Роберт Ладлэм - Завет Холкрофта
«...Блондинка, о которой вы говорите, — это миссис Палатайн. Она умерла месяц назад».
Мертвая стояла в слабо освещенном окне и посылала ему через двор страшное послание. О Господи, он сходит с ума!
Зазвонил телефон — звонок заставил его содрогнуться. Он задержал дыхание и замер над аппаратом. Только бы он не зазвонил снова. Звонок прорезал тишину, наполнив душу Холкрофта леденящим ужасом.
— Мистер Холкрофт, это международная телефонная станция. Вы заказывали разговор с Цюрихом...
Ноэль недоверчиво слушал английскую речь с акцентом, доносившуюся из Цюриха. С ним говорил менеджер цюрихского отделения «Ла Гран банк де Женев». «Директор», — повторил он, подчеркивая важность своей должности.
— Мы так скорбим, мистер Холкрофт. Нам было известно, что у герра Манфреди не все в порядке со здоровьем, но никто из нас и не предполагал, что его болезнь настолько серьезна.
— О чем вы говорите? Что случилось?
— Хронические заболевания по-разному протекают у разных людей. Наш коллега был полон сил, это был энергичный человек, и, когда такие люди, как он, понимают, что они уже не в состоянии жить и работать полноценно, в привычном им ритме, они впадают в депрессию.
— Да что произошло?
— Самоубийство, мистер Холкрофт. Герр Манфреди больше не мог терпеть свой недуг...
— Самоубийство?
— Мне нет смысла вас обманывать. Эрнст выбросился из окна отеля. К счастью, смерть наступила мгновенно. Сегодня в десять часов все отделения «Ла Гран банк де Женев» на одну минуту приостановят работу в знак траура, чтобы почтить память...
— О Боже...
— Тем не менее, — продолжал голос из Цюриха, — все дела, которым герр Манфреди лично уделял особое внимание, будут переданы в ведение столь же компетентных лиц. Мы хотим надеяться...
Ноэль бросил трубку, не дослушав. «Дела... будут переданы в ведение столь же компетентных лиц...» Ну ясно: бизнес есть бизнес. Убили человека, но в работе швейцарского банка не должно быть никаких сбоев. А его точно убили.
Конечно, Эрнст Манфреди вовсе не выбросился из окна цюрихского отеля. Его выбросили. Его убили люди «Вольфшанце».
Но, Господи, почему? И тогда Холкрофт вспомнил. Манфреди махнул рукой на людей «Вольфшанце». Он сказал, что все их ужасные угрозы уже утратили всякий смысл и что это всего лишь душевные терзания больных стариков, ищущих искупления своих грехов.
В этом и заключалась ошибка Манфреди. Конечно же, он рассказал своим коллегам, другим членам совета директоров банка об этом странном письме, которое содержалось в конверте, запечатанном восковыми печатями Может быть, даже позволил себе в их присутствии посмеяться над людьми «Вольфшанце».
Спичка! Вспышка огня! В окне дома напротив стояла женщина — она кивнула ему. Опять! Словно читала его мысли и подтверждала его правоту. Покойница сообщала ему, что он прав.
— Вернись! Вернись! — заорал Холкрофт, прижав ладони к холодному стеклу. — Кто ты?
Зазвонил телефон. Ноэль взглянул на него, словно видел этот ужасный предмет впервые. Да отчасти так оно и было. Трепеща, он поднял трубку.
— Мистер Холкрофт, это Джек. Кажется, я узнал, что случилось с вашей квартирой. То есть я как-то сразу об этом не подумал, но вот что мне пришло в голову.
— Что же?
— Позавчера сюда заходили эти ребята. Слесари. Мистер Силверстайн, ваш сосед по этажу, менял у себя дверной замок. Луи меня заранее предупредил, так что я их впустил. А потом стал думать и вот что я подумал. Чего это они пришли поздно вечером? То есть чего это они пришли, когда их рабочий день кончился, чего это они не пришли утром? В общем, позвонил я Луи. А он говорит: они приходили вчера. Вчера, а не позавчера. Так кто же были те двое?
— Ты не помнишь, как они выглядели?
— Конечно помню! Одного я в особенности запомнил. Я бы его в толпе сразу узнал. У него...
В трубке раздался грохот.
Пистолетный выстрел!
Послышался звук падающего тела. Кто-то уронил телефон в вестибюле.
Ноэль бросил трубку, побежал к двери и распахнул ее с такой силой, что дверь стукнулась о висящую на стене коридора гравюру, и стекло разбилось. Ждать лифтера времени не было. Он помчался вниз по ступенькам. В мозгу у него все смешалось, он боялся о чем-либо думать и старался лишь сохранить равновесие. Добежав до первого этажа, Ноэль рванул дверь вестибюля.
И в ужасе воззрился на открывшуюся перед ним сцену. Случилось худшее. Швейцар Джек сидел откинувшись на спинку стула, из шеи хлестала кровь. Ему прострелили горло.
Джек встал на их пути. Он собирался опознать одного из людей «Вольфшанце» и за это был убит.
Болдуин, Манфреди... Ни в чем не повинный швейцар. Все мертвы.
"...Все, кто встанет на твоем пути, будут сметены с лица земли... Всякий, кто встанет у тебя на пути, кто попытается отвратить тебя с этого пути, кто попытается ввести тебя в заблуждение... будет уничтожен.
...Как и ты сам, если ты хоть на минуту усомнишься. Или потерпишь неудачу".
Манфреди спрашивал, есть ли у Холкрофта выбор. Теперь выбора не было.
Со всех сторон его окружала смерть.
Глава 5
Альтина Холкрофт сидела за письменным столом в своем кабинете и с недоумением разглядывала письмо. Ее точеное лицо — высокие скулы, орлиный нос, широко поставленные глаза и брови дугой — казалось столь же величественно-невозмутимым, как и ее осанка: даже сидя в кресле, она держалась прямо. Ее тонкие аристократические губы были плотно сжаты, она дышала ровно, хотя каждый вдох и выдох был преувеличенно глубоким. Она читала письмо Генриха Клаузена так, как читают статистический отчет, опровергающий информацию, которая ранее считалась неопровержимой.
На другом конце комнаты у окна стоял Ноэль и смотрел на убегающие к горизонту холмистые лужайки и сады, которые раскинулись вокруг особняка в Бедфорд-Хиллс. Верхушки кустов уже закрыты мешковиной, воздух свеж, и утренние заморозки испещрили еще зеленую траву редкими светло-серебристыми пятнами.
Холкрофт оторвал взгляд от пейзажа за окном и посмотрел на мать, пытаясь подавить чувство страха и мелкую дрожь, охватившую его при воспоминании о происшествиях прошлой ночи. Мать ни в коем случае не должна заметить, в каком он ужасе. Интересно, о чем она сейчас думает, какие воспоминания зароились у нее в голове при виде этих закорючек, написанных рукой человека, которого она некогда любила, а потом возненавидела. О чем бы она ни думала, для него ее мысли останутся тайной, если только она сама не решит их высказать вслух. Альтина всегда говорила лишь то, что считала нужным сообщить.
Она, похоже, почувствовала на себе взгляд сына и подняла глаза. Но лишь на мгновение — и снова погрузилась в чтение письма, отвлекшись еще раз только для того, чтобы поправить упавшую на лоб прядь аккуратно убранных волос. Ноэль подошел к столу и стал разглядывать книжные полки и фотографии на стене. Эта комната отражает склад натуры ее владелицы, подумал он. Здесь уютно, здесь изысканная обстановка, но вместе с тем во всем чувствуется, что хозяйка ведет активный образ жизни. На фотографиях изображены мужчины и женщины верхом на лошадях, во время охоты, на яхтах в штормовом море, на лыжах в горах. Да, эта комната несомненно принадлежит женщине, но все же здесь витает мужской дух.
Это был рабочий кабинет матери, ее святилище, где она уединялась для отдохновения и сосредоточенных раздумий. Но эта комната могла бы стать и прибежищем мужчины.
Он сел в кожаное кресло перед письменным столом и прикурил сигарету от золотой зажигалки «колибри» — прощального подарка юной леди, месяц назад съехавшей с его квартиры. Его рука дрогнула, и он непослушными пальцами сжал зажигалку.
— Ужасная привычка, — заметила Альтина, не отрывая взгляда от письма. — Мне казалось, ты бросил.
— Я уже бросал. Много раз.
— Это сказал Марк Твен. Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее.
Холкрофт нервно заерзал и переменил позу.
— Ты уже в который раз его перечитываешь. Ну, что ты думаешь?
— Не знаю, что и думать, — сказала Альтина, откладывая письмо в сторону. — Письмо написано им. Это его почерк, его слог. Самодовольство даже в раскаянии.
— Так, значит, ты считаешь, что он все же раскаивается?
— Похоже на то. Во всяком случае, создается такое впечатление. Я бы хотела узнать больше. У меня возник ряд вопросов, касающихся этого фантастического финансового предприятия. Это просто невероятно.
— Вопросы лишь порождают новые вопросы, мама. Люди в Женеве не хотят, чтобы им задавали какие-либо вопросы.
— Мало ли чего они не хотят. Насколько я тебя понимаю — хотя ты был весьма краток, — они просят, чтобы ты приостановил свою деятельность по крайней мере на полгода, возможно и на больший срок.
Ноэль опять почувствовал смущение. Он решил не показывать ей договор, составленный в «Ла Гран банк де Женев». Если она будет настаивать, он, конечно, покажет ей эти бумаги. Если нет — тем лучше. Чем меньше ей известно, тем лучше. Пусть мать держится подальше от людей «Вольфшанце». Он ни на секунду не сомневался, что Альтина может вмешаться.
![Андре-Марсель Адамек - [Самая большая подводная лодка в мире]](/uploads/posts/books/127633/127633.jpg)
