Чингиз Абдуллаев - Симфония тьмы
Дронго вошел в ванную комнату. Вместо кранов здесь были серебряные лебеди с распахнутыми крыльями: вода текла прямо из клюва. Глубокая квадратная ванная с расположенной над ней непонятной цепью несколько озадачила его. Что это может быть? Он потянул за цепь. Через минуту в его дверь постучали. Оказалось, что это вызов официанта. Для гостей, находящихся в ванной, ужин либо завтрак можно заказать, очевидно, прямо в ванную.
Из ванной комнаты вела еще одна дверь – в туалет, где находились традиционные весы. Разумеется, везде установлены телефоны, чтобы разговаривать с любого места, даже не меняя своей позы. Рядом с кроватью находился небольшой пульт управления. Можно, лежа в постели, регулировать свет, открывать занавески, включать радио и телевизор, меняя программы.
Осмотрев свой номер, он пошел в расположенный рядом сюит Осинского. Здесь на стенах висели подлинные картины французских художников, уже успевших стать классиками. Кровать была обрамлена мраморными колоннами, а ванная комната напоминала небольшой, но хорошо оборудованный бассейн. Осинский, расстроенный вчерашним взрывом, нетерпеливо ходил по номеру. Напротив него в кресле сидел невозмутимый Якобсон.
– Почему, почему?! – кричал Осинский. – Почему мне должны присылать такие посылки? Кому я помешал? Кто хочет меня убить?
– Мы этого не знаем, – невозмутимо отвечал Якобсон, – мы ничего не знаем. Французская полиция занимается розысками этого непонятного придурка. Но там не было ничего опасного. Обыкновенная хлопушка. Просто кто-то хотел пошутить.
– Пошутить! – взвизгнул композитор. Он был в одном халате, и, когда делал слишком резкие движения, обнажались его светлые ноги, которые по полноте как-то не соответствовали его располневшему лицу и уже появившемуся небольшому животу. Словно их приделали после того, как Осинский начал полнеть.
– Пошутить! – кричал композитор, размахивая руками. – Поэтому там вылетели все стекла?
– Это была случайность, – успокаивал его Якобсон. – Вот мистер Саундерс может все подтвердить, – показал он на Дронго.
– Правда? – спросил, останавливаясь, Осинский. Как и все люди с неустоявшейся психикой, он больше доверял новым людям, чем своим старым знакомым.
– Да, – подтвердил Дронго, усаживаясь в кресле рядом с Якобсоном, – я думаю, не было никакой опасности.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла неизвестная Дронго женщина. Он встал, чтобы поздороваться с ней. Якобсон не шевельнулся, а Осинский даже не стал затягивать пояса своего халата.
– Миссис Уэлш, – показал на нее своей короткой рукой Якобсон, – миссис Барбара Уэлш, личный секретарь господина Осинского.
Женщина повернулась к Дронго. Она была явно азиатского происхождения, несмотря на свою английскую фамилию. Раскосые, чуть удлиненные глаза, чувственный нос с четко очерченными крыльями ноздрей, твердая линия скул. Небольшой рот с тонкими губами. И холодный взгляд карих глаз. Волосы были красиво уложены. Одета она была в строгий серый костюм. «Кажется, „Келвин Кляйн“, – подумал Дронго, оценивая линии ее одежды.
– Мистер Саундерс, – показал на Дронго Якобсон, – наш новый консультант по безопасности.
Женщина холодно кивнула. Не обращая внимания на рассерженного Осинского, она прошла к другому креслу и села в него. Дронго обратил внимание на безупречные линии ее ног.
– Вы слышали, что случилось вчера? – закричал Осинский. Он, очевидно, не умел разговаривать спокойно.
– Да, – ответила Барбара. Голос у нее был низкий, глухой. – Мне рассказали Мартин и Брет.
Дронго сделал движение рукой. Якобсон, заметив это, ободряюще кивнул.
– Вы хотите что-то спросить?
– Да, – ответил Дронго. – Где вы вчера были, миссис Уэлш? Я не видел вас в опере.
Она чуть повернула голову. В глазах мелькнуло удивление.
– Вы меня подозреваете? – спросила она, не меняя позы. – Может, я уже должна отчитываться и перед вами?
– Миссис Уэлш, – чуть повысил голос Якобсон, – вы, очевидно, не поняли. Это новый консультант по безопасности. Вы должны отвечать на его вопросы.
– Я была вчера у сына, – пояснила миссис Уэлш. – Мистер Осинский разрешил мне отлучиться на вечер.
– Да, – подтвердил Осинский, – я разрешил.
«Кажется, она обиделась», – понял Дронго.
– Сколько лет вашему сыну? – спросил он.
– Двадцать четыре. – Она смотрела на него не мигая.
– В таком случае позвольте вас поздравить, – улыбнулся Дронго, – я никогда бы не мог подумать, что у вас такой взрослый сын.
Женщина не захотела принимать комплимента. Она просто отвернулась, поняв, что своеобразный допрос окончен.
– Сегодня у вас встреча с журналистами, – напомнила она Осинскому, – вы назначили им на четыре.
– Да, – подтвердил композитор, – я помню. Они дали примерный список вопросов.
– Мы уже подготовили ответы. Они у вас на столике в спальне, – ответила Барбара.
– Да-да, конечно, – вспомнил Осинский, – я совсем забыл. Сейчас я переоденусь, и мы пойдем завтракать. Хотя уже, кажется, время ленча.
Он вышел из комнаты.
– Он очень нервничает, – вздохнул Якобсон, – надеюсь, вы понимаете, как нам важно его не нервировать. Его европейское турне не может быть сорвано.
– В каких городах он будет выступать? – спросил Дронго.
– Брюссель, Амстердам, Франкфурт. Почему вы спрашиваете?
– Он должен быть на сцене? Играть или дирижировать? Будет исполняться его гениальная опера? – не удержался от сарказма Дронго.
Барбара чуть улыбнулась. Она оценила шутку нового консультанта. Якобсон шутки не принял. Не захотел ее понимать.
– Ни то ни другое, – сухо ответил он, – просто в этих городах должны состояться концерты из его произведений. После премьеры его оперы в Париже это нужно для закрепления успеха в Европе, где еще Осинского знают недостаточно. Он обязан присутствовать на этих презентациях. Это своеобразная рекламная поездка.
В дверь осторожно постучали.
– Войдите, – разрешил Якобсон на правах хозяина.
В комнату вошел Мартин с конвертом в руках.
– Для мистера Саундерса, – сказал он, – передали снизу от портье.
– Мне? – удивился Дронго. – Я поселился час назад. Никто не знает, что я здесь. И тем более под фамилией Саундерса. Какое письмо?
Мартин передал ему письмо. Дронго взял конверт, раскрыл его, достал бумагу.
«С приездом. Я рад, что мы оба снова вместе», – прочитал он и, подняв глаза, посмотрел на Якобсона и Барбару. Аккуратно сложил бумагу и положил ее в конверт. Мартин вышел из номера.
– Что случилось? – спросил Якобсон.
– Это Ястреб, – поднял письмо Дронго, – он уже знает, что я здесь. Значит, он где-то рядом, очень близко. Боюсь, что европейское турне Джорджа Осинского нам все-таки придется отменить. А мне, кажется, понадобится оружие.
Глава 10
Вечером Осинский должен был ехать на прием, устроенный в его честь одним из самых известных людей Европы, представителем династии европейских миллиардеров, потомком семьи Ротшильдов. Для Дронго был заказан смокинг. Все остальные, в том числе и телохранители Осинского, уже имели подобную одежду, предназначенную для таких приемов. По настоянию самого Дронго для Осинского в последний момент поменяли автомобиль.
У «Ритца» на Вандомской площади традиционно стояли роскошные «Мерседесы», прикрепленные к лучшим номерам отеля. Они терпеливо ожидали выходящих из отеля гостей. А такси стояли в конце площади и подъезжали к отелю только по свистку многочисленных швейцаров, дежуривших у подъезда. В случае ненастной погоды швейцары провожали гостей с зонтиками до машины.
Дронго позвонил в частную фирму и вызвал другой автомобиль, который прибыл точно в срок. Это был «Роллс-Ройс», не менее роскошный, но бронированный, в котором и разместились композитор, Барбара, Якобсон и Дронго. На место водителя сел Мартин, рядом с ним разместился Брет. В едущий позади них гостиничный «Мерседес», прикрепленный к номеру Осинского, сели личные охранники Якобсона. Хуан остался в апартаментах Осинского. Дронго решил не искушать судьбу, оставив своеобразного дежурного.
Он лично опросил всех стоявших в холле отеля сотрудников «Ритца»: здесь никогда не бывало менее пяти-шести человек. Но ни один из них не видел незнакомца, похожего по описаниям на Шварцмана. А по утверждениям портье, никто не интересовался, в каком именно номере остановился мистер Саундерс. Дронго, не поленившись, пошел и в бар, расположенный с левой стороны от входа, мимо которого могли пройти незнакомцы. Но бармен утверждал, что не видел никого, кроме двух молодых женщин, сидевших в холле.
Именно поэтому Дронго настоял на вызове другого автомобиля и решил подстраховаться, оставив Хуана в самом «Ритце». Он лично обошел отель, просмотрел дворик, отгороженный от стоявшего рядом здания Министерства юстиции высокой стеной. Теперь ему не казался безопасным даже такой хорошо охраняемый отель. При входе, с правой стороны, находились лифты, куда можно было попасть, поднявшись на площадку на несколько ступенек. При этом в «Ритце» была своеобразная система лифтов: когда вы садитесь внизу, на первом этаже, входите в лифт с правой стороны, а выходите на этажах с левой. Но это был современный лифт, с автоматически открывающимися и закрывающимися дверями. В противоположном конце этажа находился другой лифт, соответствующий самому стилю отеля, более архаичный, напоминающий об «эре Гэтсби». Лифт напоминал большую, идеально выполненную колонну, в которой раздвигались две ее сферы, открывающиеся вручную.
