Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)
– Благодарю вас, Марио. Вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?
– Вовсе нет, синьор.
– Не исключено, что вам придется наведаться в Рим...
– А мне кажется, нам надо вернуться в Париж, – вновь закашлялся Дефацио.
– Очень хорошо, – согласился граф, теперь обращаясь к Дефацио и его кузену, но явно отдавая предпочтение Марио. – Может, вам и удастся подстрелить эту троицу из снайперской винтовки, но к их телам вам не подобраться, потому что их будут караулить русские. Они откроют огонь, как только заметят вас, уверенные, что вы – люди Шакала.
– Тогда надо устроить какую-то отвлекающую суматоху, – сказал Марио. – Скажем, такой симпатичный пожар в их доме... Мне приходилось это делать: в суматохе, когда повсюду пожарные машины, воют полицейские сирены, снуют люди, царит неразбериха, легко нажать на курок и выполнить задание.
– Прекрасный план, Марио! Но русские все равно остаются.
– Мы всех их перебьем! – крикнул Дефацио.
– Вас всего двое, – сказал граф, – а в Барбизоне их по крайней мере трое, не говоря уже об отеле, где остановились калека и доктор.
– Значит, надо превзойти их по численности. – Дефацио вытер тыльной стороной ладони пот со лба. – Сначала мы ударим по этому Барбизону, верно?!
– Но вас всего двое, – повторила графиня.
– А ваши люди! – воскликнул Дефацио. – Мы используем несколько человек... За это я заплачу дополнительно. Граф покачал головой и тихо сказал:
– Мы не пойдем на войну с Шакалом. Таковы полученные мной инструкции...
– Чертовы ублюдки!
– Какое оригинальное замечание, особенно в ваших устах, – усмехнувшись, заметила графиня.
– Вероятно, наши боссы не столь щедры, как ваши, – продолжил граф. – Мы готовы к сотрудничеству, но только до определенного предела.
– Вы никогда больше не сделаете ни одной поставки ни в Нью-Йорк, ни в Филадельфию, ни в Чикаго!
– Пусть эти вопросы обсуждают наши боссы. Вы согласны? Внезапно раздался стук в дверь – четыре резких, настойчивых удара.
– Avanti, – крикнул граф, вытаскивая из-за пояса автоматический пистолет; он спрятал его за свисающим краем скатерти и улыбнулся вошедшему владельцу «Тетразини».
– Emergenza[135], – сказал невероятно тучный мужчина, подходя к графу и протягивая ему записку.
– Grazie[136].
Владелец ресторана исчез столь же быстро, как и появился.
– Могу вас поздравить, вероятно, боги Сицилии благоволят вам, – промолвил граф, прочитав записку. – Наш человек сообщает, что интересующие вас люди находятся вне Парижа. По непонятным причинам они без охраны, т. е. практически беззащитны.
– Где?! – вскричал Дефацио, вскакивая со стула. Вместо ответа граф спокойно поджег зажигалкой листок бумаги и бросил его в пепельницу. Марио бросился к пепельнице, но граф, отшвырнув зажигалку, взялся за пистолет.
– Для начала обсудим гонорар, – сказал он, наблюдая, как бумажка превращается в щепотку пепла. – Наши хозяева из Палермо явно не столь щедры, как ваши. Пожалуйста, говорите быстрее, дорога каждая минута.
– Ах ты, ублюдок, мать твою!
– Я не страдаю эдиповым комплексом... Сколько, синьор Дефацио?
– Ну что ж, к делу, – ответил Дефацио, опускаясь на стул. – Триста тысяч долларов каждому.
– Это excremento[137], – заметила графиня. – Попытайтесь еще раз. Секунды переходят в минуты, а вам невыгодно их терять.
– Хорошо! Удваиваю!
– Плюс накладные расходы, – добавила графиня.
– Какие еще расходы, мать их?
– Марио прав, – сказал граф. – Следите за своими выражениями, по крайней мере в присутствии моей жены.
– Вот дерьмо...
– Я предупредил вас, синьор. Расходы составляют дополнительно четверть миллиона...
– Вы спятили!
– Нет, не будьте таким вульгарным. Общая сумма составляет один миллион четыреста пятьдесят тысяч долларов, которые вы должны уплатить согласно инструкции из Нью-Йорка... Если же нет, без вас будут очень скучать в... как же называется это место?.. Бруклин-Хайтс, синьор Дефацио, не так ли?
– Где они, наконец? – выдохнул саро supremo, болезненно переживая поражение.
– На частном аэродроме в Понкарре, примерно в сорока пяти минутах езды от Парижа. Они ждут самолет, который опаздывает из-за метеоусловий и был вынужден совершить посадку в Пуатье. Самолет прибудет не раньше чем через час.
– Вы привезли необходимое нам снаряжение? – быстро спросил Марио.
– Оно здесь, – ответила графиня, указав на черный чемодан.
– Где машина?! – крикнул Дефацио. Марио взял чемодан.
– Ждет, – ответил граф. – Водитель знает маршрут.
– Пошли, кузен. Сегодня наш черед сдавать, и ты сможешь отдать должок.
* * *Аэропорт в Понкарре был почти пустым – только за стойкой в зале ожидания скучал клерк, да авиадиспетчер, которому заплатили сверхурочно, сидел перед радаром в башне на летном поле. Алекс Конклин и Мо Панов немного отстали, а Борн и Мари вышли из здания и направились к летному полю, огражденному металлической сеткой. Полоса для самолета, прибывающего из Пуатье, была окаймлена посадочными огнями.
– Теперь я не задержусь, – сказал Джейсон.
– Все это чертовски глупо, – резко возразила Мари. – Абсолютно все.
– Тебе незачем оставаться, наоборот, ты должна уехать. Быть одной в Париже опасно. Апекс, конечно, прав: если люди Карлоса найдут тебя, ты станешь их заложницей. К чему рисковать?
– Пойми: я умею оставаться незаметной и не хочу быть за десять тысяч миль от тебя. Прости, что скучаю без тебя, мистер Борн, – ты мне небезразличен.
Джейсон взглянул на нее. Слава Богу, подумал он, что мы стоим в тени, и Мари не может видеть выражение моих глаз.
– Так будь же разумной, – отчужденно сказал он и почувствовал фальшь в своих словах. – Нам известно, что Карлос сейчас в Москве и что Крупкин идет за ним по пятам. Завтра Дмитрий перебросит нас туда, и мы будем под защитой КГБ в самом охраняемом городе в мире.
– Тринадцать лет назад тебя уже защищало правительство Соединенных Штатов...
– Это разные вещи. Тогда Шакал точно знал, куда я направляюсь и когда прибуду на место. Сейчас он думает, что мы останемся в Париже, а не отправимся за ним в Москву. Поэтому он приказал своим людям охотиться за нами.
– Чем же вы займетесь в Москве?
– Об этом мы узнаем по прибытии. Но там нам будет лучше, чем в Париже. Крупкину пришлось попотеть. Всех офицеров высшего эшелона с площади Дзержинского, которые говорят по-французски, он взял под наблюдение... По его словам, связного Шакала обязательно найдут. Да, что-то произойдет, у нас все козыри. И только когда мы покончим с Шакалом, я перестану беспокоиться о тебе.
– Это самое приятное, что я услышала от тебя за последние тридцать шесть часов...
– Наверное... Пойми, ты должна быть с детьми... Ты будешь в полной безопасности... и ты нужна детям. Миссис Купер – великолепная женщина, но она им не мать. Кроме того, твой брат, наверное, дал Джеми попробовать кубинские сигары и сыграл с ним в «монополию» на настоящие деньги.
Мари, взглянув на мужа, рассмеялась и сказала:
– Спасибо, что рассмешил меня... Мне это так нужно сейчас.
– Вероятно, это правда – я имею в виду твоего братца. Если среди персонала есть хорошенькие девушки, то вполне возможно, что наш сын уже лишился невинности.
Мари хихикнула и сказала:
– Мне действительно нельзя с тобой спорить, Дэвид.
– А ведь ты спорила бы, если бы нашла, к чему прицепиться, доктор Сен-Жак. За тринадцать лет я это прекрасно понял...
– И все равно я против этого сумасшедшего маршрута. Сначала в Марсель, потом в Лондон и только оттуда самолетом в Вашингтон. Намного проще было бы лететь в Штаты из Орли.
– Это придумал Питер Холланд. Он будет встречать тебя – тогда и спросишь его: по телефону он не был особенно разговорчив. Подозреваю, он не хочет иметь дела с французскими властями. Наверное, боится, что люди узнают... Женщина, которая летит простым рейсом под самым обыкновенным именем, – пожалуй, это лучше всего.
– Я проведу больше времени в аэропортах, чем в воздухе.
– Возможно. Поэтому прикрывай колени... и держи в руках Библию.
– Благодарю за ценный совет, – сказала Мари, касаясь его лица. – Ты верен себе, Дэвид.
– Что? – Борн не отреагировал на ласку.
– Ничего... Сделай мне одолжение, пожалуйста...
– Что еще? – отчужденно спросил Джейсон.
– Вернись ко мне прежним Дэвидом.
– Давай узнаем, как там с самолетом. – Борн резко сменил тему разговора и, поддерживая Мари за локоть, повел ее в зал ожидания.
Я старею... И не могу долго быть тем, кем уже не являюсь. Хамелеон исчезает, воображение тоже уже не то, что было раньше. Но я не могу останавливаться. Только не теперь! Пойди прочь, Дэвид Уэбб!
Едва они вошли в зал ожидания, на стойке зазвонил телефон. «Да?» – Клерк держал трубку не больше пяти секунд. Повесив ее, он сказал четверым заинтересованным в его сообщении людям:
