Чингиз Абдуллаев - Один раз в миллениум
— Сколько вам лет?
— Тридцать восемь, — с достоинством сообщил Трошкин. — Я вообще полагаю, что с этим спешить не нужно. Мы живем с мамой. Сначала нужно встать на ноги, собрать достаточный капитал. Наши прадеды женились в сорок лет и не видели в этом ничего плохого.
— Боюсь, что наши прадеды в таком возрасте уже умирали, — пробормотал Дронго, и в этот момент в столовую вошел Халупович. За ним шел Миша с подносом в руках.
— Мы сейчас выйдем, чтобы вам не мешать, — предупредил Эдуард Леонидович.
— Не нужно, — разрешил Дронго, — мы закончили наш разговор. Мне сейчас нужен для беседы ваш водитель.
— А мне удалиться? — спросил понятливый Халупович.
— Если можно, — попросил Дронго, — боюсь, ваше присутствие будет его несколько сковывать.
— Ясно. Савелий, пойдем в кабинет, еще раз прогоним наш контракт на компьютере. А ты, Миша, оставайся здесь. Будешь отвечать на вопросы, которые тебе зададут, — предложил Халупович, первым выходя из столовой. Трошкин поднялся и поспешил следом.
Глава шестая
Миша поставил поднос на столик и осторожно присел на краешек стула. Чувствовалось, что он нервничает. Ему было около пятидесяти лет, но выглядел он гораздо моложе. Сняв куртку, он остался в джемпере и темных брюках. Обувь он снял при входе и теперь был в тапочках, которые ему, очевидно, дал хозяин квартиры. Дронго взглянул на поднос. Бутылка минеральной воды, две бутылки пива, бутылка пепси-колы и несколько стаканов. Все бутылки были закрыты, похоже, хозяин квартиры уже никому не доверял.
— Извините, — начал Дронго, — как мне к вам обращаться? По имени-отчеству или…
— Можете называть просто Мишей, — разрешил водитель.
— Скажите, Миша, вы давно работаете с Эдуардом Леонидовичем?
— Да, — кивнул водитель, — уже шесть или семь лет.
— Вы его хорошо знаете?
— Работаем вместе, — просто ответил водитель.
— Вы раньше бывали в этой квартире?
— Да, — кивнул Миша, — Эдуард Леонидович иногда давал мне ключи, чтобы я привез сюда воду или продукты.
— Странно, — вслух произнес Дронго, — мне он сказал, что никому не давал ключи от этой квартиры.
— Он и мне не давал, — пояснил водитель, — иногда приезжали вместе, и ему неохота было подниматься наверх. Тогда он мне ключи отдавал и я нес продукты на кухню.
— Значит, и воду тоже вы покупали и относили на кухню?
— Привозил, — вздохнул Миша, — меня уже допрашивали в прокуратуре. Но я покупал, как обычно, ящик в супермаркете. Я ведь его не открываю. Только приношу и оставляю на кухне. А что там внутри, откуда мне знать.
— Вы хорошо знали умершую?
— Елизавету Матвеевну? Конечно, знал. Добрая женщина была, царство ей небесное. Одна внучку растила. На трех или четырех работах крутилась, чтобы у Тани, ее внучки, все было, как у людей. Ведь дочь ее уехала еще полтора года назад.
— Эдуард Леонидович сообщил мне, что ее дочь уехала в Югославию.
— Ну да, наверное, туда. А может, и не туда. Может, в Турцию какую-нибудь или в Африку много сейчас наших девочек там околачивается.
— Она поехала на заработки?
— Да какие там заработки? В баре работать завербовалась. Знаем мы эту работу в баре. Сначала водку наливает, а потом ее клиенты щупают. А что делать? Молодая женщина одна была, без поддержки и без мужика. Что ей оставалось? На Тверскую выходить, мужиков с «тачками» искать?
— Подождите, — чуть поморщился Дронго. Ему всегда не нравились подобные жаргонные выражения, — почему на Тверскую? У нее не было работы?
— А у кого она была? — спросил Миша. — Нам еще повезло после дефолта девяносто восьмого, когда половину наших ребят пришлось уволить. И никто не винил Эдуарда Леонидовича, все видели, в каком мы дерьме оказались. А она работу еще раньше потеряла. И после августа уже ничего найти не могла. Несколько месяцев туда-сюда тыкалась. Если на работу берут официанткой или уборщицей, значит, нужно сначала с начальником переспать, да еще сносить его оскорбления и приставания. Работать весь день и получать гроши. У нее уже дочь росла. Да и совестно ей было на шее у матери сидеть. Сначала пробовала заработать, как остальные. Даже появился у нее постоянный клиент, с машиной похожей на авто Егора. Но ничего из этого не получилось. Не знаю, почему. То ли характер она свой показала, то ли ему нужна была гладкая баба для забавы, только их отношения быстро закончились. Вот она и завербовалась куда подальше. А ребенка, значит, у матери оставила.
— Кто был ее мужем?
— Не знаю, — пожал плечами Миша, — у меня знакомый в Мытищах живет. Мы с ним еще на такси вместе работали. Он мне о них немного рассказывал. А кто муж и почему бросил — не знаю. Известное дело — мужик только брюками потрясет, а баба уже с пузом ходит.
— Значит, это вы рекомендовали погибшую на работу в доме?
— Выходит, что я, — согласился Миша, — она работала много. Я же говорю, они соседи моего кореша. Живут на первом этаже. Вот я и решил сказать про нее Эдуарду Леонидовичу. Прежняя домработница уволилась, куда-то уехала, он и взял Елизавету. Хорошая она женщина была.
— Вы знали, что на этой квартире Эдуард Леонидович иногда проводит конфиденциальные встречи?
— Какие встречи?
— Личные, — поправился Дронго.
— Конечно, знаю, — улыбнулся Миша, — мы девочек часто сюда возили. Он заказывает, значит, сколько ему нужно. А мы привозим. И почему нет? Мужик он еще молодой. Жена все время в Европах сидит с дочкой, которая там учится. Наведывается в Москву, как в командировку, два раза в месяц. Ну и потянуло его на это дело. Все правильно.
— Женщин вы привозили сюда? Я имею в виду из отелей?
— Да. Мы привозили.
Миша вздохнул, обернулся в сторону кабинета, откуда доносились голоса его хозяина и Трошкина, — они что-то обсуждали. Потом добавил:
— Меня Эдуард Леонидович предупредил, чтобы я вам все рассказывал. Ничего не скрывая. Поэтому спрашивайте, что хотите. Я вам отвечу.
— Вот я и спрашиваю. Насчет женщин.
— Я возил, — сказал Миша с таким видом, словно признавался в совершении убийства, — в прокуратуре я ничего не сказал. Зачем им копаться в наших делах. А дамочки солидные были. На полчаса приезжали и уезжали. Видно было, что по делу, а не для баловства.
— Вы это видели по их лицам? — уточнил, скрывая улыбку, Дронго.
— Нет, не по лицам. Сразу видно, когда идет фактурная женщина. Одежда другая, поворот головы, разговаривает иначе. Мы ведь таксисты, у нас глаз наметанный. Правда, иногда ошибаюсь. Однажды в свою машину взял я дамочку. Субтильная такая, по-иностранному кудахтала, дорогими духами от нее несет. Ну, думаю, иностранка. Она мне адрес дала — где-то в Измайлове, мы туда и поехали. А там нас ждет молодой человек лет тридцати пяти. Увидели они друг друга, бросились на шею, плачут, кричат, обнимаются. А потом она мне дает сто рублей и просит, чтобы я их оставил одних. Конечно, не положено, но я согласился. Поставил машину в парке, а сам за поворот прошел, чтобы видеть свою «Волгу». Мало ли что. Хотя раньше такого беспредела не было. Ну и разглядел я со своего поста, что, значит, они там этим делом занимаются. Я прямо обалдел. Иностранка, а так себя позорит. Потом этот парень ушел, а я ее повез в отель. Она все торопилась, показывала мне на часы. Я думал не заплатит, когда приедем, но она, уходя, сунула мне еще полтинник. По тем временам большие деньги были. Вот с тех пор я и начал к дамочкам приглядываться.
— Судя по деньгам, это было еще в советское время? — улыбнулся Дронго.
— Да. В восемьдесят третьем, — ответил Миша.
— А вы не подумали, что эта иностранка не могла тогда привести в гостиницу своего гостя. И встречаться с ним не могла. Может, у них это было единственное место и единственное свидание. Тем более, что она торопилась в отель. Такое вы исключаете?
— Да нет, я все понимал. Время было такое. Но сейчас оно другое. И дамочкам нечего опасаться.
— У вас целая философия. Так кого вы привезли первой?
— Из «Националя» привез. Такая фактурная блондинка. По-русски с сильным прибалтийским акцентом говорила.
— Долго она была здесь?
— Нет. Минут двадцать-тридцать. И сразу они вышли.
— Что было потом?
— Потом мы ее оставили и за другой поехали. Она в «Метрополе» жила. Тоже не здешняя. Таджичка, наверно. По лицу видно, что не наша. Но по-русски лучше меня говорила. Хотя она только несколько слов сказала, когда мы ехали на квартиру. И все время оборачивалась, словно боялась, что за нами следить будут. Вот дамочки какие бывают. Сама в Москву на халяву приехала и еще мужа боится.
— А обратно?
— Обратно все время молчала. Только «спасибо» сказала, когда я ее привез, и пошла в гостиницу. Эдуард Леонидович не смог сам ее проводить, меня попросил.
— А третья женщина? — спросил Дронго.
