Сергей Донской - Дату смерти изменить нельзя
Председатель Ли вздохнул. В открытый иллюминатор врывался свежий запах моря, напоминающий о том, что где-то на юге лежит родина, заждавшаяся своего верного сына. Сколько лет Председатель не был дома? Как долго ему еще носить грубое, тяжеловесное имя Константин, режущее деликатное ухо уроженца Страны Утренней Свежести? Председатель Ли устал выдавать себя за полностью обрусевшего корейца. Ему не хватало простых радостей, доступных дома. Под лежанкой тлеет очаг с древесными углями, верная жена обрезает мужу ногти на ногах или чистит ему уши специальной лопаткой из слоновой кости. Стоит пошевелить пальцем, и любое пожелание мужа будет исполнено. Безропотно и со скрупулезной точностью.
– Ты спишь? – донеслось до Председателя.
Он неохотно открыл глаза и посмотрел на семнадцатилетнюю девушку у своих ног. Ее настоящее имя переводилось как Трепещущий Лепесток, но Председатель звал ее Пом – Весна. До этого были соответственно Каул и Кйоул – Осень и Зима. А вот очередной любовницы по прозвищу Лето не предвиделось. Или Председатель с честью выполнит задание и вернется наконец домой, или навсегда останется в России. Под толщей чужой земли.
– Я не сплю, – произнес он. – Ты же знаешь, что для сна мне хватает четырех часов в сутки.
– Хотела бы и я так, – прощебетала Пом. – Столько бы времени свободного появилось.
Председатель взглянул на нее с веселым любопытством:
– Зачем тебе свободное время?
– Ну, не знаю, – передернула хрупкими плечиками Пом. – Зачем-нибудь.
Ее взгляд скользнул по облезлым панелям из красного дерева, переметнулся на стол, заваленный картами и бумагами, остановился на двух койках, расположенных друг над другом. Ей вдруг вспомнилось предпринятое однажды путешествие из Владивостока в Москву, и ее рот перекосился от непроизвольного зевка. Каюта напоминала купе спального вагона, хотя, конечно, была намного просторнее. Однако веселья от этого не прибавлялось. «Скучно, – подумала Пом, – ох, как скучно». Она посмотрела на черный резиновый костюм для подводного плавания. Валяющийся на вытоптанном бордовом ковре, костюм напоминал шкуру, сброшенную морским чудищем.
– Можно примерить? – спросила Пом, указывая пальцем на заинтересовавший ее предмет.
– Пожалуйста, – усмехнулся развалившийся в кресле Председатель.
Когда девушка раздевалась, он обратил внимание, что ее голубой халат все это время был запахнут справа налево, как у покойницы. Родители Пом слишком долго прожили на чужбине, чтобы помнить традиции предков. Трусики девушка носила настолько бесстыжие, что Председатель только головой покачал. Брошенные на пол, они съежились до размеров крохотного лоскута, которым и детскую попку-то как следует не прикроешь.
– Мне идет? – игриво спросила Пом, закончив переодевание.
Председатель промолчал. Костюм оказался ей великоват, но шлем облегал голову плотно, делая ее неправдоподобно маленькой. Пройдясь по каюте, хихикая и потешно шлепая ластами, девушка не удержалась от нового вопроса:
– Я похожа на нинзя?
– Японцы – наши заклятые враги, – напомнил Председатель. – Не смей болтать о них в моем присутствии.
– Хорошо, – легко согласилась Пом. – Больше не буду. Но если нельзя говорить про нинзя, то на кого я тогда похожа?
– На молоденькую самку тюленя, – улыбнулся Председатель. – Гладкая, блестящая. И щеки…
– Что – щеки?
– Раздулись, словно за каждой спрятано по рыбешке.
– Это из-за обтягивающей шапочки, – расстроилась Пом и поспешно потянулась к «молнии» костюма.
– Не снимай его.
– Почему?
С этими словами Пом расстегнулась до пупа. Председатель лениво встал и отвесил ей несильную оплеуху, после чего наставительно произнес:
– Потому что я сказал. Застегнись.
– Но мне тесно. – Губы девушки задрожали, в глазах набухли искрящиеся слезы. – И неудобно. И жарко. Кожа взопреет и возьмется сыпью.
– Тогда я прикажу выбросить тебя за борт, – сказал Председатель. – Зачем мне взопревшая, прыщавая любовница?
Наверное, это была шутка, но взгляд Председателя заставил девушку вздрогнуть.
– За что? – пролепетала она.
– Ты совершенно не умеешь себя вести, – пояснил Председатель. – Вот походишь до ночи в водолазном костюме, сразу поумнеешь. Я заплатил твоей семье слишком крупную сумму, чтобы терпеть твои детские выходки.
– Но я, но я, – Пом зарделась, – я хочу пи-пи.
– Это твои проблемы. Но если ты осмелишься самовольно раздеться, то пеняй на себя. Ты должна хорошенько усвоить, кто твой хозяин.
– Я усвоила, усвоила!
– Недостаточно, – сухо молвил Председатель и вышел из каюты. Настроение его немного улучшилось, как всегда, когда он ощущал свою власть над людьми. Жаль, что не безраздельную.
По обе стороны коридора высились узкие двери, за которыми проходила абсолютно не интересная Председателю жизнь команды корабля. Кто-то плескался в душевой, кто-то травил анекдоты в кубрике, кто-то гремел кастрюлями на камбузе, а из моторного отделения доносился шум работающего на холостых моторах двигателя. Скривившись от резкого запаха солярки, Председатель стал подниматься по крутой лесенке, которую здесь следовало именовать трапом. Но с какой стати? В корейском языке даже слова-то такого не было. Лестница – она и есть лестница.
С такими мыслями Председатель выбрался на не скоблившуюся годами палубу и, едва не ударившись о крюк электрической лебедки, приблизился к борту «Летучей рыбы». Прямо под ним висела бело-голубая шлюпка, на дне которой покоились высохшие мумии крыс. Дальше все было заполнено зеленоватой морской рябью. Качка почти не ощущалась. Солнце пригревало совсем по-летнему. Истерично кричали чайки, делая вид, что намереваются спикировать в воду и утопиться от тоски, хотя на самом деле ничего, кроме жратвы, их не волновало.
Как большинство особей человеческого стада, отметил про себя Председатель.
Обернувшись, он критическим взором окинул захламленную палубу и собравшийся на ней народ. Удастся ли выдать себя за японскую экспедицию? Пожалуй, что да. Документы на яхту и членов команды в полном порядке, а если нагрянут пограничники с вопросами, то всегда можно сослаться на незнание русского языка. Не нагрянут, решил Председатель, взвесив все «за» и «против». Мы ведь не занимаемся браконьерством – это невооруженным глазом видно. А раз так, то какое всем до нас дело? Тем более, что на всякий случай заготовлены фальшивые охранные грамоты от губернатора Приморского края и межправительственного комитета Российской Федерации. А на мачте «Летучей рыбы» гордо реет фирменный стяг японской нефтяной корпорации «Джи-Оу-Си».
Председатель снова повернулся к морю и напряг зрение, силясь разглядеть водолазов, работающих на глубине. Тщетно. От нечего делать пришлось тащиться в рубку. Заметив приближение арендатора капитан Лаврюхин схватился за штурвал и уставился вдаль. В этом не было никакой необходимости, поскольку яхта стояла на якоре, но Лаврюхин честно отрабатывал деньги.
«Будет жалко убивать этого морского волка, – подумал Председатель. – Забавный малый».
– Ничего нового? – спросил он вслух.
– Все по-прежнему, – почтительно ответил Лаврюхин. Его седая борода находилась в беспрестанном движении, словно он жевал что-то или копил во рту слюну, чтобы как следует сплюнуть. – В эти воды редко кто заплывает. Скалы кругом. – Лаврюхин кивнул в сторону острова Мельникова, представляющего собой хаотичное нагромождение камней и утесов, торчащих из моря. Из-за множества бакланов и чаек, гнездящихся на острове, он казался покрытым снегом. – Тут на дне два корабля затонувших, – продолжал Лаврюхин, энергично двигая челюстями. – Наша рыболовная шхуна и японский эсминец. Будь у нас осадка поглубже, мы бы запросто могли напороться на мачты.
– На то и капитан на судне, чтобы подобного не произошло, – обронил Председатель.
Приставив ладонь ко лбу, он окинул взглядом горизонт, проверяя, нет ли поблизости других кораблей. Блики на воде слепили, как тысячи солнечных зайчиков, пускаемых в глаза. Залив Петра Великого был безбрежен и пустынен.
Благодатные места! Какое многообразие живности скрывается в толще прибрежных вод! Неудивительно. Ведь залив находится на стыке двух природных зон: умеренной и субтропической. Не слишком холодная зима, очень теплое, но не знойное лето, когда поверхность воды в заливе прогревается до двадцати четырех градусов. Чем не курорт?
– Рай, сущий рай, – заулыбался Председатель, думая о том, что однажды залив отойдет Корее. – Говорят, летом тут вода буквально кипит от рыбы.
– Косяки уже с юга на нерест повалили, – сказал Лаврюхин. – Повернитесь-ка туда. Правее, еще правее. Плавники видите? Это стая сельдевых акул. Их там штук двадцать, не меньше. За косяками минтая или трески гонятся. Обычное дело.
– Акулы? – насторожился Председатель. – Почему раньше меня не предупредили?
