Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр

— В каких именно?

— В Индии, Таиланде, Индонезии. Слушай дальше. В 1982 году он оставил государственную службу и занялся бизнесом.

Около десяти лет он занимался предпринимательством, преимущественно торговлей, с теми же странами, где работал в посольствах. Это вполне объяснимо: грех было не использовать наработанные связи. Обороты его торговли точно оценить сложно. В нашей базе данных на этот счет никакой информации нет, и в принципе можно сделать только одно — узнать адрес и на глаз оценить стоимость его дома, машины и так далее. По опыту скажу: когда нет ничего другого, и это может помочь, хотя бы даст толчок размышлениям.

— Насчет дома не знаю, однако, судя по всему, деньги у него есть.

— Вполне вероятно. Теперь главное. Как я уже сказал, четыре года назад Ван Айхен отошел от бизнеса и принял участие в создании известного тебе института. Институт проблем развития — лишь официальное название. С чисто юридической же точки зрения, это заведение является частным фондом. Его декларированная цель — содействие научному обмену стран Европы и Азии. В частности, они дают стипендии голландским ученым для работы в странах Азии и, наоборот, приглашают перспективных исследователей из Азии к нам. Улавливаешь общую линию?

— Все, что Ван Айхен делал последние двадцать с лишним лет, было так или иначе связано с азиатским регионом, и более конкретно — с Южной и Юго-Восточной Азией.

— Да, хотя о скрытых от общих глаз намерениях этого института ничего не известно. Насколько я знаю, внимания правоохранительных органов они пока не привлекали, в скандалах замешаны не были. Вот практически все, что я смог выяснить, не испрашивая специальных санкций у руководства. Чтобы задействовать каналы информации в Министерстве внутренних дел или полиции, мне нужны аргументы, с которыми я пошел бы к главному редактору. Без этого, извини, я действовать не буду у нас и за меньшие провинности людей на улицу выставляли.

— Н-да, действительно не густо. Однако в любом случае это уже что-то, над чем можно поразмыслить. Если я получу дополнительную информацию, дам тебе знать.

— Давай-давай. Единственный совет я не знаю, что у тебя на уме и для чего тебе столь детальные сведения об этом заведении, но не слишком увлекайся поисками. Добывать информацию все равно что откапывать мину в полной темноте. Все идет хорошо, только пока не доберешься до искомого, и это случается обычно весьма внезапно. Что, собственно, произошло, осознаешь уже только когда голова, ноги и руки удаляются друг от друга быстрее звука.

Я окружен милыми и заботливы ми людьми. Становится доброй традицией предостерегать меня от всяческих опасностей и невзгод. Правда, никто еще не делал этого с такой леденящей душу простотой и мрачной доходчивостью, как Якоб.

А журналист сплющивает в толстой стеклянной пепельнице окурок и неторопливо прощается.

— Мы не смогли его найти. Наши люди наблюдали за гостиницей, институтом, железнодорожным вокзалом. Правда, мы никого не расспрашивали — не та ситуация. Но он нигде не появлялся.

Двое сотрудников Ван Айхена отчитывались, не испытывая особых угрызений. Строго говоря, команда была дана слишком поздно: почти через сутки после возможного вылета или невылета Соловьева. Такая фора была непозволительна, и вина в этом лежала прежде всего на их шефе.

Дверь неслышно отворилась и в кабинет проскользнул Азат. Вопросительно посмотрел на Ван Айхена, и в ответ на его молчаливый кивок в сторону кресла, уселся.

Покосившись на пакистанца, говоривший! развел руками:

— Я оставил там людей, но, думаю…

Не извиняясь, Азаз перебил его:

— У коттеджа Шам Шан кто-нибудь дежурит?

Не дождавшись ответа, пакистанец объяснил:

— Джой часто оставалась там ночевать. Когда Соловьев узнает, что произошло, он обязательно приедет туда. Не может не приехать.

Ван Айхен на мгновение прикрыл глаза и кивнул, подтверждая правоту Азата. Тот бросил взгляд на хозяина кабинета и продолжил:

— Но теперь уже упущено слишком много времени. Скорее всего он скрылся у себя на квартире.

В ответ на три вопросительных взгляда пакистанец развел руками:

— Простите, я высказываю догадки, адреса, естественно, не знаю. У него должна быть такая квартира. Он часто ночевал вне гостиницы. Правда, придумал для этого какую-то мифическую официантку. Но это он врал.

Двое стоявших с демонстративным разочарованием посмотрели друг на друга. Перехватив этот обмен взглядами, Азат усмехнулся и заключил:

— Но я хорошо знаю его привычки. Есть места, где он обязательно появится.

Рано утром, позавтракав остатками сыра и кефира, после некоторых размышлений звоню в гостиницу. Как всегда, первой к телефону подходит Лиз: аппарат висит в холле рядом с ее комнатой. Честно говоря, я бы предпочел переговорить с кем-нибудь еще, но выбирать не приходится.

— Лиз, душа моя, у меня появились срочные дела. Так что дня два-три меня не будет. Не беспокойтесь, я скоро появлюсь.

— Дамы не особенно волновались. Ты что, уже пришел в себя и нашел еще какую-нибудь знакомую?

— Как тебе не стыдно. Говорю же, у меня дела. Не забудь передать это в институте. Кстати, Якоб еще в Гааге?

— Да.

— Что там Билл?

— Спрашивал о тебе.

— Я загляну к нему. Обязательно.

Где два-три дня, там и четыре-пять. Так что можно не бояться того, что мен. хватятся в ближайшее время. Но Лиз хороша — какого же она мнения обо мне — «нашел еще какую-нибудь знакомую»!

Следующие три часа у меня уходят на общение с компьютером. Только когда муки творчества наконец приносят, как мне кажется, более или менее приемлемый результат, я соображаю, что принтера у меня нет и распечатать свое произведение я не могу.

Особенно ломать голову не над чем. Есть два выхода — идти покупать самый дешевый принтер или рискнуть добраться до института и распечатать текст там. Учитывая надвигающийся на меня финансовый кризис, выбрасывать на ветер даже полторы-две сотни долларов мне не хочется до крайности. Поэтому без особых размышлений натягиваю джинсы и рубашку и выскакиваю на улицу. Как и прежде, всему миру полностью наплевать на мои жизненные проблемы. С дребезжанием проезжает разбитый черный «рено», бежит подросток. Двое молодых негров с волосами, заплетенными в косички, выгружают из старенького «пежо», причудливо расписанного аэрозольными красками, электрогитары и части ударной установки.

Пойду и я по своим делам. Добираюсь до своей машины и еду в институт. По дороге останавливаюсь у телефона и звоню в гостиницу. Короткий разговор со снявшей трубку Лиз убеждает, что открыто полиция меня еще не ищет. Тем не менее в институт вхожу через боковую дверь, минуя центральный вход. Проблема только в том, что над этой дверью укреплена камера, и если меня кто-нибудь из полиции и ждет в институте, то скорее всего он будет сидеть за стойкой охраны на центральном входе, одновременно обозревая в монитор боковую дверь. Поэтому я дожидаюсь, пока несколько слушателей-чехов, возвращающихся из пивной, подойдут к двери. Они нажимают кнопку, щелкает автоматический замок, открыт ый охранником с центрального пульта, и я вместе с чехами проскальзываю в здание.

Остальное не занимает много времени. В компьютерном зале почти пусто: только в углу трещит клавиатурой незнакомый мне китаец. Распечатываю на принтере две копии своего текста и на ксероксе копирую досье, полученное от Сибилева. После этого быстро покидаю институт через все тот же боковой выход и отправляюсь к себе на квартиру. По дороге заливаю до отказа бензином бак, проверяю масло и накоротке осматриваю двигатель и шины.

За скромным ужином и позже, потягивая бренди и смотря телевизор, отшлифовываю детали моего плана. Наконец глаза начинают слипаться, и я иду спать завтра трудный день.

Утром после легкой зарядки — занятия спортом привили мне отвращение к большим нагрузкам поутру, когда функциональные системы организма еще к этому неготовы, — горячего душа и завтрака спускаюсь вниз и направляюсь на соседнюю улицу к машине. Впервые за последнее время я чувствую себя уверенно: переход от беспорядочного метания, сопровождающегося ударами по голове и другим частям тела, к целенаправленным и агрессивным действиям — это как раз то, что нужно для обретения вновь веры в себя.