Борис Соколов - Абхазская повесть
— Что кушать будешь? — подняв голову, спросил буфетчик.
— А что есть, кроме вот этого? — кивнув на витрину, сказал Сергей Яковлевич.
— Можно сациви, харчо, лобио, шашлык, мамалыгу с сыром, — привычно перечислил буфетчик.
— Ну давай шашлык, только поскорей, — неуверенно попросил Обловацкий. — И без мух, — добавил он, заметив, что мухи ползают по цыпленку.
— Сейчас будет! — заверил его духаньщик и с живостью, которой Обловацкий от него не ожидал, подскочил со своего стула, повернулся и, сунув голову в деревянное окошко в стене, громко скомандовал кому-то за стеной:
— Один шашлык, быстро!
Он захлопнул окошко и начал резать хлеб.
Сергею Яковлевичу теперь уже нельзя было уходить: работа завертелась, и он был ее виновником. Обловацкий подошел к ближайшему столику, смахнул с него рукой крошки хлеба и какие-то косточки и сел, ожидая заказа.
— Вино пить будешь? — поинтересовался духанщик.
— А какое есть?
— Какое хочешь! Вино одинаковое, местное, только бутылки разные, — серьезно ответил толстяк.
— Давай местное, — улыбнулся Обловацкий.
Скоро принесли шашлык, а стол заставили тарелками с какой-то травой, острой пахучей «сацибели» и с хлебом. Появилась бутылка красного вина и мокрый стакан.
Пока Сергей Яковлевич пытался разгрызть и прожевать кусок старого жилистого мяса («Наверное, буйволиное» — подумал он), толстяк уже налил ему вина и сел рядом.
— Приезжий? — спросил он, любопытный, как все духанщики. — Из Москвы?
Продолжая жевать, Обловацкий кивнул головой.
— По делу приехал или так? — продолжал допытываться буфетчик. Это «так» очевидно означало: на отдых.
Сергей Яковлевич снова кивнул головой: «Так!» Потеряв надежду осилить кусок мяса, который не брали зубы, Обловацкий проглотил его и запил вином.
— В Москве работаешь? — не отставал буфетчик.
— В Москве, — переводя дыхание, ответил Сергей Яковлевич. — На днях домой уеду. — И, помня рассказы о здешней контрабанде, поинтересовался:
— Чего-нибудь хорошего у вас тут достать нельзя?
— Французские чулки? — наклонился к нему буфетчик.
Несмотря на то, что в комнате, кроме них, никого не было, он сейчас говорил шепотом.
— Можно и чулки, но лучше что-нибуда подороже.
— На костюм?
— Вот это уже хорошо, — обрадовано сказал Обловацкий.
— Какой цвет тебе хочется? — допытывался толстяк.
— А какой есть?
— Какой надо, такой и будет.
— Хорошо бы синий или коричневый. А посмотреть можно?
Обловацкий пожалел, что не взял с собой денег.
— Говоришь, через несколько дней уезжаешь? — переспросил его духанщик. — Давай адрес, завтра принесут тебе.
Обловацкий написал на клочке бумажки номер своей комнаты в «Рице» и свою фамилию. Увидев входившего в духан и, видимо, искавшего его Хангулова, он повернулся спиной, и Виктор понял, что мешает. Покрутившись у буфета и выпив стакан вина, он вышел.
— Видел? — буфетчик наклонился к столу. — Чекист.
— Что ты говоришь? Не может быть! А я подумал — курортник какой-нибудь, — притворно удивился Сергей Яковлевич.
— Чекист! Я его знаю! — уверенно сказал толстяк. — Я их всех знаю, — самодовольно повторил он.
— Так значит, завтра? — спросил Сергей Яковлевич, вставая и расплачиваясь.
— Наше слово — закон! Ты хороший человек, тебе можно сделать! — ответил духанщик. — Если что будет нужно, приходи, спроси Ашота — это я! — он ткнул себя пальцем в грудь.
— Спасибо, обязательно зайду! — поблагодарил Сергей Яковлевич.
Попрощавшись, он пошел к автобусной остановке и, садясь в автобус, увидел Хангулова, разговаривающего с милиционером.
Шофер с сумкой и рулоном билетов получил с него деньги за произд и закричал на всю улицу:
— На Сухум, на Сухум, чкара, чкара — скорей, скорей, сейчас поедем.
* * *Проработав всю ночь над документами, Обловацкий вернулся в гостиницу и лег спать. Отрогов с Чочуа находились в Афоне, и ему никто не мешал.
Утром стук в дверь разбудил его. Отворив, он увидел незнакомого молодого человека в серой поношенной черкеске, с башлыком на голове.
— Ты Сергей? — спросил вошедший.
— Я!
— Мы к тебе, Ашота знаешь?
— Заходи, заходи, — обрадовался Сергей Яковлевич. — Принес?
Неизвестный внимательно осмотрел комнату и, немного помедлив, сказал:
— Принес, сейчас будет! — и вышел в коридор.
Выйдя на балкон, Обловацкий заметил Пурцеладзе, сидевшего напротив гостиницы. Увидев Обловацкого, он кивнул головой и закрылся газетным листом.
Услышав стук открываемой двери, Сергей Яковлевич вернулся в комнату. В дверях стоял его новый знакомый. Через плечо у него была переброшена плотно набитая переметная сума — хурджин. Гость положил хурджин на пол и сел у круглого стола.
— Ну, показывай, что принес, — сказал Сергей Яковлевич, деловито потирая руки.
— Коверкот принес, бостон принес, индиго, — нараспев ответил он.
— Как тебя зовут? — спросил Обловацкий.
— Васо.
— Ну, выкладывай товар, Васо.
— Ты дверь закрой, пожалуйста, — попросил гость, — потом покажу. Сам знаешь, разные люди ходят!
Закрынв дверь на ключ, Обловацкий подошел к столу, на котором уже лежали два отреза — темно-синий и коричневый.
Обловацкий не очень хорошо разбирался в материале, но все же увидел, что отрезы посредственные.
— Э, да такие отрезы продаются у вас во всех сельпо. А что, получше нет? — спросил он разочарованно.
— Не нравится? Ну тогда смотри вот это. — Васо достал из хурджина отрез отличного индиго.
— Вот этот я возьму. А серого нет?
— Есть и серый.
Как заправский купец, Васо вытащил и развернул новый отрез.
Немного поторговавшись для виду, Сергей Яковлевич заплатил и спрятал покупки в чемодан. Васо уложил оставшиеся отрезы в хурджин.
— Носить будешь — вспоминать будешь, девушки любить будут. Ну, до свиданья!
— Спасибо, — поблагодарил, провожая его, Обловацкий.
Закрыв за своим гостем дверь, Сергей Яковлевич вышел на балкон. Посмотрел вниз, увидел, как из подъезда вышел Васо с хурджином на плече, немного постоял и осмотрелся. С одной из скамеек поднялся духанщик Ашот и подошел к нему. Сказав толстяку что-то, Васо, не оглядываясь, быстро пошел по улице. На некотором расстоянии от него сзади шел Ашот. Скамейка, на которой сидел Пурцеладзе, была пуста. Все было в порядке! Сергей Яковлевич улыбнулся и вернулся в комнату.
15
Ночью Дробышев внезапно проснулся. За окном, совсем рядом, в кустах орешника, заплакал шакал. Видимо, это был щенок, потому что его тонкий, писклявый голос напоминал плач ребенка.
В комнате стоял полумрак, но, взглянув на окно, Федор увидел через полуоткрытые ставни залитые лунным светом кроны деревьев. К одинокому шакальему голосу присоединился второй, более окрепший, а потом их уже звучало несколько.
Дробышев посмотрел на сидевшую в кресле Этери. Положив под голову руку, она спала. Федор осторожно тронул ее за плечо. Она вздрогнула, еще не очнувшись окончательно, открыла глаза и растерянно оглянулась.
— Откройте окно, Этери, — попросил Федор.
— Но доктор сказал не открывать, — нерешительно возразила она.
— Откройте, откройте, хоть ненадолго, — настойчиво повторил он.
Она встала и распахнула окно. И сейчас же от стены к кустам, пригибаясь, побежал человек. Метнулась тень, зашелестел кустарник, и все стихло.
Запахи и звуки ночи вошли в комнату. Облокотившись на подоконник, Этери смотрела в сад, освещенный холодным, мертвящим светом. Вой шакалов то затихал, то возобновлялся, и от этого становилось тоскливо и страшно.
— Я закрою! — сказала она, повернулась к Дробышеву, не ожидая ответа, закрыла ставни и села в кресло.
Федор долго не мог уснуть.
Утром к нему приехал Чиверадзе. Отослав Этери и усевшись в кресло, он посмотрел на Федора.
— Ну как, разговаривать сможешь?
— Могу!
— Тогда давай поговорим. Когда устанешь — скажи.
— Хорошо!
— В Гульрипше Акопянов полно. Но это был, видимо, Христо! Старый знакомый, но мы его знали только как контрабандиста. Кстати, вчера Обловацкий купил у его брата Васо два английских отреза. Ясно, что отрезы старого черта. Васо только передатчик. Оказывается, Ашот, ты его знаешь… — Заметив удивленное лицо Федора, Иван Александрович повторил: — Да, знаешь! Он духанщик в Гульрипше. Так вот, он опять сдружился с Акопяном. Этот Ашот и предложил отрезы Обловацкому.
— Вы не находите, что связь Эмхи с Акопяном наводит на интересные предположения? — взволнованно спросил Дробышев.
— Связной? Это наше общее мнение. Теперь становится ясно, что подводную лодку должен был встречать Христо. Неужели мы прозевали и с лодки был выгружен груз? И эти отрезы тоже оттуда.
