Алистер Маклин - Последняя граница
– Я как раз переходил к нему. – Рейнольдс отодвинул тарелку и выпил глоток вина. – Вы, господа, возможно, слышали о докторе Гарольде Дженнингсе?
Глаза Янчи сузились.
– Конечно, да кто о нем не слышал...
– Точно. В таком случае вы знаете, что он собой представляет. Старый, дряхлый человек. Ему за семьдесят. Близорук. Типичный рассеянный профессор во всех отношениях. Кроме одного: мозг у него работает, как электронный компьютер. Он является величайшим специалистом и авторитетом в мире по высшей математике и баллистике, а также по баллистическим ракетам.
– Поэтому его и уговорили бежать к русским, – пробормотал Граф.
– Его не уговорили. Таково общее мнение, но оно ошибочно.
– Вы уверены в этом? – подался вперед в своем кресле Янчи.
– Определенно. Так вот, относительно ранее перешедших к русским английских ученых старый Дженнингс выразился однажды вслух сильно, если не мудро. Он сурово осудил то, что называл устаревшим национализмом, и утверждал необходимость каждому человеку действовать в соответствии со своим разумом, совестью и идеалами. Почти немедленно, как мы полагаем, с ним связались русские. Он дал им отпор, послал ко всем чертям, сказал, чтобы они катились назад в Москву, объяснив, что ему их тип национализма нравится гораздо меньше, чем его собственный, британский. Вот, в общем, то, что он сказал.
– Почему вы уверены в том, что это соответствует истине?
– У нас есть магнитофонная запись всей беседы. Мы по всему его дому установили подслушивающие устройства. Но никогда не придавали огласке содержание этих записей, ибо после того, как он ушел к русским, было уже слишком поздно. Никто бы нам не поверил.
– Это очевидно, – пробормотал Янчи. – В таком случае так же очевидно, что вы отозвали своих сторожевых псов, тех, кто следил за ним?
– Отозвали, – признался Рейнольдс. – Во всяком случае это не имело бы значения. Мы следили не за тем, за кем нужно. Не прошло и двух месяцев после этой беседы старика с русскими агентами, как миссис Дженнингс и их шестнадцатилетний сын – школьник, Брайан, – отправились в Швейцарию на отдых. Профессор женился поздно. Дженнингс должен был поехать с ними, но его задержало в последнюю минуту важное дело. Поэтому он отправил их одних, рассчитывая присоединиться к ним через два-три дня в отеле в Цюрихе. Приехав туда, обнаружил, что его жена и сын исчезли.
– Похищены, конечно, – неторопливо сказал Янчи. – Швейцарско-австрийская граница не является преградой для решительных людей. Или, возможно, ночью их вывезли на катере.
– Так мы и думаем, – кивнул Рейнольдс. – Озеро Констанс. Как бы то ни было, но точно известно лишь, что с Дженнингсом связались в самые первые минуты после его прибытия в отель, объяснили, что произошло, и не оставили никаких сомнений относительно будущего его жены и сына, если он не последует за ними за «железный занавес». Дженнингс старый, дряхлый человек, но отнюдь не старый дурак. Он знал, что с ним не шутят, поэтому сразу же отправился.
– И теперь, конечно, вы хотите вернуть его?
– Да, мы хотим вернуть его. Вот почему я здесь.
Янчи слегка улыбнулся.
– Интересно узнать, как именно вы собираетесь спасти его, мистер Рейнольдс, и конечно его жену и сына, так как без них у вас ничего не получится. Три человека, мистер Рейнольдс! Старик, женщина и мальчик. Тысячи километров до Москвы и глубокий снег, лежащий в степях.
– Не трех человек, Янчи, нет. Только одного профессора. Мне нет нужды ехать за ним в Москву. Он находится на расстоянии менее двух миль от места, где мы сейчас с вами сидим. Прямо здесь, в Будапеште.
Янчи даже не пытался скрыть своего удивления.
– Здесь? Вы уверены в этом, мистер Рейнольдс?
– Полковник Макинтош в этом уверен.
– В таком случае Дженнингс должен быть здесь, несомненно здесь. – Янчи повернулся в кресле и посмотрел на Графа. – Ты слышал об этом?
– Ни слова. В нашем управлении никто об этом не знает, могу поклясться.
– Весь мир узнает об этом на следующей неделе, – спокойно и уверенно пообещал Рейнольдс. – Когда Международная научная конференция откроется здесь в понедельник, с первым докладом выступит профессор Дженнингс. Его готовят на роль звезды в этом спектакле. Это будет самый большой триумф коммунистической пропаганды за последние годы.
– Понимаю, понимаю. – Янчи задумчиво побарабанил пальцами по столу и резко вскинул голову. – Профессор Дженнингс... Вы сказали, что вам нужен только профессор?
Рейнольдс кивнул:
– Только профессор.
Янчи уставился на него:
– Побойтесь Бога, приятель, разве вы не понимаете, что произойдет в таком случае с его женой и сыном? Заверяю вас, мистер Рейнольдс, если вы ждете от нас помощи...
– Миссис Дженнингс уже в Лондоне. – Рейнольдс поднял руку, предваряя дальнейшие расспросы. – Она серьезно заболела около десяти недель назад, и Дженнингс настоял, чтобы она отправилась на лечение в лондонскую клинику. Он заставил коммунистов уступить его требованиям. Невозможно принудить, пытать или промывать мозги человеку масштаба профессора, чтобы не повредить его способности плодотворно работать, а он наотрез отказался работать, пока не выполнят его требования.
– Должно быть, он серьезный человек, – восхищенно кивнул Граф.
– Он на всех наведет страх, если что-то делается не так, как он хочет, – улыбнулся Рейнольдс. – Но это не такое уж большое достижение. Русские, во всяком случае, не проиграли. Они получили возможность пользоваться знаниями величайшего на сегодняшний день действующего знатока баллистики. У них в руках две козырные карты – Дженнингс и его сын. Они знали, что миссис Дженнингс вернется. Они только потребовали, чтобы все делалось в атмосфере абсолютной секретности. В Британии и полдюжины людей не знает, что миссис Дженнингс находится там. Даже врач, сделавший ей две серьезные операции.
– Она поправилась?
– Все висело на волоске, но обошлось благополучно, и она очень быстро идет на поправку.
– Старик будет доволен, – пробормотал Янчи. – Его жена скоро возвращается в Россию?
– Его жена никогда не вернется в Россию, – категорически заявил Рейнольдс. – И у Дженнингса нет причин быть довольным. Он думает, что его жена находится в критическом положении, а маленькая надежда на ее выздоровление быстро исчезает, мы ему сообщили именно это. Вот почему он так думает.
– Что? Что? – Янчи вскочил на ноги. Его серые глаза были холодны и тверды как камень. – Господь Небесный, Рейнольдс! Что за бесчеловечное поведение? Вы и в самом деле так и сказали старику? Сказали, что его жена умирает?
– Наши люди дома нуждаются в нем. И нуждаются в нем отчаянно. Вся работа остановилась. Исследования по последнему проекту полностью в тупике. Уже целых десять недель. Они убеждены, что Дженнингс является единственным человеком, который может помочь им сделать прорыв в исследованиях.
– Поэтому ваши использовали такой... низкий трюк?..
– Это вопрос жизни и смерти, Янчи, – резко оборвал его Рейнольдс. – Это может стать в буквальном смысле слова жизнью или смертью для миллионов. Дженнингса нужно убедить вернуться, и мы используем любую возможность, какая нам доступна, чтобы добиться цели.
– Вы думаете, это этично, Рейнольдс? Вы думаете, все, что угодно, можно оправдать?
– Думаю я так или нет, не имеет никакого значения, – равнодушно ответил Рейнольдс. – Решать «за» или «против» не мое дело. Меня сейчас заботит единственное: порученную работу я должен сделать. Если только в какой-то мере это возможно, то задание я выполню.
– Беспощадный и опасный человек, – пробормотал Граф. – Я говорю вам, убийце, случайно оказавшемуся на стороне закона.
– Да, – Рейнольдса это совсем не задело, – и еще одно. Дженнингс становится довольно наивным и беспомощным, когда дело не касается его специальности. Миссис Дженнингс рассказывала нам, когда русские уверили ее мужа, что проект, над которым он сейчас работает, будет использован только в мирных целях, он поверил им. Он пацифист в душе и поэтому...
– Все талантливые ученые в душе пацифисты. – Янчи снова сел, но глаза его все еще оставались враждебными. – Везде все лучшие люди в душе пацифисты.
– Я с вами не спорю. Я только говорю, что Дженнингс находится сейчас в таком состоянии, что скорее станет работать на русских, если решит, что работает для мира, чем для своего собственного народа, если будет знать, что работает на войну. Это делает задачу – уговорить его вернуться – более трудной. А это, в свою очередь, допускает необходимость использовать любой рычаг, каким только мы можем воспользоваться.
– Судьба его юного сына, конечно, для вас безразлична. – Граф помахал рукой. – Когда ставки так высоки...
– Брайан, его сын, весь день вчера был в Познани, – перебил его Рейнольдс, – на какой-то выставке молодежных организаций. Два человека следили за ним с самого первого момента, как он там показался. К полудню завтрашнего дня он будет в Штеттине, то есть уже сегодня. Еще через сутки он будет уже в Швеции.
