Гэвин Лайалл - Очень опасная игра
Но сколько это может продолжаться, Кэри? До тех пор, пока руки однажды не промахнутся. Только малюсенький малозначительный промах — для начала. А пока ты знаешь, что живешь в кредит у времени. Давно? В будущем году мне будет уже сорок. И позади летных часов больше, чем можно ожидать впереди. Я уже одолел перевал, как одолел его этот год. Теперь остался только длинный пологий спуск к зиме.
Долго еще?
Только следующее лето — вот все, что тебе нужно. Потому что именно тем летом ты пролетишь над горой из никеля. И заработаешь большие деньги, и станешь знаменит; и тогда можно выбросить все это старое дерьмо, нанять пару замечательных, безопасных двухмоторных самолетов-разведчиков, и молодые, умные пилоты с ясными глазами будут летать на них. И Билл Кэри сможет сидеть за столом мореного дуба в Хельсинки, или Лондоне, или, на худой конец, в Торонто, потягивая спиртное и сразу после завтрака, и позже, а при желании — до полной невменяемости.
Сегодня же все явно пошло наперекосяк. С утра возникли проблемы с моей головой, потом не появился в условленное время Микко, и в довершение всего последний прогноз обещал сильный северный ветер.
Я кое-как заставил «Бивер» оторваться от земли и направил его на юг. Когда ведешь разведку без помощника, тут уж не до смеха. На «Бивере» нет автопилота, так что приходится настраивать триммеры на режим полета с утяжеленным носом и потом ползать по кабине, надеясь, что твои перемещения не нарушат балансировку всего самолета.
Затем все, что от тебя требуется, это включить самописцы сцинтиллометра и магнитометра, раскрутить лебедку, которая опускает магнитометр через грузовой люк, чтобы он оказался на достаточном расстоянии от самолета, исключающем воздействие его металлической обшивки, удостовериться, что самописцы прогрелись и работают как следует, — и тут же быстро ползти вперед, чтобы предотвратить переход самолета в пике или штопор.
И все это с похмелья, когда небо с овчинку кажется.
Затем попасть в обследуемый район, сделать контрольный проход над точкой с известным магнитным уровнем, вернуться обратно и забраться чуть-чуть повыше, сбегать в хвост — убедиться, что с аппаратурой все в порядке и графики показывают то, что нужно.
Шторм где-то на востоке пересекает русскую границу, отчего возникают электрические помехи. Сильный северный ветер все время напоминает о себе, чтоб ты не задремал. Я только что выбрался из обследуемого района и собирался повернуть на север, когда диспетчерская Рованиеми вышла в эфир, вызывая меня. С радиовызовами я всегда очень осторожен, где-то на уровне инстинкта, мне требовалась секунда или две, чтобы сообразить, могу ли я ответить и не засветиться, если нахожусь в запретной зоне.
Из Рованиеми сообщали, что меня ждет работа.
Я спросил, кто меня фрахтует и в чем состоит предстоящая работа. Диспетчерская ответила, что у них находится молодая леди, которая желает, чтобы я отвез ее куда-то. Я поинтересовался, знает ли она, во что ей это обойдется. После паузы последовал ответ:
— Ей безразлично, сколько это будет стоить.
Такие молодые леди мне нравятся. Я развернулся и направил машину на юго-запад.
Поле аэропорта, как всегда, было мешаниной песка и глины, все с тем же деревянным настилом, проложенным через грязное месиво к постройкам.
Она ждала меня в конце настила. Щегольской багаж из белой кожи был сложен тут же. Во всем этом было что-то знакомое, состояние моего организма даже усиливало это впечатление, и я должен был догадаться, но не догадался.
Женщина была миниатюрной и пропорционально сложенной, насколько я мог судить, учитывая прямое пальто в три четверти из светло-голубой кожи. Лет тридцати плюс еще год-два. Лицо из тех, что никогда не располнеют, острые скулы и большие серые глаза, рот чуточку шире, чем нужно бы. Прямые шелковистые волосы зачесаны назад и собраны в пучок.
Она вздернула свой маленький упругий подбородок, как только я приблизился к концу настила, и спросила:
— Мистер Билл Кэри?
— Да.
Акцент мне показался тоже знакомым.
— Я полагаю, вы знаете, где мой брат. Думаю, именно вы отвезли его куда-то. И я хочу, чтобы вы доставили меня туда же.
Я держался на некотором расстоянии, изучая ее.
Серебристо-белый шелковый шарф, заполнявший вырез пальто, был скреплен чем-то вроде викторианской шляпной булавки, увенчанной жемчужиной. По такой же жемчужине торчало в ушах. Она выглядела весьма состоятельной, как и ее брат. И для нее тоже все было само собой разумеющимся. Но для меня она становилась еще одной проблемой. Мне вспомнилась оброненная Хоумером фраза: «Обычно меня отыскивают». Мог бы хоть предупредить, кто его обычно ищет и каким образом они разыскивают пилота, к услугам которого он прибег.
— Вы — мисс Хоумер, не так ли? — спросил я, предъявляя свой младший козырь.
— Я была мисс Хоумер. Теперь я миссис Элис Бикман.
— Простите, ваш муж — тот, кто в настоящее время управляет имением?
Вопрос проскользнул мимо нее и затерялся где-то в грязи, за настилом.
— Итак, можете вы отвезти меня туда сегодня же? — спросила она.
У меня были проблемы с двигателем и с корпусом, барахлил магнитометр. Кроме того, фирма «Билл Кэри» потерпела фиаско в поисках никеля и не имела достаточно денег для покупки нового самолета. Так теперь, ко всему прочему, меня втягивают в семейные дрязги, причем даже не в мои собственные.
— Миссис Бикман, — сказал я, — у меня такое ощущение, что вы разыгрываете эту сцену не в первый раз. Что я должен делать дальше?
В глубине ее серых глаз засверкала каленая сталь.
— Обычно отвечают: «Это не мое дело», и, черт бы всех их побрал, они правы.
— Правильно, миссис Бикман. Вот и мы будем придерживаться этой линии поведения. И еще, я ручаюсь, обычно говорят: «Я слетаю, найду его и спрошу, хочет ли он вас видеть». Верно?
— Что-то вроде этого.
В интонации коротенького ответа угадывалась твердость и острота, которой можно было разрезать алмаз.
— Вот это я и собираюсь сделать, миссис Бикман. А пока я вас доставлю в Ивало, если не возражаете. Я обычно базируюсь там.
— И во что мне это обойдется?
— Полет к нему, если он того захочет, будет стоить вам пятнадцать тысяч финских марок, то есть, скажем, пятьдесят долларов. А в Ивало — по пути домой — бесплатно.
— Вы пренебрегаете своими личными интересами, — сказала она. — Я обычно летаю в здешних местах как минимум за сто долларов.
— Ваш брат уже оплатил полет, миссис Бикман. Частично тем, что не принял сдачу, но в основном другим способом.
В первый раз она отвела от меня взгляд.
— Да… он это умеет.
Резкости в ее голосе как ни бывало.
— Мы вылетим сразу после того, как я схожу узнать, нет ли для него почты.
— Можете не беспокоиться. Я это уже сделала. Единственное, что там было, — письмо, извещавшее его о моем приезде.
Ее багаж загромоздил весь грузовой отсек и солидное пространство за вторым рядом пассажирских кресел. Она заняла кресло справа от меня и застегнула страховочные ремни аккуратно и без суеты; судя по всему, ее знакомство с воздушным транспортом было не хуже, чем у брата. Потом оглядела кабину.
— Довольно дряхлая машина, не правда ли?
— Не так стара, как выглядит. Но побывала в авиакатастрофе.
Она взглянула на меня:
— Это что, часть вашей технологии погружения пассажиров в состояние спокойствия и умиротворения?
— Не я устроил эту аварию, миссис Бикман. Я купил все, что после нее осталось, собрал машину заново по кусочкам.
Она опять огляделась.
— Все-таки в самолете, подержанном и наспех собранном после аварии, у меня не возникает должного чувства уверенности и комфорта. Между искусно перелицованным пальто и самолетом, слепленным доморощенным способом из кусочков, как-никак есть разница, согласитесь.
— По крайней мере всегда пытаюсь в это верить.
Мы с «Бивером» кое-как договорились и, помогая друг другу, оторвались от земли. Я забрался на три тысячи футов и направил машину в Ивало.
После некоторой паузы она спросила:
— Когда вы собираетесь к брату?
— Могу заскочить сегодня днем.
Я закурил, она от сигареты отказалась, но затем достала пачку «Честерфилда» и резким движением запястья выбила одну, прикурив от хромированной зажигалки.
Мы немножко пролетели, и я спросил:
— Миссис Бикман, что, по-вашему, я должен сказать, когда его увижу?
— Только то, что я здесь и хочу его видеть. — Она повернулась и окинула меня холодным взглядом. — Я предпочла бы сказать это сама. И если говорить прямо, не вижу, какое вы имеете к этому отношение.
Я кивнул.
— Я просто подумал — на случай, если вы попытаетесь забрать его домой, — что он, как все американцы, имеет право на жизнь, свободу и охоту на медведей.
