Душан Калич - Подвиг (Приложение к журналу "Сельская молодежь"), т.6, 1985 г.
Когда он углубился в свои мысли, она вдруг заговорила и застала его врасплох.
— Йозеф, — произнесла она дрожащим голосом и опять замолчала. Лицо ее оставалось бледным, а пальцы с рукоделием застыли. Она с мольбой посмотрела на него своими все еще прекрасными глазами, ожидая, что он скажет ей, о чем думает. — Мне страшно, Йозеф, мне ужасно страшно, — призналась она и сразу же раскаялась, что не сумела сдержаться, и опять ждала, что он ей что-нибудь ответит.
Он молча, потерянно глядел на нее. Обеспокоенная выражением его лица, она стиснула губы, чтобы не сказать еще чего-нибудь такого, думала она, что могло вконец его расстроить. Затем неловкими движениями попыталась вновь взяться за спицы и нитки. Тем временем у входных дверей кто-то звонил и громко стучал, однако они не обратили внимания на шумное заявление о себе неожиданного гостя. Брат и сестра оставались неподвижными в креслах, всецело погруженные в свои мысли, до тех пор, пока в салон не вошла прислуга. И ее появление они заметили лишь тогда, когда она с испугом обратилась к ним:
— Они здесь!..
Прислуга остановилась посреди комнаты бледная, с открытым ртом, словно вдруг задохнувшись.
Брат и сестра одновременно вздрогнули. Первой отозвалась Мария. Крепко сжав подлокотники кресла, исполненная надежды, прерывисто спросила:
— Господи, и он с ними?
Девушка вроде бы пришла в себя, закрыла рот, но вид у нее оставался сконфуженным, очевидно, ее смутил вопрос. Ее блуждающий взгляд встретился со взглядом человека, сидевшего в коляске, тот спросил:
— Это наш Людвиг со своими товарищами?
Девушка перекрестилась.
— Иисус-Мария, герр Йозеф! Разве бы ноги отнялись у меня от страха перед нашими... перед нашим Людвигом?! — Она шагнула ближе к нему и, снизив голос, добавила: — Это они... Те, что приехали на грузовике... Понимаете, герр Йозеф, те страшные люди, из-за которых вы велели мне опустить шторы на окнах и запереть на ключ двери...
Йозеф побледнел и немо смотрел в открытый рот девушки, словно ее слова не доходили до него. А та, глядя то на него, то на его сестру, которая тоже вдруг замерла в своем кресле, продолжала панически рассказывать:
— Вооружены до зубов, герр Йозеф... Они звонили и стучали. Неужели вы не слышали? Шарят по двору и ходят вокруг дома. Если их не впустить, они выломают двери, фрау Мария... Герр Йозеф, я...
Человек в коляске неожиданно поднял голову и, хотя был очень бледен, спокойно сказал:
— Гертруда, откройте двери и проводите этих людей сюда.
Мария изумленно посмотрела на него и покачнулась, готовая упасть, однако так и осталась сидеть, вцепившись руками в корзинку с рукоделием, и чуть слышно произнесла:
— Йозеф...
Девушка стояла неподвижная и испуганная. И ее и Марию из оцепенения вывел треск входных дверей. Мария выпрямилась в кресле, судорожно вздрогнула и, словно освободившись от страха, резко встала:
— Йозеф, я выйду к ним... Им следует сказать, что Йозеф Краус... — Ей не удалось закончить мысль. Она оторопело смотрела на двустворчатые двери салона, которые распахнулись настежь, словно от порыва ветра. Перед ней стояли трое вооруженных людей в полосатой тюремной одежде. От их вида она снова утратила хладнокровие, и ноги у нее подкосились. Чтобы не упасть, она опустилась в кресло, однако как загипнотизированная продолжала смотреть в их страшные лица с неестественно крупными глазами, от холодного, пронизывающего взгляда которых ее охватил озноб и задрожали руки.
В дверях с автоматами наперевес стояли Мигель, Саша и Жильбер.
Старый Йозеф чуть повернул коляску и оказался лицом к лицу с ними. Стараясь, насколько это было в его силах, оставаться спокойным, оглядел их одного за другим и произнес:
— Йозеф Краус, архитектор... Моя сестра, фрау Мария Краус, и наша прислуга... Добрый день... — Заметив, что все трое недоверчиво смотрели на дверь за его спиной, которая вела из салона в другую половину дома, он добавил: — В доме больше никого нет...
Не обращая внимания на это его замечание, Жильбер спросил:
— В каких родственных отношениях вы находитесь с Людвигом Краусом?
Старик распрямил плечи и заметно дрожащим голосом сказал:
— Людвиг — мой сын... Если вы имеете в виду доктора Людвига Крауса.
Сестра его собрала силы, чтобы вмешаться в разговор.
— Йозеф, может быть, господа ищут какого-нибудь другого человека с таким именем, — выдавила она сквозь посиневшие губы и замолчала. Перед пугающими взглядами этих до ужаса огромных глаз она поняла бессмысленность своего замечания. Пауза, наступившая после ее слов, показалась ей мучительно длинной. Если бы в дверях не появился еще один человек, приход которого заставил их отвести глаза от ее лица, она подумала бы, что сердце у нее выскочит из груди. Она воспользовалась возможностью подойти к брату. Стала возле самой коляски и ласково положила руки ему на плечи. Он нежно взял холодные, трясущиеся руки сестры в свои и попытался ее ободрить.
— Может быть, это в самом деле какое-нибудь недоразумение, — прошептал он, улучив момент, пока вошедший Зоран громко по-испански что-то объяснял своим товарищам.
Затем в салоне вновь наступила полная тишина, и глаза всех четырех прожигали лицо человека в коляске и женщины, стоявшей рядом с ним. Никто даже не обратил внимания на прислугу, которая, втянув голову в плечи, жалась к стене в глубине салона.
Зоран шагнул вперед и показал средней величины фотографию в рамке под стеклом — портрет доктора Крауса в гражданском костюме, которого никто из домашних до сих пор не заметил у него в руках.
Человек в коляске, за минуту до этого с огромным облегчением вздохнувший, когда после прихода четвертого эти трое опустили автоматы, снова побледнел, а женщина зашаталась и впилась пальцами в его плечи.
— Эту фотографию ваш товарищ нашел в одной из комнат вашего дома, — сказал Жильбер изменившимся голосом, в котором уже не было следа от прежней суровости. Казалось, он жалел человека в коляске, который больше не спрашивал, почему ищут его сына.
— Это ваш сын?! — неожиданно вмешался Мигель.
— Да, господа... Это мой сын Людвиг, — ответил старик, не отводя взгляда от фотографии. Голос его вдруг на удивление стал спокоен, а слова он произносил четко, словно хотел подчеркнуть, что, как отец, он будет защищать своего сына, все равно из каких соображений эти люди пришли искать его в родительском доме. — Если вам нужен мой Людвиг, здесь вы его не найдете... — продолжил он тем же тоном. — Можете осмотреть каждый уголок моего дома... Как его отец, я имею право знать, почему вы его ищете.
Ободренная поведением брата, Мария опять вмешалась в разговор, однако не слишком кстати:
— Неужели вы в самом деле имели случай познакомиться с нашим Людвигом? Кто бы ни получал от Людвига врачебную помощь, все были ему очень признательны. Наш Людвиг замечательный врач.
В том, как она говорила, не чувствовалось намерения что-то скрыть от них, напротив, она хотела услышать от них что-нибудь о своем племяннике. Она смотрела на Жильбера, потому что ей казалось, он лучше других говорит и понимает по-немецки. И в своем неведении она не уловила настоящего смысла усмешки, появившейся на губах Жильбера, пока он ее внимательно слушал, стараясь вникнуть в каждое слово. Она же, наоборот, эту его улыбку приняла за выражение одобрения. Но тут ее постигло первое разочарование. Вместо человека с буквой Ф перед лагерным номером, чья улыбка вселила немного надежды, что эти страшные люди пришли не со злым умыслом, на очень правильном немецком ей ответил старший из них, глаза которого, как ей показалось, больше других источали ледяной блеск.
— Госпожа, — оборвал ее Мигель строго, — не трудитесь убеждать нас во врачебных способностях Людвига Крауса!
— Значит, вы в самом деле имели возможность... — попыталась она ответить ему, хотя ее уже била дрожь от его взгляда, но брат прервал ее.
— Господин хотел сообщить нам что-то касающееся Людвига, — сказал он громко, с намерением, чтобы Мигель услышал его.
Мигель встретился с его усталым взглядом, в помутневшем блеске которого можно было прочитать испуг — старик боялся услышать правду.
— Омбре, — раздраженно вмешался Зоран на испанском, — говори им не говори, через какую лабораторию этой свиньи мы прошли, они все равно не скажут, где нам его искать... Зря теряем время, омбре!
Жильбер поддержал его:
— От них мы ничего не добьемся.
— Нет, товарищи, им надо все сказать! — вмешался Саша, расстреливая Краусов полным ненависти взглядом. — Все им надо сказать. Отец должен знать, какой у него сын! Скажи им, Мигель, и пусть катятся к черту... Они наших отцов ни за что убивали...
Мигель спокойно всех выслушал и решительно обратился к человеку в коляске:
— Если когда-нибудь вы увидите своего сына, расскажите ему, что мы его искали. Вам не надо запоминать наши лица или номера на нашей одежде. Скажите ему только, что приходили семеро выживших после его опытов... Семеро, помеченных шифром Е-15. Надеюсь, это вы запомните.
![Василь Быков - «Подвиг», 1989 № 05 [Антология]](/uploads/posts/books/147491/147491.jpg)
