Чингиз Абдуллаев - Только свои
Если у вас есть воображение, то вы легко представите, что именно я увидел. Отец и Лена находились в ванной комнате, забыв прикрыть туда дверь, и при этом Лена, присев перед моим отцом на корточки, расстегивала ему брюки. Мне было слышно, что отец возражает. Но лучше бы я не слышал его слов! Потому что он говорил ей, что здесь не место и не время и лучше им заняться этим в другом месте и в другое время, как обычно.
Эта стерва его не слушала. Она расстегивала ему ремень, наклонившись к его брюкам. Не знаю, почему я стоял и смотрел. Словно завороженный этим эротическим и очень волнующим зрелищем. Даже забыл, что передо мною мой отец. Мне было приятно смотреть на женщину, присевшую перед ним. Он держал обе ладони на ее голове. Не понимаю, почему эту позицию называют «французским поцелуем»? Или французы чем-то отличаются от всех остальных? А до них не было оргий древних римлян или мусульманских халифов с их наложницами и гаремами? Наконец, опомнившись, я тихо закрыл дверь и почему-то удовлетворенно подумал, что у Салима Мухтарова, кроме его миллионов, есть еще и развесистые рога. А собственно, могло ли быть иначе? Если она у него третья жена, а он ее двенадцатый или восемнадцатый официальный сожитель, то вряд ли тут можно рассчитывать на ее абсолютную женскую верность. Такую жену нужно приковывать к себе парой наручников.
Но отец меня удивил. Значит, он встречался с этой цыпочкой и раньше? Тут я ему по-настоящему позавидовал. Только вот что она в нем нашла? Ему уже за пятьдесят. Разве можно встречаться с таким стариком? С другой стороны, мне было приятно, что ей нравится мой отец. Может, со временем она проявит благосклонность и к его сыну? Говорят, у таких женщин бывают своеобразные комплексы: они спят и с отцом, и с сыном, чтобы сравнить, кто из них лучше. Как некоторые мужчины любят встречаться по очереди с матерью и дочерью.
Господи, какие ужасы я пишу! Мне следовало бы возмущаться, что мой отец так нагло изменял моей матери в их совместной спальне. Но об этом я почему-то совсем не думал. Ни один нормальный сын никогда не осудит отца за такие интрижки на стороне. Он его просто поймет. Наверное, так проявляется своеобразная мужская солидарность. А вот дочери всегда бескомпромиссны. Они не прощают измены ни отцам, ни матерям.
На третий этаж я поднимался уже совсем в другом настроении, с ощущением, будто узнал сегодня гораздо больше и о своем отце, и о жизни вообще. И чувствовал, что теперь мне будет легче разговаривать даже с Рахимой. В конце концов, у меня тоже есть возможность устроить что-то подобное на стороне. Во всяком случае, в нашу комнату я вошел уже более уверенным в себе.
– Приперся? – спросила Рахима. – Закончил наконец обслуживать вашу гостью? Она тебя не просила потереть ей спинку в ванной? Или сделать массаж ее мужу?
– Чего ты несешь? – Я устало прошел к кровати и уселся на нее. – Как тебе не стыдно! Женщина приехала в дом к моему отцу и попросила меня принести ей выпить. Неужели я должен был отказать?
– Она не женщина, а дрянь! – закричала Рахима. – Весь мир знает имена ее сожителей. А ты перед ней так лебезишь, что смотреть противно. Все вы, как только ее увидите, сразу начинаете лебезить. И ты, и твой отец. Она на вас действует, как удав.
Если бы Рахима знала, как она права! Только мой отец оказался более успешной жертвой удава, чем я.
– Хватит, – примирительно произнес я. После того, что я увидел, у меня было хорошее настроение и меня не так-то просто было вывести из себя. – Ты говоришь глупости. Они приехали к нам в гости на Рождество. И хватит об этом говорить. Скоро будет обед.
Кажется, Рахима удивленно посмотрела на меня. Но откуда ей было знать, что всего лишь несколько минут назад я стал совсем другим человеком. Если мой отец может позволить себе вольности с супругой своего знакомого, находясь всего в нескольких метрах от нас, то почему я должен вести себя иначе, быть более идеальным, чем он?
– Я не пойду на обед, – заявила Рахима. – И вообще я хочу отсюда уехать. Если бы я знала, что мне придется встречать Рождество в такой компании, я сюда вообще не приехала бы.
– Уедешь завтра, – сказал я, продолжая пребывать в благодушном настроении. Мне совсем не хотелось с ней ругаться.
Я откинулся на кровать и закрыл глаза. Передо мной все еще стояла картина, увиденная в нижней спальне. Мне казалось, что теперь я буду помнить ее все время. Никогда в жизни не подумал бы, что отец может еще быть чьим-то любовником. В молодости мы эгоистичны. А ведь, в сущности, мой отец был еще совсем молодым мужчиной, но мне все, кому перевалило за пятьдесят, представлялись уже глубокими стариками. Ведь у отца уже были внуки! Но выходит, что и в его возрасте можно нравиться женщинам и даже встречаться с такими молодыми, как Лена Сушко. Хотя по возрасту она годилась ему в дочери.
Мне было приятно еще и потому, что он мой отец. Ведь это означало, что и я в его возрасте буду очень даже в форме.
Неожиданно я с удивлением обнаружил, что Рахима стоит надо мной и что-то мне выговаривает. Но я ее не слышал. Мне было все равно, что она говорит. И в этот момент раздался стук в дверь. Я поднялся и с удивлением посмотрел на свою жену. Мы никого не ждали. Но она наконец-то замолкла. Я встал с кровати и подошел к дверям.
– Кто там?
– Это я, – раздался голос моей матери.
Господи, она поднялась к нам. Вышла из кухни и поднялась к нам по лестнице. Если она заходила на второй этаж, то тоже могла увидеть, что там делают отец и Лена. Только этого не хватало! Неужели мать застала эту сцену? Я резко распахнул дверь.
– Что случилось, мама? – Наверное, у меня был встревоженный вид.
– Ничего, – похоже, она удивилась не меньше меня, – я только хотела узнать, куда позвонить, чтобы поздравить с Рождеством моего внука. Мы уже целый час звоним родителям Рахимы, но там никто не отвечает. А ведь у нас уже одиннадцать вечера.
– Они, наверное, у моей старшей сестры, – пояснила Рахима. – Заходите к нам, и давайте ей позвоним. Я разговаривала с родителями несколько минут назад. – Она достала свой мобильный аппарат и принялась набирать номер.
Я следил за матерью. Раньше она никогда не приходила к нам в комнату. И тем более не звонила родителям Рахимы. Или она вдруг почувствовала, как плохо мы сосуществуем друг с другом? Или увидела что-то такое, что заставило ее подняться к нам, чтобы поговорить со своим сыном? Пока Рахима набирала номер, я осторожно спросил:
– Мама, как ты себя чувствуешь?
– Ничего, – улыбнулась она, – хотя могло быть и получше.
– Почему?
– В последнее время сильно болят ноги. Что-то с моими суставами.
У моей матери все время болели ноги, боюсь, что и мне этого не миновать.
Рахима набрала номер и передала аппарат матери. Мама поздравила мать Рахимы с праздником и попросила поцеловать их общего внука. Мы молча слушали ее разговор. Когда мама закончила говорить и повернулась, чтобы уйти, я наконец сообразил, что она могла и не зайти на второй этаж, а поэтому сейчас ее нужно задержать под любым предлогом.
– Может, немного отдохнешь? – наигранно весело спросил я.
Мать и Рахима изумленно посмотрели на меня. Если учесть, что в доме шесть спальных комнат, две из которых так и останутся пустыми, а внизу мать ждала кухарка, то мой вопрос действительно мог показаться странным.
– Нет, – ответила мама, – у нас еще много дел на кухне. Мне хочется угостить Тудора некоторыми нашими национальными блюдами. Если, конечно, мы с кухаркой успеем их приготовить. Правда, Тудор и Гулсум приедут только вечером.
Она опять повернулась, чтобы выйти, но я схватил ее за руку.
– А что вы будете готовить?
– Посмотрим. К сожалению, у нас мало необходимых продуктов, но хорошую баранину сейчас привезли. Здесь вообще трудно достать хорошую баранину. Отпусти, пожалуйста, мою руку, почему ты меня так схватил?
Рахима уже смотрела на меня с зарождающимся подозрением, не понимая, что происходит. Я осознал, что нельзя так долго тянуть время. И отпустил руку матери, но вышел вместе с нею в коридор.
– Я тебя провожу, – предложил я матери.
– Тебя так напугали мои суставы? – спросила она. – Не беспокойся. По лестнице я спуститься сумею, даже с третьего этажа. Если смогла подняться, то смогу и спуститься.
– Ничего, я тебя провожу.
Рахима, выйдя из комнаты, озадаченно уставилась на нас. Я взял мать под руку, и мы пошли по лестнице вниз. На втором этаже она остановилась и повернула в сторону своей спальни. Этого я боялся больше всего. Хотя, по моим расчетам, нормальный мужчина должен был уже все закончить. Но может, они решили лечь в постель?
Мать направилась к их с отцом спальне, но я ее опередил и, подскочив к дверям, громко постучал. Мама изумленно посмотрела на меня, кажется, я уже перешел все рамки, позволительные для внимательного сына. Но я громко стучал, понимая, что нужно хоть как-то предупредить отца. И в этот момент дверь открылась.
