Ивен Монтегю - Человек, которого не было
И вдруг начались неприятности. Списки убитых и раненых изучались ведомствами, о существовании которых я не подозревал или просто забыл. Я понял, что ждало меня, если бы радиограммы между нами и атташе в Мадриде шли по обычным каналам! Отдел завещаний Адмиралтейства хотел знать, оставил ли майор Мартин завещание, а если оставил, то где оно? Медицинское управление ВМС желало уточнить, убит ли майор Мартин в бою, умер ли от ран, погиб ли, находясь в тылу, и вообще каковы обстоятельства его смерти, — это требовалось для статистических отчетов…
К счастью, я успел принять меры к тому, чтобы все запросы относительно майора Мартина направлялись непосредственно мне. Я вовремя предотвратил слишком широкое распространение их. Но мне пришлось иметь дело с теми ведомствами, которые направляли эти запросы, и я долго ломал себе голову, придумывая ответы.
Теперь я по достоинству оценил изречение о том, что человек, решившийся на обман, не представляет себе, какую запутанную сеть он сплетет. Однако я вошел в роль. Начальникам обоих ведомств я сказал, что регистрировать смерть майора Мартина нельзя: он был специальным агентом, выполнявшим важную миссию, и с разрешения первого морского лорда ему, в целях маскировки, присвоили звание майора морской пехоты. В конце концов, мой ответ до некоторой степени соответствовал действительности. Я только «забыл» упомянуть, что он умер до того, как приступил к выполнению «важной миссии» и получил звание майора.
С разрешения начальника разведывательного управления военно-морского штаба я убедил начальника отдела завещаний и начальника медицинского управления ВМС в необходимости строжайшего соблюдения тайны, и они взяли на себя разрешение этой проблемы в своих ведомствах. Так была ликвидирована самая большая опасность «утечки», с которой мы столкнулись. Добавлю, что несколько лет спустя, когда я уже демобилизовался, меня однажды вызвали в разведывательное управление ВМС. Они снова получили откуда-то запрос относительно майора Мартина и хотели знать, как я поступал с подобными запросами в прошлом.
На этом закончилось наше участие в «операции Минсмит». Мы сыграли свою роль, лейтенант Джуэлл и майор Мартин — свою. А что делали немцы?
12. Немецкая разведка играет свою роль
В течение второй половины мая, июня и первой половины июля 1943 года мы не получали никаких сведений, которые подкрепили бы нашу уверенность в успехе «операции Минсмит». Мы надеялись на прочность немецко-испанских связей и доверчивость немцев. Немцы получили документы настолько ясные и убедительные, что они, несомненно, поспешат поздравить себя с величайшим триумфом своей разведки.
Мы представляли себе, как офицеры немецкой разведки удовлетворенно потирают руки, как они радуются, что организация, созданная ими в Испании, а также система тесного контакта с ответственными испанскими официальными лицами (чем Канарис[12] особенно гордился) наконец доказала свою ценность. Теперь немецкая разведка могла загладить вину, которую она чувствовала за собой в связи с высадкой союзников в Северной Африке (тогда немцы, насколько мы могли судить, были застигнуты врасплох).
Иметь возможность представить своему штабу копию письма от заместителя начальника имперского генерального штаба командующему группой армий (и какого письма!) — для разведчика это удивительный сон, осуществление всех его надежд, юношеских мечтаний. Располагая такой информацией, генеральный штаб мог предотвратить катастрофу или нанести противнику сокрушительный удар в самый критический момент.
Именно поэтому я решительно противился стремлению некоторых ответственных лиц использовать наш план для передачи мелкой дезинформации, какая могла содержаться в переписке младших офицеров. Если бы письма майора Мартина были такого уровня, немцы вряд ли стали бы снимать с них копии, а сняв, могли не принять их в расчет при разработке стратегических решений. Но то, что сэр Арчибальд Най написал генералу Александеру, должно быть правдой. Заместитель начальника имперского генерального штаба должен знать планы союзников. Он не может быть жертвой операции по дезинформации противника. А раз немецкая разведка попалась на удочку и приняла письмо за подлинное, то немцы должны начать действовать — никакой генеральный штаб, получивший такую информацию от своей разведки (которая к тому же может удостоверить ее подлинность), не откажется принять ее во внимание при разработке стратегических замыслов.
Итак, мы ждали.
Наступил день начала «операции Хаски», высадка прошла успешно. Остров Сицилия представляет собою, грубо говоря, треугольник, стоящий на своей вершине. Союзники высадились ранним утром 10 июля по обе стороны вершины и быстро продвинулись по сторонам треугольника и к центру. Внезапности удара способствовало немало факторов, например плохая погода и период новолуния, но это не поколебало уверенности нашей группы в том, что «операция Минсмит» удалась и что мы внесли свой вклад в успех высадки. По мере того как из Сицилии поступали разведывательные донесения и другие документы, наша точка зрения подтверждалась. Почти не было сомнений, что немцы отказались от усиления обороны Сицилии с юга (где мы фактически высадились) и занялись организацией обороны на западной вершине треугольника и на северной его стороне. А это имело смысл, если бы мы намеревались нанести по Сицилии отвлекающий удар во время высадки десанта на Сардинию или атаковали Сицилию после взятия Сардинии. Но дело не только в том, что в период, предшествовавший высадке, немцы создавали оборонительные укрепления главным образом на севере Сицилии. Гораздо менее сильной, чем можно было ожидать, оказалась вся система обороны на острове и особенно неэффективной — оборона в южной и восточной частях его. Точка зрения официальных лиц относительно «операции Минсмит» была сформулирована в докладе адмирала Каннингхэма: «Чрезвычайно эффективная отвлекающая операция и правильный выбор маршрутов подхода сыграли свою роль». Нам удалось достичь внезапности удара. Насколько мы были обязаны своим успехом «операции Минсмит», удалось узнать через несколько месяцев после окончания войны. Вот как это произошло.
В ожидании демобилизации я составлял отчет о работе, проделанной мною за время войны. Это требовалось сделать для тех, кто, наверное, никогда не выберет время познакомиться с моими записями или решит, что их не стоит читать. Однажды утром, когда я, как обычно, сидел в своем душном кабинете в Адмиралтействе, раздался телефонный звонок. Говорил заместитель начальника разведывательного управления военно-морского штаба и при этом так хохотал, что я не мог разобрать его слов. С трудом я уловил, что он вызывает меня к себе. Когда я явился к нему, он, все еще трясясь от смеха, протянул мне пачку документов. Я сразу узнал их, хотя слова, которые бросились мне в глаза, были написаны по-немецки: «Lieber Gгоssаdmiralгаl».[13] То были письма, которые мы использовали в «операции Минсмит», вернее, их немецкие переводы! Они закончили, наконец, свой длинный путь…
Заместитель начальника разведывательного управления объяснил мне причину своего смеха. Дело в том, что одному офицеру поручили разобрать и перевести на английский язык архивы немецкого военно-морского штаба, захваченные в Тамбахе, в Германии. В то утро офицер-переводчик пришел к нему чрезвычайно взволнованный. Вот что этот офицер сообщил.
Он обнаружил два документа. Один из них — копия чрезвычайно секретного письма заместителя начальника имперского генерального штаба генералу Александеру. И, как сказал офицер, ему кажется, что это письмо — грубейшее нарушение норм безопасности. Согласно действующим правилам он должен передать копии соответствующим офицерам в военном министерстве, но предвидя неприятности, которыми чревато это дело, подумал, не захочет ли начальник разведывательного управления ВМС заняться ими сам…
Начались поиски других документов, имеющих отношение к нашей операции. Вскоре мы нашли данные, указывающие на нашу полную победу над немецкой разведкой.
Как мы и ожидали, немцы сразу поняли чрезвычайную важность наших документов для своего главного штаба и не теряли времени. Примерно в начале первой недели мая их агент в Мадриде сообщил в Берлин содержание документов и обстоятельства, при которых они были обнаружены. (В одном, более позднем документе мы нашли ссылку на тот факт, что соображения немецкой разведки по поводу планов союзников были переданы немецкому командованию 9 мая, то есть до получения Берлином фотокопий писем).
Немецкая разведка в Берлине, получив эти сведения, реагировала так, как мы и ожидали: она потребовала у Мадрида данные, подтверждающие подлинность документов. За первым сообщением из Мадрида последовало второе, в котором указывалось, что тщательное расследование будет произведено. Но время не терпело. Берлин, очевидно, оценил важность информации и решил, что подробности, уже полученные из Мадрида, достаточно убедительны. И немцы начали действовать.
