Чингиз Абдуллаев - На стороне бога
— Вы видите, что происходит? — гневно спросил Погорельский. — Какой-то негодяй ходит вокруг дома и, пользуясь нашим положением, убивает женщин. А мы не можем поймать этого сексуального маньяка.
— Действительно нехорошо, — тяжело кивнул Усманов. — Уже вторую женщину убивают. Если так пойдет и дальше, к утру этот подонок убьет всех наших женщин.
— Я не думаю, что убийца — сексуальный маньяк, — устало заявил Дронго, усаживаясь за столик. Он обнаружил перед собой пакет томатного сока. Налив себе стакан, он сильно поперчил сок и залпом его выпил.
— Почему не думаете? — спросил режиссер. — Ведь совершенно очевидно, что убийца нападает именно на женщин.
— Очевидно, что он убил двух женщин. Но я не вижу сексуальных мотивов, — заявил Дронго. — Первую он задушил, и я еще мог бы тогда согласиться с вашим утверждением, что мы имели дело с маньяком, который получает удовольствие в момент убийства. Но второе убийство начисто опровергает ваше предположение.
Убийца ударил ножом в темноте. Кстати, ударил очень профессионально: прямо под левую лопатку, в сердце.
— Не нужно рассказывать такие ужасы, — попросил Погорельский. — У меня больное сердце. Мне противопоказаны такие переживания. Господи, я так и знал, что опять что-нибудь произойдет!
— Почему опять? — спросил Дронго, снова наливая себе томатного сока.
— Бедная Катя! — пояснил режиссер. — Она как магнит притягивала несчастья. Я ведь ее и раньше снимал, семь лет назад. Наша съемочная группа как раз полетела в Среднюю Азию. Тогда все и произошло.
— Вы бывали в Таджикистане? — спросил Усманов.
— Был, — кивнул Погорельский, — как раз во время съемок. Лучше бы я там не был.
— Подождите, — прервал его Дронго. — Мне говорили, что вы снимали свой фильм в Киргизии.
— Верно. Мы прилетели во Фрунзе — к тому времени его уже переименовали в Бишкек — и оттуда выехали в горы, на Алайский хребет, чтобы провести съемки в горах. Хребет расположен на границе между Киргизией и Таджикистаном. Откуда мы могли знать, что там идут военные действия? А река Зеравшан находилась как раз на территории Таджикистана. Но разве в советское время были какие-нибудь границы между ними?
— Что там произошло?
— От группы отстали три человека, — пояснил Погорельский, — двое мужчин и Катя Шевчук. Мы организовали поиски, подключили киргизскую милицию. Тогда еще между республиками не было пограничников, вообще никакой границы не было.
— Сейчас тоже нет, — вставил Усманов. — Только на внешних границах стоят пограничники.
— Ну вот видите! — вздохнул режиссер. Он налил себе водки на четверть стакана, посмотрел на разрезанную дольку лимона и, подняв стакан, залпом выпил.
Затем снова посмотрел на лимон, но не стал даже притрагиваться к нему, лишь сильно поморщился. — В общем, случилась трагедия. Мужчины погибли. Говорили, что там, в горах, шла в это время перестрелка между двумя враждующими группировками. Катя, оказавшаяся свидетелем, была в ужасном состоянии. Это случилось недалеко от таджикского города с таким смешным названием — Лянглиф.
Как будто колокольчик. Мы ее тогда отправили в больницу и вынуждены были убрать некоторые сцены из фильма. Переснимать с другой актрисой мы не могли, у нас был очень небольшой бюджет.
— Это была наша трагедия, — вздохнул Усманов. — Просто ужас! Столько лет прошло, а мы до сих пор не можем оправиться от этих ран.
— Поэтому и сказали, что она приносит несчастье, — выдохнул Погорельский. — Потом эта грязная история с наркотиками… Если бы не Наташа, Катю с Сережей могли посадить в тюрьму. Но, слава Богу, все обошлось.
— Какие наркотики? — спросил Дронго. — Я не совсем понял, о чем вы говорите.
— Господи! Я думал, что вы все знаете, — вздохнул Погорельский. — Два года назад Союз театральных деятелей организовал туристическую поездку в Турцию. А по возвращении у Кати среди личных вещей обнаружили какие-то наркотики. Не очень качественные и, кажется, самодельные. Сергей потом доказывал всем, что наркотики им подбросили. Скандал был большой, но, к счастью, его замяли. Оказалось, что еще у нескольких чемоданов порваны бирки и замки. Это и спасло наших ребят. Вот вам конкретный пример, как воровство наших аэропортовских грузчиков может спасти от гораздо большей беды.
— Где это было? — спросил Дронго. — В Шереметьево?
— Кажется, да.
— Я могу рассказать вам еще более удивительную историю, — заметил Дронго. — В мае я возвращался из Вены и умудрился по наивности сдать свой чемодан. Я просидел в VIP-зале более часа, пока наконец грузчик принес мой чемодан. А когда я приехал домой и открыл его, выяснилось, что пропал мой новый ремень. Но я не сожалею о пропаже. Гораздо хуже, что они умудрились сломать статуэтку девятнадцатого века, которую я вез в подарок. И самое обидное, что негодяи не оставили отбитых частей в коробке. В результате получилось так, словно я нарочно купил для подарка сломанную вещь.
— Человек порочен по своей сущности, — вздохнул Усманов, — так устроен наш мир. Человек рождается в грехе и проживает свою жизнь, постоянно нарушая заповеди Корана. Наверное, Аллах милосерден, раз он прощает людям все их прегрешения.
— Я не уверен, что грешник заслуживает прощения, — пробормотал Дронго, — и не уверен, что все грешники нравятся Аллаху.
— Человек ничтожен, а Аллах всемогущ, — возразил Усманов, — и он знает все пороки своих рабов и прощает им.
— Это философский вопрос, — настаивал на своем Дронго. — Может быть, вы и правы. Но человек должен отвечать за свои поступки. И желательно в этой жизни, не дожидаясь Страшного суда.
— Вы максималист, — улыбнулся Усманов.
— Бога нет, — вздохнул Погорельский, — а значит, нет и дьявола. Ничего нет. Реальна только наша жизнь… — Он подумал немного и добавил:
— И наша смерть.
После этого он протянул руку, снова щедро налил себе водки и также залпом выпил. И снова посмотрел на дольку лимона, чуть поморщившись. Затем, подумав немного, он взял ее и, опять сморщившись, провел языком по поверхности лимона. После чего посолил дольку и с аппетитом съел.
— Жалко, текилы нет, — сказал он со вздохом. — Вы любите текилу? — спросил он у Дронго.
— Честно говоря, из спиртных напитков я люблю только хорошее красное вино. Но иногда позволяю себе выпить именно текилы.
— Вот-вот, — обрадовался режиссер, — меня в Мексике научили. Такая прелесть!
Свет от двух горящих свечей, стоявших на столике, освещал лишь пространство вокруг него. Дронго неожиданно почувствовал за своей спиной какое-то движение. Он резко обернулся. В темноте ничего нельзя было различить, но Дронго явно чувствовал, что у лестницы происходит какое-то движение.
— Кто здесь? — громко спросил он оборачиваясь. — Кто здесь? — еще громче переспросил он.
Глава 8
Послышались быстрые шаги на лестнице. Дронго вскочил и бросился следом, но, не рассчитав своих движений в темноте, с громким проклятием упал.
Погорельский и Усманов поднялись следом.
— Что случилось? — спросил режиссер. — Куда вы побежали?
— Мне послышалось, что кто-то спускается по лестнице, — объяснил Дронго, поднимаясь и подходя к столу.
— И куда он делся? — насмешливо спросил Погорельский.
— Не знаю, кажется, побежал наверх. Эдгар, как у вас там дела? — крикнул Дронго.
— Все нормально! Мы все здесь! — прокричал в ответ Вейдеманис.
— Я ничего не слышал, — сказал режиссер, — у вас сдают нервы.
Дронго взял тарелку со свечой.
— Поднимусь наверх и посмотрю, как там дела, — пробормотал он, — заодно проверю, насколько сдают у меня нервы.
— Я тоже слышал какой-то шорох, — поддержал Дронго Усманов. — Может быть, мы не закрыли дверь и кто-то посторонний вошел в комнату?
— Господи! — испугался Погорельский. — Опять этот убийца!
Дронго подошел к двери, проверил замок. Дверь была закрыта.
— Здесь все нормально, — сказал он. — Я поднимусь наверх и проверю все сам.
— Сумасшедший дом и сумасшедшая ночь, пробормотал Погорельский. — В такую ночь лучше напиться до чертиков, чтобы потом ничего не помнить.
— Лучше быть трезвым, — возразил Усманов, — так будет надежнее.
Поднимаясь по лестнице, Дронго внимательно смотрел себе под ноги, словно стараясь что-то найти. Он прошел на кухню и увидел столпившихся там мужчин. Отари уже поднял Мамуку и отвел его в сторону. Дронго подошел к Вейдеманису.
— Эдгар, кто-нибудь выходил отсюда? — тихо спросил он.
— Нет, — покачал тот головой, — хотя при этих свечах ничего невозможно разобрать. Но, кажется, все были здесь. Олег Шарай стоял прямо рядом со мной.
Отари увел Мамуку. Алтынбай был у холодильника.
— Он мог незаметно уйти из кухни на несколько секунд?
— Не думаю, — прошептал Вейдеманис. — Впрочем, может быть. Мы были заняты Мамукой, а Сергея ты сам послал к женщинам.
