Джозеф Файндер - Паранойя
Я ощутил приятное чувство уверенности, граничащее с манией величия. Я — десантник, заброшенный в нацистскую Германию с парой галет и передатчиком в кармане. От меня зависит исход войны — да что там, вся западная цивилизация!
— Сегодня в центре наткнулся на Элиота Краузе, — заговорил Сет.
Я непонимающе уставился на него.
— Ну, Элиот Краузе! Помнишь? Элиот-тубзалет? Торможу. Какое-то время до меня доходило. Ха-ха, Краузе! Давненько я о нем не слышал!
— У него с кем-то на двоих юридическая фирма.
— Они, случайно, не охраной окружающей среды занимаются? — еле выговорил я от смеха. Скотч брызнул на стойку.
— А помнишь его рожу?
— Да что там рожа, штаны помнишь?
Вот почему с Сетом так классно тусоваться. У нас свой секретный язык, воспоминания и шутки, которые понятны только нам обоим. Так, наверное, говорят в детстве близнецы. Мы ведь очень давно дружим...
Как-то летом, когда мы еще не окончили школу, Сет подрабатывал в крутом теннисном клубе, убирал корты. Когда там проходил международный турнир, Сет впустил меня бесплатко. Для зрителей установили переносные туалеты, не помню точно, какой фирмы — то ли «Портосан», то ли «Золотой домик»... Похожие на гигантские старые холодильники. В общем, через день-другой они наполнились до краев, но никто не потрудился приехать и все добро выкачать. Так что вонь стояла дикая.
А Элиот Краузе — это такой «хороший мальчик», которого мы с Сетом на дух не выносили. Во-первых, он увел у моего друга девчонку. Во-вторых, он задирал кос перед нами, простыми ребятами. Элиот заявился на турнир в светло-голубом джемпере и белых парусиновых брюках, с девушкой Сета под руку. Зря он зашел в один из этих домиков. Сет, который неподалеку собирал мусор, подмигнул мне, подбежал к туалету и забил в задвижку свой мусоросборник (такую палку, которой можно собирать бумажки, не нагибаясь). Мы с Флэшем Флаерти, еще одним нашим приятелем, подбежали и стали раскачивать домик. Изнутри доносились крики Элиота: «Эй! Эй! Что такое, черт возьми?» — и непередаваемое бульканье. Наконец мы перевернули туалет. Противно даже представить, в чем бедняга Элиот плавал. Сет, конечно, вылетел с работы, но заявил, что оно того стоило. Мол, он бы сам заплатил за такое зрелище: Элиот Краузе вылезает из туалета в некогда белом теннисном наряде, весь в дерьме, и корчится от рвотных позывов.
Представляя, как Элиот с измазанным дерьмом лицом надевает заляпанные очки, я так захохотал, что не удержался и упал с табурета. Подняться мне не хватило сил. Вокруг толпились люди: «Что такое? Что случилось?» Да, я определенно надрался. Все вокруг поплыло. Вдруг передо мной мелькнули отец и Антуан Леонард. Эта картинка рассмешила меня еще больше.
Кто-то схватил меня за плечо, затем — за локоть. Сет и какой-то парень вытаскивали меня из бара. И мне казалось, что все смотрят в мою сторону.
— Извини, друг, — смущенно пробормотал я. — Спасибо. Моя тачка тут.
— Никаких тачек!
— Да вот она, — слабо запротестовал я.
— Это не твоя машина. Это какая-то «ауди».
— Моя, — заявил я, энергично кивнув для убедительности. — Моя «ауди». «А6», по-моему.
— А та где?
Я замотал головой.
— Теперь у меня новая.
— Слушай, так тебе и вправду больше платят?
— Да, — ответил я и добавил заплетающимся языком: — хотя и не супер.
Сет свистом подозвал такси и вместе с тем парнем запихнул меня в салон.
— Адрес помнишь?
— Да ладно тебе! Помню.
— Может, кофе принести, чуть протрезвеешь?
— Не-а. Баиньки. Завтра на работу.
Сет рассмеялся:
— Не завидую!
17
Среди ночи оглушительно зазвонил сотовый. Нет, не среди ночи. За шторами брезжил свет. На часах было пять тридцать — утра? Вечера? Я окончательно запутался и схватил телефон. Жаль, что перед сном не отключил.
— Да?
— Ты еще спишь? — удивленно спросил чей-то голос.
— Кто это?
— Ты бросил «ауди» в эвакуаторной зоне. — Арнольд Мичем! Эсэсовец «Уайатта»! — Машина тебе не принадлежит. Ее предоставила компания. Так береги автомобиль и не бросай на улице, как использованный презерватив.
Потихоньку я начал вспоминать вчерашний вечер: напился в «Бродячем коте», непонятно как оказался дома, забыл поставить будильник... Черт, «Трион»!
— О, дьявол! — Я резко сел, и в животе все перевернулось. Голова запульсировала и чуть не распухла, как у инопланетян из «Звездного пути».
— У нас четкие правила, — продолжал Мичем. — Больше никаких гулянок. Никаких вечеринок. Ты должен работать с максимальной отдачей. — По-моему, он говорил быстрее и громче обычного. Я что-то не мог за ним уследить.
— Знаю, — слабо квакнул я.
— Начал ты не лучшим образом.
— Вчера был очень тяжелый день. Первый день на новом месте, а мой отец...
— Если откровенно, мне наплевать. Мы заключили договор и ожидаем, что ты его выполнишь. Что нарыл?
— "Нарыл"? — Я кое-как спустил ноги на пол и, сидя на краю кровати, стал тереть виски второй рукой.
— Я про секретные проекты. Что ты нашел?
— Еще не вечер, — сказал я. — В смысле еще рано. — Мой мозг постепенно заработал. — Вчера меня везде водили за ручку, не оставляли одного ни на минуту. Я не мог ничего «нарыть». Или вы хотите, чтобы я провалил задание в первый же день?
Мичем немного помолчал.
— Твоя правда. Но возможность появится скоро, и не вздумай ее упустить. Чтобы отчет был к концу дня, ясно?
18
К обеду я почти превратился из зомби в нормального человека и решил заглянуть в спортзал — простите, в фитнес-центр. Центр находился на крыше крыла "Е" под прозрачным пузырем. Там было все: теннисные корты, кардиологическое оборудование, «дорожки», «лестницы» и эллиптические тренажеры с видеоэкранами. Двери из раздевалки вели в парилку и сауну. Не хуже любого VIP-клуба.
Я переоделся и хотел было пойти к тренажерам и гантелям, как в раздевалке появился Чед Пирсон.
— Вот ты где! — начал Чед. — Как самочувствие? — Он открыл ячейку рядом с моей. — Пришел на баскетбол?
— Да вообще-то...
— Ребята, наверное, уже начали. Будешь?
Я чуть замялся.
— Конечно.
На площадке никого не оказалось. Мы немного послонялись вокруг с мячами, иногда бросая по кольцу. Наконец Чед сказал:
— Может, друг против друга?
— Давай.
— До одиннадцати очков?
— Ладно.
— Слушай, а давай на что-нибудь? Я не любитель соревноваться, а это добавит перца!
«Ну да, конечно, — подумал я. — Не любитель».
— На упаковку пива?
— Ты что! На стольник. Сто долларов.
Стольник?! Мы в Вегасе с Крысиной стаей? Неохотно я произнес:
— Ладно, как хочешь.
Зря. Чед играл хорошо, агрессивно, а я мучился похмельем. Он зашел за трехочковую линию, бросил и попал. Потом с довольным видом выдул дымок из воображаемого пистолета и сказал:
— Клево!
Оттеснив меня назад, он еще несколько раз забросил в кольцо. Иногда Чед корчил из себя Алонсо Морнинга, дергая руками, как снайпер, который перезаряжает ружье. Это меня дико раздражало.
— Похоже, ты сегодня не в форме, а? — крикнул он. Его лицо выражало дружелюбие, даже сочувствие, но в глазах блестело самодовольство.
— Да, похоже на то, — отозвался я. Я старался быть хорошим малым и играть ради игры, не пытаясь дать Чеду в челюсть, и все-таки он здорово меня достал. Несколько раз я промазал, потому что еще не настроился; пару раз он блокировал мяч. Потом я все-таки выбил несколько очков, и стало уже шесть — три. Я заметил, что Чед всегда заходит справа.
Тот потряс кулаком и снова выдул воображаемый дымок. Зашел справа, бросил.
— Деньги на бочку! — прокаркал Чед.
Вдруг у меня в голове что-то щелкнуло, и пришла спортивная злость. Чед заходит справа и посылает мяч справа. Значит, слева он бросает хуже. Я попробовал оттеснить его влево и сделал бросок из-под кольца.
Так и есть! Он не умеет играть слева! Чед пропускал броски слева, и я пару раз отбирал мяч, пока он пытался перейти. Я выходил вперед и резко отскакивал назад и вправо, заставляя его постоянно перестраиваться. Я долго водил мяч по площадке, и Чед, конечно, решил, что я не умею бросать в прыжке. Он выпучил глаза, когда я попал.
— Так ты меня дурачил! — прошипел он сквозь зубы. — Но тебе это не поможет.
Я стал его запутывать. Притворился, что сейчас брошу с прыжка, чтобы Чед подпрыгнул, а сам рванул дальше. Чед купился, и я попробовал снова. Он так перенервничал, что во второй раз получилось еще лучше. Счет очень быстро сравнялся.
Теперь я дурил его на полную катушку. Делал маленький шажок, просто топал влево, и он прыгал влево, давая мне место, чтобы подойти справа. С каждым очком было видно, что Чед злится все больше и больше.
Я подвел мяч к кольцу и бросил из-под него, а потом в прыжке. Чед побагровел и запыхался. Что это мы притихли?
Десять — девять в мою пользу. Я кинулся вперед и неожиданно замер. Чед попятился и шлепнулся на задницу. Я не спеша встал в позицию и бросил — в яблочко. Выдул дымок из воображаемого пистолета и широко ухмыльнулся:
