Пьер Немур - Ваше здоровье, Господин генерал!
Глава VI
Времени не было ни на размышления, ни на анализ возможных последствий. Фредерик Лемуан уже поднялся. Он стремительно подбежал к вертолету, вскочил в кабину и занял место пилота.
В тридцати метрах прямо перед ним догорали остатки разлившегося горючего. Столб черного дыма стал значительно гуще и начинался у самой поверхности земли: огонь угасал.
На поле боя остались лежать еще два трупа. Три неизвестно откуда возникших стервятника тяжело кружили на небольшой высоте в предвкушении добычи.
Чуть выше по-прежнему парил самолет. Француз прекрасно представлял себе реакцию пилота и наблюдателя, которые в бинокль наверняка не пропустили ни одной подробности разыгравшейся трагедии.
Сердце неистово колотилось в груди Фредерика, он весь взмок, ему не хватало дыхания, но, несмотря на это, он внимательно и внешне невозмутимо изучал приборную доску и рычаги управления вертолета.
Осман Загари сел рядом. Он закрыл дверь из плексигласа, положив на колени автомат с еще дымящимся стволом.
— Вы справитесь с этой штуковиной? — с беспокойством прокричал Загари в шуме мотора.
Фредерик пожал плечами, оставив вопрос без ответа, хотя мог сказать, что несколько лет назад проходил короткую стажировку на вертолете «алюэт». Потекли нескончаемые секунды. Но вот он поставил ноги на педали управления, одну руку положил на штурвал, вторую на рукоятку управления циклического шага, вздохнул полной грудью.
Аппарат так резко взмыл в воздух, что тела пассажиров вдавились в кресла. На высоте двадцати метров Фредерик вступил в ожесточенную борьбу с обезумевшим вертолетом. Само собой напрашивалось сравнение с всадником на родео, укрощающим необъезженного скакуна. Вцепившись в подлокотники, едва переводя дыхание, Осман Загари уже представлял себе, как сейчас они рухнут на щебень. И все же мало-помалу француз смирил неистовый танец «белла». Вертолет на мгновение застыл в тридцати метрах над землей, круто накренился вперед и стрелой понесся на восток. Через несколько секунд под ним возникла и исчезла траншея, по которой прошла единственная железнодорожная линия, ведущая в Порт-Судан; вертолет преодолел ее залихватским прыжком. Фредерик буквально сросся с рукояткой управления и нечеловеческим усилием выровнял летательный аппарат, который стал постепенно набирать высоту, вместе с тем обретая устойчивость. Взгляду открылись далекие уступы — первые ступени гигантской абиссинской лестницы с вершиной Рас-Дашан на высоте 4620 метров.
Фредерик больше не рассуждал. Его охватило необычное возбуждение. Он целиком был поглощен тем, чтобы прорваться как можно дальше на восток, даже не обращая внимания на бесконечное множество циферблатов, большинство из которых, кроме магнитного компаса и альтиметра, ничего для него не значили. Железная дорога осталась в двух или трех километрах позади. Сколько еще оставалось до границы? А может быть, он уже пересек ее, даже не подозревая об этом?
— Внимание, сверху справа! — вдруг прокричал ему в ухо Загари.
Поглощенный пилотажем, Лемуан заметил тень, наплывающую на вертолет, потом услышал неприятные щелчки пуль о металл и о плексиглас.
Тут он осознал, что «пайпер» перешел в атаку.
В атаку, правда, совершенно безнадежную, поскольку разведывательный самолет, безусловно, не имел специального вооружения. Вертолет только что настигла автоматная очередь наблюдателя — последняя попытка суданцев перехватить Османа Загари.
Лемуан возликовал. Его пассажир должен был представлять немалую ценность, если суданцы рискнули завязать головокружительный бой над пограничной зоной. Воздушная схватка распалила его, он почувствовал прилив бодрости, его зрение и рефлексы обострились.
Фредерик не имел ни малейшего представления о классической тактике вертолетчика, ведущего сражение с самолетом. К счастью, его противником был не истребитель. Пройдя в непосредственной близости от «белла» и пытаясь расстрелять его в упор, самолет теперь должен был выровняться, развернуться, набрать высоту, чтобы нанести следующий укол. Пусть Фредерик Лемуан был лишь пилотом-импровизатором, зато он прекрасно знал повадки «пайпера». Ему были хорошо известны предельные возможности самолета.
Фредерик одержимо стремился все дальше на восток, пытаясь вместе с тем не оставить врагу шансов на сближение. Он чрезвычайно осторожно снизился, чтобы не подвергнуть себя опасности столкновения с наземными препятствиями. Его взгляд был прикован к альтиметру, показывавшему высоту 40, затем 30 и даже 20 метров. Он пересек очередной овраг — на секунду возникло впечатление, что вот-вот вертолет зацепится за хребет, — стабилизировался на высоте 15 метров, не решаясь снизиться еще больше из опасения не справиться с турбулентным потоком, но неизменно продвигаясь в восточном направлении.
— Самолет возвращается! — прокричал Загари.
«Пайпер» вновь пикировал на «белл». Но вертолет был уже слишком низко. Бреющий полет над пересеченной местностью был слишком рискован для самолета. И все же он прошел всего в трех-четырех метрах над винтом. Очередь наблюдателя ушла в пустоту. Оглушенные ревом турбины, пассажиры вертолета даже не расслышали выстрелов.
Самолет свечой взмыл вверх. Наступило временное затишье, и Фредерик мог спокойно продолжать свой путь. Изрезанный оврагами, поросший худосочной растительностью пограничный район был совершенно пустынен. С какой же стороны границы они находятся? Француз позволил себе немного расслабиться. Он в основном справился с управлением летательным аппаратом и полагал, что «пайпер» больше ничего не сможет предпринять.
Секунды обращались в минуты. Прошло две, возможно, три минуты. Изрытая почва проносилась под хвостом вертолета.
Он над нами, чуть позади. На высоте метров сто, — прокричал Загари, наблюдавший сквозь плексиглас за маневрами самолета.
Фредерик пожал плечами. Пока они летели на высоте 12–15 метров, «пайпер» был им не страшен. Он представил себе переговоры пилота с базой, истеричную ярость начальства и пожалел, что не может бросить управление, надеть шлемофон, настроиться на нужную волну и перехватить передачу, если, конечно, она велась на английском языке.
— Осто!.. — буквально взвыл Осман Загари, глаза которого чуть не вылезли из орбит.
«Пайпер» пошел на отчаянный маневр, решившись пожертвовать шасси, чтобы уничтожить вертолет, не имея возможности пленить беглецов.
В одно мгновение Лемуан понял смысл маневра, поднял вертолет на дыбы, рискуя потерять вместе со скоростью и равновесие, и увидел колеса «пайпера» менее чем в пяти метрах перед собой.
Он чудом выровнял вертолет, но понял, что все потеряно. Сесть на сухой ощетинившийся кустарник практически невозможно. Впрочем, даже приземлись он, наблюдатель подстрелит их, как кроликов.
Оставался единственный выход: продолжать полет на восток, как можно ближе к земле. Все поставив на карту, несмотря на недостаток опыта, он попытался снизиться до десяти, затем до пяти-шести метров. Под ними в раскаленном воздухе, взбиваемом вертолетом, подрагивал кустарник.
— Ааааааа!.. — Крик ужаса вырвался из уст Османа Загари.
Самолет возвращался, нагоняя беглецов, старательно взяв курс на «белл», сбросив обороты мотора, словно заходя на посадку. Еще не стих вопль Загари, а на вертолет уже наползла тень крыльев. Его потряс ужасный толчок: одна лопасть винта была срезана у основания колесом самолета. Вертолет накренился влево, Лемуан пытался исправить безнадежное положение, давя на педаль управления. Винт был практически срублен, и «белл» падал камнем, одновременно заваливаясь на левый борт.
Самолет без одного колеса и с торчащей стойкой шасси, казалось, устремился к земле вслед за вертолетом.
Фредерик бросил управление, собрался в комок, скрестив руки над головой, чтобы защитить ее от удара. Левый хвостовой костыль зацепился за куст. В течение трех или четырех бесконечных секунд плексигласовая кабина прорезала кустарник, потом остановилась.
В последнюю долю секунды удачливый пилот выровнял самолет. Он взмыл в небо с натужным воем в восемьсот лошадиных сил.
В течение долгих минут Фредерику Лемуану казалось, что он мертв. Гнетущая тишина, последовавшая за кромешным адом сражения; связывающие его ремни; невыносимая тяжесть в груди; оцепенение, сковавшее малейшее движение; неодолимое желание спать — все это и было в его представлении смертью.
И все же был и тяжелый полет стервятников, за которым он следил сквозь разбитое панно из плексигласа, а это означало, что смерть еще не пришла. Он постепенно приходил в сознание.
Вертолет обрушился в заросли сухого кустарника. Взгляд Фредерика зацепился за покореженный металлический каркас, за вздыбленное в небо хвостовое колесо, хвостовой костыль справа. Он понял, что столкновение с шасси самолета произошло на высоте менее пяти метров и что кустарник смягчил удар.
