Николай Никуляк - Нить курьера
Уже на обратном пути наш новый знакомый, многозначительно подмигнув, заметил, что все в порядке. На этом мы и расстались.
Вернувшись в комендатуру города М., я сразу же взялся за не прочитанные мною последние записки Хохвагена.
Читая его «признания», я все глубже ощущал позор своего поражения.
Десять листов исписанной им бумаги представляли собой
не исповедь, а самое беззастенчивое надувательство. Теперь полностью обнажилась его игра, стала понятной вся его тактика. Например, под заголовком «Немецкие агенты в Харькове» значилась следующая откровенная бессмыслица:
— Один человек моего роста, блондин, глаза серые, работал парикмахером, жил в районе вокзала,
— Хромой на правую ногу, слегка картавил, где работал и жил, не помню;
— Официантка ресторана, блондинка с голубыми глазами, кажется, Валя или Лена, давала ценную информацию, которая в большинстве случаев не подтверждалась…»
Такими сведениями было заполнено несколько страниц.
Теперь мне стало понятно, почему Хохваген так торопился: он понимал, что, если я прочту эту белиберду, совершить побег он уже не сможет.
Я перевернул страницы и в конце последнего листа прочел наспех написанную фразу:
«Заранее извиняюсь за удар, который Вам нанесу сегодня. Но удар будет вознагражден. Ждите, надейтесь, Готтфрид».
— Сволочь! — выругался я, не сумев сдержать чувства досады за свою оплошность.
Просмотрев все бумаги, сразу же засел за составление объяснительной записки на имя Федчука. Горько же было* мне в ту минуту…
Закончив доклад, задумался над тем, что, занявшись делом Хохвагена, уже несколько дней не контролировал патрульную службу в городе, не побывал ни в одной из воинских частей гарнизона. Позвонил Ибрагиму, попросил его пройти; вместе со мной и посмотреть, как работают наши люди.
Домой я возвращался довольно поздно, настроение мое немного поправилось: все наши патрули несли службу бдительно и умело.
В окне моей квартиры горел яркий, приветливый огонек. Переступив-порог, увидел Ольгу. Она стояла посреди комнаты с бокалом тша в руке. Видно, услышав шум машины, приготовилась к встрече.
Я поднял над головой форель, привезенную от соседнего коменданта. Ольга запела:
— Шаланды полные кефали…
— Ты будешь здесь самая веселая и самая красивая, — сказал я.
— Ты шутишь?
— Нет, правда!
— Я бы поверила тебе, если бы… если бы не было на свете зеркал.
— Для меня, — сказал я.
— Ну, тогда это чудесно…
«Вот так быть бы нам всегда вместе, — подумал я, — да только это никак невозможно».
— О чем ты думаешь? — спросила она вдруг.
— Угадай.
— Тебе тяжело?
— Очень.
— Тогда — отдыхать. Больному спать надо.
И я понял, что она все знает. Да, немного сумел я дать Ольге. Заботу. Тревоги. А радости — маловато. Наконец я сказал:
— Ты знаешь, у меня очень большие неприятности по службе.
— Я сразу это почувствовала, — сказала она, — и видела, как ты мучаешься, хотя ты и притворялся довольно искусно, но ведь я научилась тебя хорошо понимать.
И я рассказал ей обо всем, что случилось за последние дни.
— Тебе надо хорошо обдумать завтрашнее объяснение, — ^ сказала она.
— Да, — подтвердил я.
— Тогда отдыхай, а встанешь — хорошо все подумай. Но вину свою отрицать бессмысленно.
— А я и не собираюсь…
Утро выдалось погожее, солнечное. Чистое, без единого облачка, небо сияло над городом. Солнечный свет, процежи- ваясь сквозь листву развесистых тополей, густыми желтыми пятнами ложился на траву, на кусты, на стены.
— Может, поедем вместе? Двоим легче ведь отдуваться, — спросил Ибрагим, ожидавший меня' у автомашины.
— Не надо, дорогой, не надо. Я и сам справлюсь.
— Ну, как говорят, ни пуха, ни пера…
К моему полному изумлению, полковник Федчук встретил меня спокойно и, как мне показалось, даже заботливо. Осведомившись о здоровье и несколько раз перечитав мое объяснение, он с укором сказал:
— Допущенный просчет вам действительно простить трудно. И вы правильно поступаете, когда стремитесь извлечь урок, анализируете ошибки и промахи. Но то, что распустили слюни, это не к месту.
Федчук поднял голову. Глаза его подобрели. Казалось, он в полной мере оценил мое состояние и реакцию на опіибку.
— Слюни распускают, — жестко сказал он, — когда теряется вера в достижение цели, пропадает энергия. Ведь все, в конце концов, зависит от восприятия. Вы испытали первую неудачу и уже думаете, что эта неудача непоправима.
— Мне нелегко просить об отставке, не рассчитавшись с преступником, не взяв реванша, но я исхожу из интересов работы…
— Это правильно. За допущенный вами просчет мы вас, конечно, накажем. Полюбуйтесь, какую бурю вы подняли в австрийском политическом мире.
С этими словами он протянул мне целый ворох газет, страницы которых пестрели громкими сенсационными заголовками: «Странный побег заключенного». «Побег или комбинация?» «Австрийский заключенный бежит с помощью русских». «Стрельба по австрийцу из советской комендатуры». «Новые бесчинства красных дьяволов в своей зоне», — и множество других, повергших меня в полное смятение.
У меня было чувство, будто меня раздевают догола на морозе. Но я обрел хладнокровие и сказал:
— Пока не поздно, я должен доложить, что в конце своих показаний Хохваген сделал приписку. Он написал, что удар, который нанесет мне, окупится какими-то его делами. Вот, посмотрите… — и я. протянул ему исписанные листы.
Федчук очень внимательно несколько раз перечитал записку, о чем-то задумался. Оторвавшись от нее, заговорил:
— Что же, я буду только рад, если этот удар научит вас лучше ориентироваться в обстановке. Да плюс мы еще вас ударим. Так будет лучше…
— За одного битого…
— Да, вы угадали. Теперь о самой записке. Не нравится ома мне. Враг что-то замышляет, на что-то надеется. Записка не случайна. У нас есть кое-какие сведения о предполагаемых акциях, и я вас прошу обо всем, что будет снова возвращать вас к д'елу Хохвагена, докладывать лично мне и без задержки. Ясно?
— Вполне. Хочу вам доложить, что мы уже приобрели наблюдателя по месту жительства семьи Хохвагена. Не может быть, чтобы он там не появился.
— Это вы сделали правильно… Я жду от вас рапорт о задержании преступника. Вот, кажется, все.
— Разрешите идти?
— Да, вот еще… Мне было поручено расследование этого дела, но мне кажется, что вы довольно объективно все изложили в своем объяснении, поэтому мы его и положим в основу выводов. А теперь до свидания.
— До свиданья, — сказал я и, повернувшись по-военному, быстро вышел.
Я несся, как на крыльях. На душе стало легче. Хотелось с удвоенной силой работать и отдать работе себя до конца.
Прошло несколько недель, а приказа о наказании все не было. За это время мы с Ибрагимом отчасти искупили свою вину, задержав еще одного вражеского шпиона, пытавшегося подкупить австрийца, работающего в штабе полотером.
Я начал было уже забывать злополучную историю с Хох- вагеном, но однажды вечером мне доложили, что меня спрашивает какая-то женщина.
Через несколько минут на пороге кабинета появилась худенькая, тщедушная блондинка в запыленной провинциальной одежде.
— Я от Готтфрида, — сказала она, — жена его.
— От кого? — переспросил я, не веря своим ушам.
— От Хохвагена. Вам от него письмо.
С этими словами она запустила руку в корзинку, вытащила детскую кофту, вытряхнула карман, и из него на стол выпала свернутая в трубочку тоненькая бумажка.
— Вот, — сказал она и, смахнув свои вещи в корзину, повернулась к выходу.
— Минутку, предъявите, пожалуйста, документы.
Она вновь запустила руку в корзину и вытащила оттуда паспорт.
Сомнений не было — передо мной стояла жена Хохвагена.
— Может быть, скажете еще что-нибудь?
— Нет, нет, я ничего не знаю.
И она сразу же исчезла, оставив меня в растерянности и тревоге.
Развернув бумажку, я понял, что в моих руках находилось то обещанное, что было названо в приписке Хохвагена «наградой за удар».
«Важное сообщение.Проникнув в круги ваших противников, получил сведения, что на ближайшие дни готовится взрыв в советском верховном комиссариате в «Империале». В обеденный перерыв с помощью одного из лифтеров туда проникает агенту который заложит мину. Завтра, после десяти утра, зайдите в телефонную будку у кафе «Карлсплатц». На сто сорок седьмой странице телефонного справочника увидите пятизначное число. Первые две цифры — число месяца; третья — месяц; четвертая и пятая — время. По этфму вызову приходите в «Шил- лерпарк» на Ринге со стороны госпиталя. Спуститесь по лестнице и-сверните вправо. За кустами в стене парка найдите вставной пустотелый кирпич. Там будут последующие сообщения. Через каждую неделю цифра будет повторяться на третьем листе от предыдущего. Через первый тайник будут указываться другие. Доложите начальству.
