обслуживающий персонал в ресторанной униформе… Приглядевшись он замечает, что Горбоносый прав. Все эти люди похожи друг на друга, как близнецы. Она обнаруживает четыре-пять различающихся женских лиц и примерно столько же мужских физиономий, словно некая гигантская матка в недрах города выводила популяцию клонов по гентотипам.
Исключение составляли люди, которых она знала, наподобие Горбоносого. Так среди распорядителей ресторана Вера обращает внимание на человека, своим лицом и комплекцией удивительно напоминающего Бульдога. Её бывший главный начальник сидит в белом пиджаке с черным галстуком-бабочкой на шее, а снующие мимо официанты то и дело получают от него какие-то указания. Его фигура строга и импозантна одновременно, как у римской скульптуры, изображающей древнего императора.
За соседними столиками она видит неразлучных начальников отделов Ивана Андреевича и Валерия Александровича. Важные начальники сидят с безликими клоновидными подругами и вместе со всеми слушают блюзовые композиции. Вера знает, что здесь, в её мире, они подчиняются ей и, если ей нравится джаз и блюз, значит, они будут его слушать беспрекословно.
— Вы не можете придумать новых людей, — продолжает говорить ей Горбоносый, — и в этом ваша беда.
— Зачем же мне придумывать много лиц? Хватит и статистов без индивидуальных признаков. Они не играют роли в моих фантазиях, а призваны заполнить собою пустоту, как пустоту в коробках с аппаратурой заполняют пенопластом, чтобы та не болталась при перевозке. В реальной жизни ведь тоже много статистов, которые заполняют пустоты. Иначе нас бросало бы из стороны в сторону.
Горбоносый усмехается её наблюдениям.
— Может быть вы и правы! Если бы не одно но… Вам разве интересно существовать в таком стерильном мире?
— Не знаю… пока нравится. Там будет видно.
Вера задумчиво смотрит в окно, на дальние огоньки ночного города — поблескивающие, едва тлеющие искорки во мраке. Они создают иллюзию звездного неба, опрокинутого под нею, простирающегося далеко внизу. Она произносит вполголоса, но с выражением:
«Манят свежестью леса,
Даль неведомых морей,
Берег в россыпях огней…»
Горбоносый неожиданно подхватывает:
«И тугие паруса
Уходящих кораблей».
Вера совсем не удивляется его начитанности, а охранник, продолжая крутить тонкую ножку пустого бокала в своей руке, спрашивает:
— А как же Ира, Алексей? Не хотите вернуться и помочь?
Лицо Веры омрачается. Она почти забыла о существовании друзей из другой жизни. Здесь, где все так замечательно устроено её сознанием, где нет никаких сложностей, опасных коллизий, она не хочет вспоминать о том, что происходило в бизнес-центре «Орион», на двадцать пятом этаже, курьерах в черных костюмах, службе безопасности…
Сказка, в которой она живет, кажется ей надежным убежищем от переживаний. Здесь она королева, управляющая своим государством. Она делает все, что захочет. Вот сейчас она прервет этот скучный ночной разговор с Горбоносым и уедет домой, потому что он ей надоел. Он вносит тревогу в её жизнь, а она как раз и хотела избавиться от этого чувства — от тревоги за друзей, за близких, от того, что творится вокруг. Она поднимает руку, подходит официант.
