Джон Ле Карре - Шпион, вернувшийся с холода
– Ладно, – буркнул Лимас и повесил трубку. С похмелья у него трещала голова.
Кифер, должно быть, вызвал такси по телефону, потому что ровно в семь в дверь позвонили.
– Вы собрались? – спросил Кифер.
– У меня нет вещей, только зубная щетка и бритва.
– Об этом уже позаботились. А в остальном вы готовы?
– Думаю, что да, – пожал плечами Лимас. – У вас нет сигарет?
– Нет, – ответил Кифер. – Они найдутся в самолете. Поглядите-ка лучше вот на это.
И он протянул Лимасу британский паспорт. Он был выписан на имя Лимаса с его фотографией и проштемпелеван в углу печатью министерства иностранных дел. Паспорт был не новым, но и не слишком потрепанным; Лимас был охарактеризован в нем как клерк, по семейному положению холостой. Взяв его в руки, Лимас впервые чуть занервничал. Это ведь все равно что жениться: как бы дело ни повернулось, назад дороги уже нет.
– А как насчет денег?
– Они вам не понадобятся. Все предусмотрено.
Глава 8. Мираж
Утро было холодным, легкий туман, липкий и серый, покусывал кожу. Аэропорт напомнил Лимасу дни войны: едва различимые в пелене самолеты терпеливо поджидали свои экипажи, гулкие голоса, внезапный окрик и неуместный тут стук девичьих каблучков по бетону, рев двигателя прямо у тебя над ухом. И повсюду та заговорщицкая атмосфера, которая окутывает людей, поднявшихся до зари, – некое чувство превосходства над всеми остальными, не замечающими, как уходит ночь и наступает утро. Экипаж, несущий на себе печать раннего вставания и утреннего холода, обращался с пассажирами с равнодушием солдат, только что вернувшихся с фронта: презренные смертные – это утро не для них.
Кифер снабдил Лимаса багажом, что было очень предусмотрительно, и Лимас оценил это. Пассажиры без багажа бросаются в глаза, что вовсе не входило в планы Кифера. Они отметились у стойки и направились по указателю к паспортному контролю. Но тут случилась нелепая заминка: они пошли не в том направлении, и Кифер наорал на носильщика. Лимас решил, что Кифер нервничает из-за паспорта – и совершенно напрасно, потому что, на его взгляд, паспорт был в полном порядке.
Паспорта проверял сравнительно молодой плюгавый мужчина в галстуке, какие носят в разведывательных войсках, и с каким-то загадочным значком на лацкане. У него были рыжие усики и областной говор, наверняка причинявший ему неимоверные страдания.
– Надолго едете, сэр? – спросил он Лимаса.
– На пару недель.
– Будьте внимательны, сэр. Ваш паспорт действителен только до тридцать первого.
– Знаю, – сказал Лимас.
Они вместе прошли в зал ожидания. По дороге Лимас заметил:
– А вам, Кифер, палец в рот не клади.
Тот улыбнулся.
– Мы же не можем позволить, чтобы вы пустились во все тяжкие. Это не входит в условия контракта.
Предстояло ждать еще двадцать минут. Они сели за столик и заказали кофе.
– И приберите-ка здесь, – сказал Кифер официанту, указав на грязные чашки и пепельницы на столе.
– Это сделает уборщица, – ответил официант.
– Я сказал, приберите, – сердито повторил Кифер. – Какая гадость, как можно оставлять на столе грязную посуду!
Официант отвернулся и пошел прочь. Но не к стойке и вовсе не затем, чтобы принести кофе. Кифер побелел от гнева.
– Ради Бога, – пробормотал Лимас, – не стоит так расстраиваться. Жизнь коротка.
– Наглый ублюдок, вот он кто! – бросил Кифер.
– Ладно, ладно, устройте скандал. Момент самый подходящий – они запомнят нас на всю жизнь.
Необходимые формальности в гаагском аэропорту оказались очень просты. Кифер вроде бы снова обрел прежнее хладнокровие. Он выглядел очень оживленным и весело болтал, пока они шли от самолета к таможне. Молодой голландский таможенник небрежно осмотрел их багаж и паспорта и сказал на чудовищном гортанном английском:
– Желаю вам хорошо провести время в Нидерландах.
– Спасибо, – ответил Кифер с излишним подобострастием. – Большое спасибо.
Из таможни они прошли по коридору в зал прилета на другом конце аэровокзала. Кифер направился к главному выходу мимо небольших группок туристов, разглядывающих витрины киосков с духами, фотоаппаратами и фруктами. Когда они прошли через стеклянную вертушку, Лимас позволил себе обернуться. У газетного киоска, углубившись в чтение «Континентал дейли мейл» стоял маленький, похожий на лягушку человечек в очках, вид у него был очень серьезный и озабоченный. Он смахивал на чиновника. Или на кого-то в этом роде.
Машина ожидала их на стоянке. «Фольксваген» с нидерландским номером. За рулем сидела женщина, не обратившая на них никакого внимания. Она вела машину очень медленно, неизменно останавливаясь на желтый свет, и Лимас предположил, что таков был приказ и что за ними следует машина сопровождения. Он посмотрел в боковое зеркальце, пытаясь ее высмотреть, но безуспешно. Правда, он заметил черный «пежо» с номером SD, но после поворота за ними следовал только мебельный фургон. Он неплохо знал Гаагу еще со времен войны и сейчас пытался определить, куда они держат путь. Куда-то, решил он, на северо-запад по направлению к Схевенингу. Вскоре остались позади и городские окраины, и они очутились в каком-то пригороде, застроенном виллами, тянущимися вдоль прибрежных дюн.
Здесь они и остановились. Женщина вышла, оставив их в машине, и позвонила в колокольчик у дверей небольшого кремового цвета бунгало. На железной вывеске у входа бледно-голубой готической вязью было выведено: «Мираж». В окошке белело объявление, что свободных мест нет.
Дверь открыла добродушная толстая женщина, сразу же переведшая взор с женщины-водителя на машину. И тотчас же направилась им навстречу, улыбаясь и лучась радостью. Глядя на нее, Лимас вспомнил свою старую тетушку, которая поколачивала его в детстве за разорванные шнурки.
– Как хорошо, что вы приехали! – воскликнула она. – Мы так рады, так рады!
Она прошла следом за ними в бунгало, впереди шел Кифер, за ним Лимас. Лимас оглянулся на дорогу: метрах в трехстах от них припарковался черный автомобиль, не то «фиат», не то «пежо». Из машины вышел мужчина в плаще.
В холле женщина дружески пожала ему руку.
– Добро пожаловать. Добро пожаловать в «Мираж»! Надеюсь, вы хорошо доехали?
– Превосходно, – ответил Лимас.
– Добирались самолетом или пароходом?
– Мы летели, – сказал Кифер. – На редкость удачный рейс.
Он говорил как владелец авиакомпании.
– Я приготовлю вам завтрак, – сказала женщина. – Отменный завтрак по такому случаю. Чего бы вам хотелось?
– Ах, да ради Бога… – вполголоса сказал Лимас, и в этот миг зазвонил колокольчик.
Женщина быстро удалилась в кухню, а Кифер пошел открывать дверь.
Он был в плаще с кожаными пуговицами. Ростом не выше Лимаса, но, пожалуй, постарше. Лимас решил, что ему лет пятьдесят пять. Лицо жесткое, сероватого оттенка, с глубокими морщинами; вероятно, он был военным. Он протянул руку.
– Меня зовут Петерс. – Пальцы были тонкие с ухоженными ногтями. – Хорошо добрались?
– Да, – поспешно ответил Кифер. – Без всяких осложнений.
– Нам с мистером Лимасом нужно многое обсудить. Не думаю, Сэм, что нам понадобится ваша помощь. Вы можете вернуться в город на «фольксвагене».
Кифер улыбнулся. Лимас заметил, что улыбнулся он с облегчением.
– До свидания, Лимас, – сказал Кифер чуть шутливо. – Удачи вам, старина.
Лимас кивнул, игнорируя протянутую ему на прощание руку.
– До свидания, – повторил Кифер и спокойно вышел из дома.
Лимас пошел вслед за Петерсом в комнаты. На окнах висели тяжелые кружевные гардины, причудливо драпированные. Подоконники были уставлены цветочными горшками с большими кактусами, душистым табаком и каким-то любопытным деревцем с широкими, словно резиновыми листьями. Громоздкая мебель в псевдостаринном стиле. В центре комнаты стоял стол, покрытый ржавого цвета скатертью, больше похожей на ковер, возле стола – два резных кресла. Перед каждым из кресел на столе лежала стопка бумаги и карандаш. Сбоку стояли виски и содовая. Петерс смешал им обоим по стаканчику.
– Послушайте, – внезапно сказал Лимас, – теперь мы можем обходиться без лишних церемоний. Понимаете? Мы оба знаем, о чем идет речь, мы оба профессионалы. Вы получили перебежчика по корыстным мотивам – вам повезло. Только, ради Бога, не делайте вид, будто прониклись ко мне внезапной симпатией.
Он, казалось, был на грани нервного срыва и сомневался, сможет ли на ней удержаться.
Петерс кивнул.
– Кифер сказал мне, что вы человек гордый, – бесстрастно заметил Петерс. А потом без улыбки добавил:
– В конце концов, с чего бы иначе вы стали бросаться на бакалейщика?
Лимасу показалось, что Петерс русский, хотя он не мог бы дать стопроцентной гарантии. Его английский был почти безупречен, ему были присущи спокойствие и манеры человека, давно привыкшего к цивилизованному обращению.
