Жерар Вилье - Убить Ганди
— А в остальном все в порядке?
— Все отлично. На этаже есть еще три-четыре женщины, никаких вопросов мне не задавали. Присаживайтесь...
Присесть можно было только на тахту, покрытую простыней сомнительной чистоты и сложенным вчетверо одеялом.
Малко все еще прислушивался к звукам, долетающим снаружи. Видел ли кто-нибудь, как он вошел в комнату женщины? Она нерешительно попросила его:
— Побудьте со мной, мне одной страшно. Здесь все во власти храма. Если они что-нибудь заподозрят...
Она не закончила фразу, но Малко знал, что она имели в виду. Фанатики сикхи не откажут себе в удовольствии подвергнуть пыткам и женщину... Он собирался ответить, как вдруг погас свет. Они замерли. Снаружи доносились мужские голоса; вновь прибывшие спорили о чем-то и никак не могли угомониться. Сейчас не высунешься...
— Надо немного подождать, — шепотом сказала Амарджит. — Какая-нибудь авария. Я включу музыку...
Она достала магнитофон на батарейках и включила его. Тотчас комната наполнилась высокими и мелодичными звуками песнопений. Так читалась Священная Книга. Амарджит повернулась к Малко:
— Расскажите о себе. Кто вы?
— Современный самурай, — ответил он. — Знаю, что это не модно...
— Вовсе нет, — возразила она. — Наоборот...
Они говорили вполголоса, и музыка заглушала их слова. Она попросила объяснить, почему он стал работать на ЦРУ, рассказать о выполненных им заданиях.
И он ей рассказал о своем замке, об Александре, о своей бесконечной игре со смертью, в которой он то и дело рисковал жизнью, отчасти из верности принципам, отчасти из материальных соображений, чтобы жить подобающе своему званию.
— Вы многих убили? — спросила Амарджит.
— Нет, старался избегать этого. Я терпеть не могу насилия, но живу в мире насилия и порой вынужден защищаться. Но всегда глубоко уважал человеческую жизнь.
Они помолчали. С галереи вновь послышались голоса.
— Никак не выйдешь. Придется еще немного подождать, — сказала Амарджит. — Отдохните.
Малко откинулся на жестком ложе, положив голову на сложенное одеяло. Комнату озарила короткая вспышка спички, и в воздухе распространился пряный запах: это. Амарджит зажгла сандаловую палочку.
Говорить ни о чем не хотелось. Мысли его витали где-то далеко. Незаметно он погрузился в приятное забытье.
* * *Что-то теплое прижалось к его губам, и он очнулся. Он не сразу сообразил, что это был медленный и властный поцелуй Амарджит.
Малко открыл глаза. Света все еще не было, но голоса на галерее умолкли. По-прежнему звучала музыка. При свете сандаловой палочки он увидел, что Амарджит стоит перед ним на коленях.
Протянув руку, он ощутил не шелк, а ее теплое тело.
Свою блузку она сняла. Он погладил длинные и упругие соски, затем взял в ладони ее грудь, теплую, гладкую и тяжелую. Попытался опустить руку ниже, но наткнулся на пояс облегающих брючек.
— Тише, — шепнула Амарджит, губами касаясь его рта. — Мы займемся любовью, но на мой манер.
— А как это? — спросил он, обнимая ее за талию.
От ее кожи исходил такой же аромат, как от сандаловой палочки.
— Мы будем следовать тантрическим правилам, — сказала Амарджит, — контролировать и сдерживать себя. Продлим удовольствие и познаем радость только на рассвете.
— Ты думаешь, я смогу? — спросил заинтригованный Малко.
— Если постараешься, сможешь, — ответила она. — А я помогу тебе. Мне вовсе не хочется, чтобы мной овладевали за несколько минут, как девками с Фолкленд-роуд[5].
— Я постараюсь, — пообещал Малко.
Амарджит приблизила губы к его уху:
— Если я в тебе разочаруюсь, ты ко мне никогда больше не прикоснешься.
Назойливая, томная музыка придавала атмосфере еще большую чувственность. Легкие пальцы Амарджит, едва прикасаясь, пробегали по всему его телу, и он не сразу осознал, что, умело возбуждая его смелыми ласками, она успела раздеть его и принялась нежно массировать.
Лишь через полчаса она позволила ему снять с нее одежду. Тут уж и он, в свою очередь, стал ласкать ее тело. Кровь пульсировала в его чреве, и он еле смог сдержаться, когда его рука проникла меж ее ног. Там было горячо и влажно. Она затрепетала, да так сильно, что он решил, будто наступила кульминация. Но внезапно она успокоилась. Он почувствовал, что живот ее втянулся, и она напрягла все мышцы, контролируя себя, чтобы продлить удовольствие. Пальцы ее вцепились в затвердевшую плоть. Она прошептала:
— Тверд, как мрамор Тадж-Махала.
Малко изнемогал и мучительно ожидал, когда он сможет овладеть этим распростертым перед ним телом. Но каждый раз, когда он пытался сделать это, Амарджит отстраняла его.
— Подожди.
Она покрывала его поцелуями, ее язык жалил, как кобра, и словно вызывал в нем электрические разряды. Наконец она приникла губами к низу его живота, и Малко невольно издал отрывистый стон. Он приподнялся всем телом, предчувствуя наслаждение. Но эта чертовка Амарджит отвела голову, и напряжение ослабло.
Ласки ее стали нежнее и спокойнее. Взяв его руку, она положила ее себе на низ живота, словно хотела показать, что она тоже с трудом сдерживает себя.
Постепенно желание вновь стало нарастать. Он забыл про все опасности, подстерегавшие его за дверью, про лежащий рядом пистолет, про сикхов и про ЦРУ. Рот Амарджит опять стал живым и шелковистым вместилищем. С глухим стоном он прижал к себе ее голову.
И тотчас же ее безжалостные пальцы крепко сдавили его отвердевшую плоть у самого основания. У Малко буквально искры посыпались из глаз.
— Будь умницей, — прошептала она, — еще не время.
Сердце бешено колотилось в его груди. Амарджит, по-видимому, почувствовала, что ей удалось довести его до предела. Тогда она легла на него всем телом, сплетая пальцы их рук. Ее язык слегка коснулся его рта, и губы их соединились. Опершись на локти, она стала медленно водить то влево, то вправо свою грудь, касаясь ею груди Малко. Потом, согнув колени, она плотно прижалась к нему низом живота и начала, не торопясь, раскачиваться вперед-назад.
Это было дьявольское испытание. Поработав руками и ртом, она пустила теперь в ход свое тело.
Обняв ее за бедра, Малко попытался перевернуть ее под себя, чтобы, наконец, расправиться с ней по-мужски. Но она воспротивилась.
— Подожди, — шепнула она. — Все получится само собой.
Малко решил стоически выдержать и эту восхитительную пытку. Он взял в ладони груди Амарджит, зажимая между пальцами соски, и по участившемуся дыханию ее понял, что она испытывает такую же блаженную муку.
Прильнув к нему, она прекратила свои ласки. Часа два прошло с тех пор, как они начали эту дьявольскую игру, а он так и не овладел ею. С ума сойти!
И опять он почувствовал, что вот-вот изойдет. Внезапно Амарджит овладела его ртом и выдала ему глубокий и долгий поцелуй. Обхватив ее тонкий стан, он прижал ее к себе. Казалось, он прожжет ей живот своим горячим штыком. Она прервала поцелуй и приказала:
— Раскрой меня всю руками. Всю раскрой.
Он повиновался. Скользнув пальцами по низу ее живота, он проник во влажное нутро. Амарджит тихо постанывала, но не сдавалась... Она снова взяла его руки в свои, и они замерли совершенно неподвижно, упиваясь поцелуем.
Затем он почувствовал, как она, словно змея, поползла по нему. Затаив дыхание, он наслаждался прикосновением ее горячей и влажной плоти, и тут он ощутил ее в полную силу.
Медленно приподнявшись, Амарджит раскинула руки и села на него.
Обхватив ее бедра, он попытался прижать ее, чтобы войти глубже.
— Стой! — шепнула она, и в голосе ее была мольба.
Взяв его руки в свои, она склонилась к нему и повелительно произнесла:
— Теперь не шевелись. Мы прошли часть пути, но самое трудное впереди.
Ничего себе...
Малко чувствовал, что он на грани изнеможения. Ощущение мучительное и в то же время неописуемо восхитительное. Никогда бы не подумал, что Амарджит так сексуальна.
А она по-прежнему оставалась неподвижной, не выпуская из себя то, что в нее вошло. И тут Малко чуть не закричал от наслаждения: внутри нее все мускулы пришли в движение... Словно бархатистое прикосновение крыльев бабочки... Глухо застонав, он обхватил бедра Амарджит и повалил ее, чтобы, наконец, овладеть ею.
Тотчас мускулы сжались с невероятной силой, пресекая все намерения Малко и прервав начинавшийся экстаз.
— Нехорошо, — недовольно проговорила она в темноте, — придется все начинать сначала!
Танталовы муки...
Они вернулись в прежнее положение. Затем она опустилась на него, и внутренние мускулы ее вновь заработали. Прильнув к нему всеми клеточками своего тела и взяв его за руки, она стала понемногу добавлять к внутренним движениям легкое колыхание бедер. Но стоило ей почувствовать прерывистое дыхание Малко, как она останавливалась. И он, весь в поту, казалось, жил одним сладостным порывом.
— Великолепно, — прошептала она. — Если бы ты знал мои ощущения...
