Н. Шпанов - Заговорщики. Перед расплатой
— А если людям, летающим на опытных самолетах, дано задание: ни в коем случае не садиться на нашей территории? — негромко спросил Лао Кэ.
— Даже наверно дано, — проговорил начальник штаба.
— Один не сядет, другой не сядет, а третий и сел! — спокойно возразил Фу. — Приходится рассчитывать на то, что не всякому янки хочется умирать ради прекрасных глаз своих боссов. Но есть слух, что Макарчер прислал в Китай много японских летчиков. Смертники–камикадзе и ради прекрасных глаз дзайбацу или своего микадо почтут за честь вернуться на острова в урне для праха.
— Правильно, товарищ Фу, — кивнув головой, подтвердил Лао Кэ. — У этих нет ни капли ума. Но не все японцы камикадзе. Есть среди них и обыкновенные люди, предпочитающие вернуться к своим семьям живыми и здоровыми, а не горстью пепла. К тому же я уверен, что на опытных "Иксах" летают не японцы, а чистокровные американцы. Макарчер не доверяет японцам, даже если они такие отъявленные негодяи, как воспитанники Хирохито. Да, в "Иксах" сидят янки.
— Если мы будем ждать, пока отыщется такой янки, мы рискуем выполнить наше задание нивесть когда, — сказал Фу. — Я имел только в виду, что одним из наших шансов в выполнении задания командования является и этот. Но расчет мы должны вести на другое: заставить сесть на нашу землю всякого, — при этом слове Фу обвел собеседников строгим взглядом и раздельно повторил: — всякого неприятельского летчика, которого мы увидим в воздухе: будь он гоминдановец, янки или японец. Для этого его нужно поставить в такие условия, чтобы у него не было возможности ни отразить наш натиск, ни вести самому нападение, ни искать поддержки у своих спутников. Поэтому нашим первым и главным шансом на выполнение задания является наша собственная слетанность. Слетанность прежде всего.
— Задание не легкое, — задумчиво проговорил Лао Кэ.
— Командующий сказал, — заметил начальник штаба, — что поэтому–то он и дает его именно нашему полку.
— Отец так и сказал? — спросил командир и, получив в ответ утвердительный кивок головой, с улыбкой поглядел на Фу Би–чена. — Что ж, командующий выбрал мою часть, мне остается выбрать бывшую вашу эскадрилью, Фу.
У Чэна мелькнула мысль, что сейчас–то ему и скажут: "Принять эскадрилью, выполнять задание!" Но вместо этого Лао Кэ сказал своему заместителю:
— И было бы совсем хорошо, если бы повели ее на задание вы.
— Благодарю, — коротко ответил Фу.
Лао Кэ обернулся к разочарованному Чэну.
— Вот все и устроилось, как вы хотели, — сказал он, — прямо в бой.
— Примите двойку второй эскадрильи, — сказал Фу Чэну. — Будете моим правым ведомым.
— Хорошо.
— Для ознакомления с подробностями задания и с моими указаниями явитесь ко мне в одиннадцать часов, — добавил Фу.
Ровно в одиннадцать Чэн пришел к Фу и выслушал его наставления, касающиеся местных условий работы, обстановки на фронте и методики боя, принятой в результате приобретенного здесь опыта. Чем дальше Чэн слушал, тем больше он убеждался, что ему предстояло либо переучиваться воевать, либо вступить в противоречие с командованием и летчиками. Но он держал себя в руках. Он слушал и молчал, полагая, что испытание будет недолгим и не сегодня–завтра он получит вторую эскадрилью. Тогда он на деле покажет Фу…
Пока Джойс проверял принятый им новый самолет, Чэн отправился по площадкам, чтобы познакомиться с летчиками других эскадрилий. Он переходил от самолета к самолету. Летчики встречали его приветливо. Они здоровались так, словно были с ним уже давным–давно знакомы. Разговор вращался вокруг профессионально–злободневных дел либо около быта, сурового, строгого, требовавшего отказа от многих привычек, от самых элементарных удобств.
Чем ближе время подвигалось к полудню, тем тяжелее становилось северянину Чэну. Солнце жгло невыносимо. Горизонт делался все более неверным, трепещущим от потоков поднимающегося с земли раскаленного воздуха. В мутной дали земля сливалась с побелевшим небом.
Преодолевая желание растянуться в траве, Чэн пришел на свою площадку. Тени от крыльев истребителей, под которыми лежали экипажи, становились все короче. Истомленные зноем оружейники и техники безмолвно подвигались вместе с тенью, заботливо уступая самое прохладное место летчику.
Подойдя к одной из машин, Чэн узнал летчика Вэнь И. Тот лежал в куртке, распахнутой на широкой груди, тяжелая голова его опиралась на закинутые под затылок огромные кулаки. От широких штанов раскинутые ноги выглядели необыкновенно массивными.
— Плохая жизнь! — с сокрушением сказал Вэнь И.
— Вам не нравится? — спросил Чэн.
— Худо… — Вэнь И сел и почти уперся головою в крыло своего истребителя. — Разве это жизнь для истребителя?! Пятый день без вылета. Сгнил, честное слово, заживо сгнил. Пятый день никого не сбиваю. Народ вокруг летает, а я…
— Я понимаю.
— В воздух нужно, а мы лежим. — Подумав, повторил сокрушенно: — Лежим!
— Значит, так надо, — сказал Чэн.
— Разве я не понимаю… — Не договорив, Вэнь И опять растянулся в траве и широко раскинул руки.
Но вдруг он выполз из–под крыла и уставился в сторону командного пункта. Чэн глянул туда же и увидел свисающую с неба кудреватую черту ракетного следа. След медленно расплывался прозрачным дымком. Приглядевшись, Вэнь И полез в самолет. Чэн побежал к своей машине.
Через минуту, сидя в кабине истребителя, Чэн застегивал под подбородком шлем. А еще через минуту из–под его винта вырвалась упругая и твердая, как бич, струя воздуха. Она стегнула по траве, и стебли пригнулись к самой земле, затрепетали и скрылись под густою пеленой взлетевшей высокими клубами сухой земли. Чэн двинул сектор и с наслаждением всем существом ощутил, как напрягается машина, как дрожат в жадном нетерпении все ее части. Он поднял руку. Техник скрылся под крылом. Освобожденный от подкладок самолет побежал по аэродрому. Пальцы Чэна ласково обнимали штурвал. Плавно оторвавши хвост, истребитель несся навстречу жаркому горизонту. Летчик покосился на разбегавшийся рядом с ним самолет Фу и потянул ручку на себя.
Уверенно вел свою ясную, торжественную песню мотор; какая–то шальная струйка воздуха озорно посвистывала в щелочке колпака. Вокруг была только прозрачная синева неба. Чэн глубоко вздохнул и забыл обо всем, кроме полета…
Часть ушла на восток. Замер тянувшийся за нею гул моторов. С земли те, у кого зрение было получше, еще могли разобрать, как самолеты, набирая высоту, подстраивались к своим ведущим, потом звенья сходились к комэскам и вся часть исчезала в ослепительном сиянии раскаленного неба.
На земле не осталось теперь и тех крохотных клочков тени, какую давали крылья истребителей. Техники надвинули шапки на глаза и, усевшись в кружок на забрызганной маслом траве, принялись негромко говорить о "своих" летчиках, словно соломенные солдатские вдовы:
— Это мой!
Истребители шли на восток, навстречу быстро набегающим с горизонта облакам. Далеко внизу узкой полоской блеснула Ляохахэ. Зелено–бурые волны пологих сопок потянулись к юго–востоку. По их склонам виднелись желтые черточки взрытой земли — окопы противника. Они тянулись беспорядочными линиями Линий было много. Войска Чан Кай–ши быстро откатывались к морю.
Одной части истребителей предстояло штурмовать наземные войска гоминдановцев, другой прикрывать штурмующих.
Штурмующие стремительно снизились на цель. Сквозь рев моторов и оглушающий свист винтов воздух рванули пулеметные очереди. Словно тысячи пневматических молотков забивали гоминдановскую пехоту в землю. Пехотинцы бестолково метались: одни выскакивали из окопов в поисках места, где можно было бы растянуться, прижавшись к спасительной земле; иные, застигнутые штурмовкой на открытом месте, забивались в окопы, только что оставленные другими. Все, что было живого на оборонительном рубеже противника, искало спасения от струй горячего металла, лившегося с неба.
Высоко барражировали свои истребители прикрытия, чтобы не подпустить к штурмующим истребителей противника.
Наплывающие с востока облака постепенно затянули небо. И вдруг, когда атака уже подходила к концу, откуда ни возьмись, из облака, прямо на головное звено штурмующих вывалился гоминдановский истребитель. Повидимому, вражеский летчик сам не ожидал такой встречи: едва завидев самолеты с опознавательными знаками НОА, он попытался постепенно набрать высоту, чтобы скрыться в облаке. Но путь к облакам был ему отрезан. Звено истребителей НОА гнало его к земле. Все ниже и ниже шел гоминдановец. В поисках спасения он прижал машину к земле, змейкой заметался на бреющем. Ниже уже некуда — вот она, земля!..
Сверху застучали очереди истребителей. Серая машина сделала последнюю попытку вырваться из смертельного кольца преследующих. Напрасно беспощадные очереди резанули ее в лоб, по мотору, по бокам. Охваченный пламенем самолет задрался, как вставший на дыбы смертельно раненный зверь, на миг повис в воздухе, перевернулся. Через несколько секунд столб черного дыма поднимался к небу с того места, где вражеский самолет врезался в землю.
