Дэниел Сильва - Под конвоем лжи
— И в 1943 году, когда было принято решение о проведении высадки войск в Нормандии с помощью искусственной гавани, британские и американские разведчики обратились к Питеру Джордану с просьбой взяться за это дело.
— Да. Если уж быть точными, то в октябре сорок третьего.
— Его кандидатура оказалась идеальной для всего плана, — сказан Вайкери. — Это был инженер как раз такого сорта, какой необходим для столь крупного проекта. Он был широко известен и пользовался большим уважением в своей области. Все нацисты, я думаю, сразу кинулись в библиотеки, чтобы прочитать о его достижениях. Смерть жены повысила его уязвимость. Значит, в конце 1943 года вы направили Хардиджена на встречу с контролирующим офицером абвера, чтобы тот рассказал о Питере Джордане. И много ли вы тогда им сообщили?
— Только то, что Джордан участвует в работе над большим строительным проектом, связанным с вторжением. Мы также намекнули на его «уязвимость», как вы выразились. Абвер проглотил наживку. Мюллер выложил ее Канарису, и Канарис передал Фогелю.
— Выходит, что это было всего лишь сложной интригой, направленной на то, чтобы всучить абверу фальшивые сведения. А Питер Джордан оказался тем самым хрестоматийным козленком, которого привязывают в джунглях, чтобы приманить тигра.
— Совершенно верно. Первые документы, связанные с проектом, были специально сделаны неоднозначными. Они предоставляли возможность для различных интерпретаций и дебатов. Элементы «Фениксы» могли быть и деталями искусственной гавани, и плавучими островами для размещения зенитных батарей. Мы хотели, чтобы они заспорили, передрались, вцепились друг другу в глотки. Помните, что говорил ваш Сун-цзу?
— «Смутить, развратить, посеять внутренние разногласия среди предводителей врага...»
— Совершенно верно. Мы рассчитывали усилить трения между СД и абвером. При этом мы не хотели слишком уж облегчать их задачи. Постепенно документы операции «Литавры» кусочек за кусочком проясняли картину, а ведь эту картину разворачивали перед Гитлером лично.
— Но зачем были нужны такие большие хлопоты? Почему нельзя было просто использовать одного из тех агентов, которые уже работали на нас? Или одного из фиктивных агентов? Зачем понадобился живой инженер? Ведь вполне можно было обойтись тряпичной куклой.
— По двум причинам, — с готовностью отозвался Бутби. — Во-первых, это было бы слишком легко. Мы хотели заставить их хорошенько потрудиться. Нужно было исподволь подталкивать их мысли в определенном направлении. Мы хотели, чтобы они не сомневались в том, что сами приняли решение начать разработку Джордана. Вы же знаете главную мантру «двойного креста»: то, что слишком легко дается, может быть с той же легкостью отвергнуто. Поэтому была выстроена длинная цепь, по которой, звено за звеном, и шла запушенная нами информация: от Хардиджена к Мюллеру, от Мюллера к Канарису, от Канариса к Фогелю и от Фогеля к Кэтрин Блэйк.
— Впечатляет, — признался Вайкери. — А какова же вторая причина?
— Вторая причина состоит в том, что мы в конце 1943 года узнали, что переловили не всех немецких шпионов, работавших в Великобритании. Мы узнали о существовании Курта Фогеля, узнали о его сети и узнали, что один из его агентов — женщина. Но перед нами стояла серьезная проблема. Фогель предпринимал такие меры предосторожности, внедряя к нам своих агентов, что мы не могли не только накрыть их, но даже определить их местонахождение. Вы ведь помните, что нам нужно было раскочегарить на полные обороты операцию «Конвой» и обрушить на немцев целую лавину дезинформации. Но мы не могли чувствовать себя спокойно, зная о том, что в стране продолжают работу неизвестные нам агенты. Было необходимо выявить всех до единого. В противном случае у нас не было бы уверенности, что немцы не будут получать сведений, противоречащих целям «Конвоя».
— Как вы узнали о сети Фогеля?
— Нам о ней сообщили.
— Кто же?
Бутби сделал несколько шагов молча, с величайшим любопытством рассматривая испачканные грязью носки своих сапог.
— Нам сообщил об этой сети адмирал Вильгельм Канарис, — сказал он наконец.
— Канарис?!
— Естественно, через одного из своих эмиссаров. Это было в сорок третьем, в конце лета. Возможно, это вас сильно удивит, но Канарис был одним из предводителей Schwarze Kapelle. Он хотел получить от Мензайса и Интеллидженс Сервис поддержку, чтобы свергнуть Гитлера и закончить войну. В знак своей доброй воли он сообщил Мензайсу о существовании сети Фогеля. Мензайс проинформировал об этом Службу безопасности, и уже вместе мы придумали схему «Литавры».
— Начальник разведки Гитлера — предатель. Замечательно. И вы, естественно, все это знали. Знали уже тогда, когда меня назначили вести это дело. Та ваша речь о предстоящем вторжении и планах дезинформации... Она была заблаговременно подготовлена для того, чтобы гарантировать мою слепую лояльность. Дать мне дополнительную мотивацию и сориентировать в нужном вам направлении.
— Да, боюсь, что так.
— Выходит, у операции было две цели: обмануть их насчет целей «Шелковицы» и одновременно вытащить на свет божий агентов Фогеля, чтобы мы могли их нейтрализовать.
— Да, — согласился Бутби. — Была еще и третья цель: подбросить Канарису хороший материал, чтобы его не потащили на плаху. Нам меньше всего было нужно, чтобы разведка перешла в руки Шелленберга и Гиммлера. Ведь абвер был полностью парализован, и его работа фактически направлялась нами. Мы знали, что, если организацию возглавит Шелленберг, он прежде всего займется проверкой всего, что делал Канарис. Но тут мы, увы, оплошали. Канариса сбросили, и Шелленберг наконец-то подчинил себе абвер.
— Если так, то почему же операции «двойной крест» и «Конвой» не пошли прахом с падением Канариса?
— О, Шелленберга куда больше интересовало наведение порядка в своей новой империи, чем засылка в Англию новых агентов. Он был занят организационными перестановками, реорганизацией отделов, изучением личных дел сотрудников и тому подобными вещами. За пределами страны он сместил, а в значительной части уничтожил опытных офицеров разведки, верных Канарису, и заменял их неопытными ищейками, преданными национал-социалистической партии и СС. Тем временем офицеры-оперативники в штабе абвера шли на все, чтобы доказать, что агенты, действующие в Великобритании, живы, здоровы, свободны и поставляют подлинную информацию. Причина проста: это был для них вопрос жизни и смерти. Если бы они признались, что их агенты работают на противника, то отправились бы с первым поездом на восток. Или куда похуже.
Некоторое время они шли молча. Вайкери поспешно приводил в порядок всю новую для него информацию. У него кружилась голова. У него возникла тысяча вопросов, и он боялся, что Бутби в любую секунду может замкнуться и оборвать этот разговор. Поэтому он выстроил вопросы в порядке важности, обуздав свои кипящие эмоции. На солнце набежало облако, и сразу сделалось прохладно.
— И это сработало? — спросил он.
— Да, причем блестяще.
— А как же радиовыступление лорда Гав-Гав? — Вайкери слышал его своими ушами, сидя в гостиной дома Матильды, и от того, что он тогда услышал, его кинуло в дрожь. «Мы точно знаем, для чего вам нужны эти бетонные коробки. Вы думаете, что вам удастся затопить их у наших берегов и напасть на нас. Что ж, мы хотим помочь вам, парни...»
— Оно вызвало панику в Верховном командовании союзников. По крайней мере, так это выглядело, — самодовольно добавил Бутби. — Лишь очень узкому кругу офицеров было известно о дезинформационной операции «Литавры», и они поняли, что это всего лишь заключительный акт нашего спектакля. Эйзенхауэр телеграфировал в Вашингтон и попросил прислать пятьдесят конвойных судов, чтобы спасать команды в том случае, если наши «Шелковицы» будут потоплены во время переправы через Канал. Мы удостоверились в том, что немцы знают об этом. Тэйт, наш двойной агент с фиктивным источником в ГШСЭС, передал информацию о запросе Эйзенхауэра своему диспетчеру из абвера. Через несколько дней японский посол совершил поездку по побережью Франции, осматривая сооружения береговой обороны, и имел беседу с Рундштедтом. Рундштедт рассказал ему о «Шелковице» и объяснил, что агент абвера, дескать, выяснил, что это плавучие зенитные дивизионы. Посол переслал эту информацию своему правительству в Токио. Эта радиограмма, как и все остальные сообщения японского посольства, была перехвачена и расшифрована. И тогда мы узнали точно, что наши «Литавры» гремят вовсю.
— Кто руководил всей операцией?
— МИ-6, естественно. Они ее задумали, они ее начали, и у нас не было никаких оснований пытаться вырвать ее у них.
— Кто знал о ней в отделе?
— Я, генеральный и Мастермэн из Комитета «двойного креста».
— А кто занимался координацией?
