Чингиз Абдуллаев - Прайс-лист для издателя
– И установите за ним наблюдение, – приказал начальник полиции. – Я даже не знаю, как вас благодарить, профессор. Если окажется, что убийца – Рамирес, мы будем считать, что все лавры нашего успеха должны достаться именно вам.
– Мы пока ничего не знаем, – напомнил Дюнуа. – Давайте подождем до завтра.
На этом их импровизированное совещание закончилось. Дронго вышел из комнаты первым, за ним – профессор.
– Ты становишься более нетерпимым, – заметил он.
– К дуракам и болтунам, – согласился Дронго. – Они искали почти полтора дня – и ничего не нашли. А в помещениях функционировали более восьмидесяти камер для наблюдения за гостями. Нужно было работать более внимательно.
– Это уже возраст, – усмехнулся Дюнуа. – Раньше ты был гораздо терпимее.
Дронго пожал ему руку на прощание и пошел к выходу. Спустившись по эскалатору, он протянул свой пропуск охраннику, который приложил его к считывающему устройству и вернул гостю. Когда Дронго вышел из здания, он услышал за спиной свое имя и обернулся. К нему спешила София Милоевич. Она была в черном тренче от ставшей чрезвычайно известной в последние годы английской фирмы. Еще десять лет назад такая вещь была синонимом нищеты и неудач, а эту характерную клетку обычно носили бомжи и люмпены. А теперь стала настолько популярной, что только очень обеспеченные люди могли позволить себе вещи с этим лейблом. София была одета именно в такой плащ.
– Извините, – сказала она, подходя ближе, – я звонила отцу в Белград. Он у нас известный журналист, руководитель нашей общеполитической газеты.
– Очень хорошо. Значит, мы с ним почти коллеги.
– Я не об этом, – отмахнулась она. – Дело в том, что мой отец просидел на процессе все дни, от начала и до конца. И он, оказывается, знает о сделке, которую заключил Петкович с судьями и прокурорами. Я хотела увидеть вас и извиниться.
– Не стоит, – покачал головой Дронго, – вы же мне не поверили.
– А вы бы поверили в такую чудовищную новость? Может, мне хотелось верить в их правду и не верить в вашу? – резко спросила София. – Ведь одно дело – знать, что твоя сестра умница и красавица, а ее муж всего лишь поступил как настоящий мужчина, защищая ее честь; и совсем другое – что твоя старшая сестра не самый идеальный образец добродетели, а ее муж просто законченный подлец и негодяй. Вам хотелось, чтобы я выбрала второй вариант?
– В любом случае лучше знать правду, – строго заметил Дронго. – Где вы живете? В «Марриотте»?
– Нет, конечно, – усмехнулась она. – Не забывайте, что мы приехали сюда в командировку от нашего государства, и нам не выдают денег на подобные расходы. Почти все югославские делегации живут в Майнце. Либо в «Ибисе», либо в других не очень дорогих отелях. Я немного доплачиваю и живу в «Кантеле», это недалеко от железнодорожного вокзала. Мне повезло больше, чем другим, – у меня отец достаточно состоятельный человек.
– И вы не замужем?
– Развелась шесть лет назад. Он был дипломатом, специалистом по Скандинавии.
– У вас есть дети?
– Есть, дочь. Ей уже десять. Она живет с отцом. Вы не сказали, что принимаете мои извинения.
– Конечно, принимаю. Идемте дальше, я провожу вас до вокзала. Здесь совсем недалеко.
– Идемте, – согласилась София.
Они прошли дальше, направляясь к центральному железнодорожному вокзалу, откуда уходили скоростные поезда и электрички до Майнца.
– Мне всегда не очень нравился Драган, – задумчиво произнесла София, – но я не могла даже предположить, что он способен на подобное чудовищное преступление. Неужели он действительно спланировал и осуществил это убийство?
– Да, – кивнул Дронго, – все было именно так. Отдаю должное вашей смелости, не каждая женщина на вашем месте захотела бы узнать правду. И тем более не каждая подошла бы извиниться.
– Почему? Я искренне считала, что была права, а теперь понимаю, что вела себя как настоящая дурочка. Немного обидно.
– Вы поступили как сильная женщина, – возразил Дронго. – И давайте больше не будем об этом вспоминать. Мне действительно жаль вашу старшую сестру, которая невольно оказалась заложницей преступных намерений своего мужа. Я даже уверен, что она поняла, в какую яму он ее загнал. И полагаю, что, выйдя на свободу, она никогда ему не простит, что потеряла несколько лет своей жизни по его прихоти.
– Посмотрим, – мрачно высказалась София. – А вчера действительно кого-то убили?
– Да. Издателя из Майнца. Как раз из того города, в котором вы остановились. Он женат на немке и считался гражданином Германии, но на самом деле он бывший гражданин Сербии, хотя родился в Сараево.
– Как его звали?
– Марко Табакович.
– Никогда не слышала о таком.
– Вы с ним встречались и даже разговаривали.
– Откуда вы знаете? – удивилась София.
– Видел пленку с камеры наблюдения. Сначала он разговаривал с руководителем вашей делегации, потом подошел к вам и о чем-то спросил.
– Он представился? Назвал свое имя?
– Полагаю, что нет. А если и назвал, то, скорее всего, свое немецкое имя – Марк Ламбрехт. Не запомнили?
– Нет. Точно не помню.
– Он подходил к вашему павильону вчера утром. Немного хромал, и у него был характерный заметный шрам у левого глаза.
– Шрам? – Она даже остановилась. – Да, я помню такого. Он вчера действительно к нам подходил. Я еще подумала, что он наверняка попал в автомобильную катастрофу, но сумел выжить и даже сохранил глаз.
– Это был шрам от пули. Ему тогда действительно повезло. А вот вчера – не очень…
– Да, теперь я его вспомнила. И его вчера убили?
– Кто-то вошел в туалет и перерезал ему горло.
– Какой ужас! Люди иногда бывают так жестоки… – София снова остановилась и посмотрела на Дронго. – Вы, наверное, сразу вспомнили о муже моей сестры.
– Он был не жестоким, а просто очень расчетливым. Получил довольно большие деньги за убийство вице-премьера и срыв переговоров.
– Вице-премьер, которого убили, тоже не был ангелом, – заметила София, – о его похождениях знал весь Белград.
– За это не убивают, – возразил Дронго.
– Возможно. Но человек, особенно такого ранга, обязан вести себя адекватно.
– Если вы собираетесь читать мне лекцию по нравственности, то я не самая лучшая аудитория, – признался Дронго.
– Почему? Мне казалось, что вы гордитесь своей миссией, которую несете с таким достоинством.
– Не миссией, а скорее тяжелой работой. Представьте на одну минуту, с каким количеством мерзавцев и подлецов мне пришлось общаться, разоблачая их замыслы и планы. Это даже физически тяжело, знать изнанку человеческих душ. Моя профессия приучила меня к мысли, что ангелов вообще нет, они бывают только на небесах. Но и черти водятся только в преисподней. А на земле живут обычные люди, со своими слабостями и недостатками. Немного тщеславные, завистливые, самонадеянные и всегда очень разные. В каждом есть что-то светлое и темное, что-то плохое и хорошее одновременно. Это только в книгах и фильмах есть законченные негодяи и идеальные существа. В жизни так не бывает. Поэтому мораль – понятие достаточно зыбкое. Нужно руководствоваться принципом: не делай другим того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе, и соблюдай общепринятые правила приличия. Хотя, повторяю, для разных людей они могут быть различными.
– Я вас не совсем понимаю. По-моему, моральные нормы везде одинаковые.
– Не везде, – улыбнулся Дронго. – У эскимосов, например, считается нормальным предложить свою жену на ночь путнику, случайно зашедшему в их и€глу. Понятно, что таковы суровые правила выживания этого народа, и мораль несколько видоизменилась. Или в Германии приняты общие сауны, куда соседи могут ходить, не стесняясь наготы друг друга и своих жен. Если об этом рассказать в мусульманской стране, вас могут даже убить за один такой рассказ. Зато в некоторых мусульманских странах еще сохраняется дикий обычай «енге», когда специальная женщина достает простыню из-под невесты во время первой брачной ночи, чтобы удостовериться в ее девственности. И так далее, и тому подобное. На некоторых островах Полинезии отец должен лишить девственности свою дочь. Даже для просвященных французов или немцев это может показаться слишком невероятным и диким актом. Поэтому в каждом обществе существует своя мораль и свои нравственные установки. Но общее правило должно быть незыблемым – не вреди людям, не делай ничего плохого, старайся соблюдать обычаи той местности и того народа, где ты живешь. Между прочим, сын канцлера Гельмута Коля, который был еще и многолетним лидером партии христианских демократов, полюбил мусульманку-турчанку. И тогда его отец решил поступить по правилам мусульманского турецкого общества – он полетел в Стамбул, чтобы получить согласие отца невесты на брак с его сыном. Вот такое уважительное отношение к обычаям и правилам другого народа. Или турецкий посол в Москве, женатый на очаровательной эфиопке, рассказывал мне, что для получения согласия он обязан был поцеловать колено старейшине ее рода. Что он и сделал.
