Юрий Горюнов - Миссия «К»
Майор повернулся: — Что вас так веселит?
— Ситуация. Люди отдыхают, наслаждаются видами города, сидят в кафе и ресторанах, а я еду с очень угрюмыми людьми, а хочется праздника.
— Вы сами создали такую ситуацию. Считайте это праздником.
— Не перегибайте, я ничего не создавал, а просто сидел в номере.
Он промолчал. Вскоре мы подъехали к обычному зданию, внешне ничем особо не отличавшемуся от других. Войдя внутрь, мы прошли мимо дежурного, который не задал ни одного вопроса, и поднялись на второй этаж. Майор открыл одну из дверей. В кабинет кроме него и меня вошел еще один сотрудник, двое прошли дальше с моими вещами.
— Присаживайтесь, — указал майор на стул возле стола. Я осмотрелся. Это был обычный кабинет чиновника: стол с приставным столиком, три стула вокруг них, несколько стульев вдоль стены. Майор сел в кресло, а сотрудник сел напротив меня по другую сторону приставного столика, достал бланк и ручку.
— Начнем, — продолжил майор. — Ваше имя и фамилия, год рождения, место жительства.
— Это уже допрос? — спросил я.
— Именно, и не надо просить адвоката и прочее. Считайте это своего рода беседой.
Я ответил на все официальные вопросы.
— Цель приезда?
— Хотел посмотреть город и возможно открыть магазин, где продавал бы картины и прочие произведения искусства. У меня салон в Париже. Еще область дизайна меня интересует.
— Как понимаю, место еще присмотреть не успели?
— Сначала был в гостях, потом отдыхал, теперь вот у вас сижу. Разве только вы потом устроите мне экскурсию.
— Можем, но вряд ли она вас удовлетворит.
— Догадываюсь, что нет. Может быть, вы мне все же скажете причину моего задержания?
— Теперь скажу. У нас есть подозрения, что вы имеете конфиденциальную запись переговоров высокопоставленных лиц. Что за запись я не знаю, пока. Но она носит секретный характер.
Видимо Омар доверял ему, если он знает, что есть некая запись. Значит он в их числе.
— И подозрение пало на меня? Учитывая, что я еще нигде не был кроме дома Омара, то надо полгать запись велась у него дома.
— Догадливы.
— Потому вы и не опасались, что я ему позвоню. Напрасно теряете время. У меня нет никаких записей переговоров. Я обычный бизнесмен. Мне даже льстит, что вы приняли меня за шпиона, но мы могли бы поговорить в номере.
— Не могли. Сейчас проверяют вашу аппаратуру. Если в ней что-то не так, то вам ее предъявят, а если все в порядке, то отправитесь домой.
— Домой! Он далеко.
Он разными вопросами пытался меня поймать на несоответствии данных, но я отвечал строго на поставленные вопросы, не отклоняясь от них.
— Шеф, — по-арабски, сказал писавший протокол сотрудник, — может быть его в подвал и поспрашивать там?
— Еще рано, — ответил начальник, не сводя с меня глаз. Он пытался узнать понимаю ли я, что они говорят.
— А что действительно нашли микрофон или это игра против него, — продолжил сотрудник.
— Какая игра! Он сам нашел случайно. Сегодня в доме из чужих, был только он. Сейчас надо всю его аппаратуру разобрать. Проверить ее.
— А если это не он?
— Откуда я знаю. Пока он не дал, кого еще проверять. Так что подождем, что скажет технический отдел.
Весь их разговор велся на арабском, но четыре глаза следили за мной. Я выдержал проверку.
— Вам придется задержаться у нас, — подвел итог майор. Он нажал кнопку и в комнату вошел араб в штатском.
— Проводите его вниз.
— Напрасно вы так, — вздохнув, произнес я, вставая, — я хоть и не специалист в вашей области, но улик у вас никаких.
— Не спускать глаз, — предупредил он охранника по-арабски.
Мы спустились в подвал на лифте, прошли по коридору и сопровождающий открыл одну из дверей. Камера была на двоих, но сегодня я был в ней единственным посетителем. Достаточно чистая. Дверь металлическая с небольшим решетчатым окном. Тусклая лампочка светилась в углу из потолка, закрытая решеткой. Окна не было. Туалет в углу за ширмой. Я завалился на кровать и закрыл глаза.
До физических мер пока не дошло, но возможно, вспоминал я предложение сотрудника. То, что они ничего не найдут, я был уверен. Теперь надо было выстраивать тактику взаимоотношений с Омаром. Исходя из ситуации, я не мог ему открыто сказать о записи. Шантажировать его счетами и встречами тоже отпадало. Значит, я должен быть возмущен. Передать ему вопросы от Марка, а пленку с записью нужно было передать связному, чтобы переправить в Европу, а второй экземпляр — Омару, но для этого надо было назначить встречу один на один, а как передать приглашение пока не знал. Почтой не пошлешь. Есть два варианта, либо узнать его телефон у кого-либо, либо через третье лицо. Второй вариант отпадает. Слишком много посвященных.
Посмотрим, что принесет Марк. Жаль ночь бессонная получается, а завтра трудный день. Пребывая в размышлениях, я задремал. Меня разбудил поворот ключа и звук открываемой двери.
В камеру вошел майор и сотрудник.
— Все? Прошел проверку? Все мое имущество цело? — задал я вопросы, поднимаясь.
— Да, можете забирать. Мы проявили пленку. Извините, она не вся была с кадрами.
— Ладно, — махнул я рукой, — у вас работа такая, везде высматривать врагов. Не буду я писать на вас жалобу. Я могу идти?
— Нет еще. Надо подписать протокол, — и он достал бланки.
— Э нет. Я ничего подписывать не буду. Образец моего почерка возьмите в отеле. Я не знаю, кто сказал, но мудрый человек. «Если вы слушаете, то не говорите; если вы слушаете и говорите, то не пишите; если вы слушаете, говорите и пишите, то не подписывайте, а если подписали, то потом не удивляйтесь». Хорошо сказано, верно? Так вот я еще хочу удивляться.
— Зря мы его отпускаем, — снова по-арабски сказал сопровождающий майора. — Это он. Больше не кому.
Я внимательно смотрел на них, как бы пытаясь по интонации понять, о чем идет разговор.
— Он ничего не говорил, как к нему относиться? — продолжал младший.
— Он сказал, что можно его чуть-чуть попугать. Не знаю, как его проверяли, но лишь сказали, что этот француз много чего видел и не побежит жаловаться.
Они говорили, стараясь не упоминать имени Омара, чтобы я в любом случае не понял о ком идет речь.
— Так давай попробуем.
— Давай.
Вот сейчас будет самое интересное. Неужели будут что колоть? Это плохо.
Майор попросил принести табурет и предложил мне сесть на него.
— Мы предлагаем вам рассказать, где пленка. Вас опустят, и вы быстро уедете из страны. Спокойно уедете, — вежливо начал майор.
Я понял, что шутки закончились, и решил ничего больше не говорить. Вообще ничего. Он задавал вопросы, угрожал, я хранил молчание. Все что произошло затем, могло показаться неопытному человеку, выбросом эмоций. Сотрудник бросил взгляд на майора, тот понимающе кивнул, и я мгновенно расслабился. Сильный удар свалил меня на пол. Били грамотно — крови и синяков не оставляли. Били по почкам, болезненно, но не до потери сознания. Я молчал, понимая, что у них ничего не получается, а боль я терплю. Им пришлось прекратить. Мне было больно, но я умел расслабляться. Когда мышцы в напряжении, то боль воспринимается сильнее. Поэтому когда человек без чувств, он не так ощущает боль. Он реагирует на удары. Надо уметь тренировать себя.
Их действия результатов не дали, и майор решил прекратить, чтобы я мог в более-менее нормальном виде вернуться в отель.
Меня подняли, набросили куртку и вывели на улицу, дав в руки пакет с моими вещами.
— Проваливай, лягушатник, — сказал мне писарь, — если бы моя воля, ты бы отсюда просто так не вышел и все подписал.
— И не надейся.
— Иди, давай, — он толкнул меня в спину.
На улице было пустынно и уже светло. Посмотрев на часы, я узнал, что уже пять часов. Я пошел вдоль улицы и остановил проходящее мимо такси. Администратор, увидев меня, тихо ойкнул, а я, посмотрев на себя в зеркало за его спиной, увидел свой помятый образ, но без синяков.
— Я же сказал, что вернусь, — обратился я, к молча стоящему администратору. — Разбудите меня в двенадцать, — попросил я его, и, получив ключи, поднялся в номер. Разделся, встал под душ, смывая запахи подвала, а затем прошел к кровати и рухнул на нее, засыпая.
Глава 9
Разбудил меня телефонный звонок. Я не сразу услышал его трель, но в голове звучал его надоедливый звук, который старался вывести меня из объятий сна. Я открыл глаза, сон испарился, как утренний туман и настоящее стало реальным. Телефон, стоящий на тумбочке не прекращал мешать мне. Протянув руку, я взял трубку, и вяло произнес:
— Слушаю.
— Вы просили вас разбудить, — извиняющимся тоном голоса администратора сообщила мне трубка.
— Спасибо, — и я положил ее на место.
Они выполнили свою работу, а мне пора было выполнять свою. Я здесь всего третий день, а событий хватит на месяц. Мне не нравилось, что они развиваются так стремительно, не оставляя времени на размышления и осмысливание своих шагов. В моих поступках если и была последовательность, то обусловлена она была в первую очередь подсознанием, основанным на опыте. Это был инстинкт самосохранения.
