Александр Тараданкин - Второй раунд
Лютце долго не мог заснуть. Слишком уж много впечатлений за минувшие двое суток. Мысли наслаивались одна на другую. И главное, что он почувствовал сейчас, — удовлетворение: он вновь служит делу, к которому его приобщили с мальчишеских лет и которому он поклялся быть верным до конца жизни.
3В тишине раннего утра пистолетные выстрелы звучали резко, словно удары бича. Изящным движением фокусника Лютце положил «вальтер» на барьер, неторопливо опустил манжету белоснежной сорочки и только тогда последовал вслед за Огарком к мишени.
— Блестяще! — восхитился англичанин. — Ничего не скажешь — все семь в яблочке.
— Мое ремесло, — улыбнулся Лютце. — Однако на него сейчас ограниченный спрос. Надеюсь, еще настанут дни, когда… — Узкие губы сжались. Заметив, как внимательно наблюдает за ним Старк, Лютце не отвел глаз, напротив — послал навстречу холодный, как сталь клинка, взгляд. — В радиусе тридцати метров подобраться ко мне практически невозможно. Но вы обещали познакомить меня с каким-то новым оружием.
Старк сделал знак следовать за ним. Они вошли в дом. В кабинете англичанин открыл тяжелую дверь стенного металлического шкафа и достал пару обычных замшевых перчаток.
— Вот, посмотрите, в них не только можно работать. Это и оружие, — он протянул одну из перчаток Лютце, и тот стал внимательно разглядывать и ощупывать ее. — В швах волоски медной проволоки, — объяснял Старк. Он погладил перчатку рукой. — Вот эти миниатюрные батарейки присоединяем к катушке, дающей импульс тока высокого напряжения, далее он идет по проводам к перчатке. Надеваем ее, застегиваем кнопку, и оружие к бою готово. Оно надежно и безотказно — проверено. Есть, кстати, батареи помощней. Если взять вот эти, — Старк достал из ящика кирпичики величиной со спичечную коробку, — то при рукопожатии или объятии, ваш противник либо впадает в глубокое обморочное состояние, либо немедленно умирает от паралича сердца.
— Остроумно, но не ново. Мы пользовались подобными штучками при допросах, — заметил Лютце, снимая с руки перчатку. — Но это все средства. Вы же пока очень скупо сообщили мне о цели.
— Сейчас перейдем и к цели, — самодовольно заметил Старк, в душе ликуя, что вынудил все же этого немца задать вопрос. — Садитесь и слушайте. — Старк уселся в кресло напротив и, откинувшись на спинку, стал излагать подробности дела.
… За все время, пока говорил англичанин, Лютце ни разу не перебил его вопросом, а тот объяснял добрых полчаса. Наконец, закончив инструктаж, Старк встал и подошел к шкафу.
— Чуть не забыл. Вот этой пилкой из особого сплава можно за несколько минут перепилить железный прут толщиной в три пальца. Полагаю, что такие пилки могут вам пригодиться. Итак, повторяю, в Энбурге начнете с того, что свяжетесь с моим агентом. На первое время можете у него обосноваться. Адрес запомнили? Хорошо. Далее, найдете Гельмута, кличка «Дункель». Работает в гараже, обслуживающем акционерное общество, изредка — комендатуру. Передайте, как и в первом случае, привет от дяди Боба и скажите, что «Лоцмана» не будет. Запоминайте его адрес, его я вам еще ни называл: Энбург, Монте-Карлоштрассе, одиннадцать, квартира два. «Дункель» — проверенный агент, и довериться ему можно целиком. Ну, вот теперь все, — Старк тяжело вздохнул. — Наговорились мы достаточно. Отдыхайте. Если возникнет какой-либо вопрос, завтра на него отвечу. А послезавтра утром — в путь.
Проводив Лютце, Старк заторопился. Во время его разговора с немцем звонила Мари, раскапризничалась и потребовала, чтоб он немедленно приехал. В душе он даже был рад этому звонку, пора, черт возьми, встряхнуться, разгрузить голову от дел. Если еще пожалует шеф, тогда вообще не выбраться…
4Старк с трудом поднял тяжелые веки. Кажется, вчера здорово перехватил: в голове гудело, во рту пересохло. «Сейчас бы бутылку содовой», — подумал он. Но даже шевелиться не хотелось, не было сил. Не поднимая головы от подушки, он наблюдал за пылинками, плавающими в солнечных лучиках. Шторы были прикрыты, и свет врывался через узенькие щелочки, слегка освещая большую, хорошо знакомую комнату. На диване, креслах, на столе валялась вперемешку мужская и женская одежда. Изящная дамская туфелька стояла рядом с пустой бутылкой из-под шампанского.
Скосил глаза и стал разглядывать Мари. Подложив под щеку ладошку, она чему-то улыбалась во сне. Даже безалаберный образ жизни не снял с ее лица нежный здоровый румянец. Тени от смеженных ресниц едва заметной синевой ложились на щеки. Хороша — ничего не скажешь! И кто бы мог подумать, что за внешностью невинной девушки скрывается многоопытная, дерзкая и капризная женщина. Испорченность Мари и привлекала и отталкивала Старка. Больше того, его пугала эта его привязанность к ней. Традиции семейной добропорядочности свято охранялись многими поколениями Старков. Мимолетная, случайная встреча мужчинам прощалась. Но так… чтобы надолго, чтобы под угрозой развала была семья — этого не допускалось.
Связь с молодой баронессой продолжалась уже более года. Не находя в себе сил расстаться с ней, он до сих пор откладывал переезд сюда Ирен и маленького Робби и лишь изредка, наездами бывал дома.
Тихо позвал:
— Мари!
Она лениво открыла глаза, улыбнулась.
— У тебя где-то была содовая. Принеси, пожалуйста, — попросил он.
— Да, Эд, — она встала с постели и, зная, что он любуется ее телом, фигурой, медленно покинула на себя прозрачный пеньюар, неторопливо вышла из спальни.
Старк прикрыл глаза — так было легче…
— Возьми, — протянула Мари подернутую инеем бутылку, из которой с легким потрескиванием вылетали пузырьки газа. — А это пирамидон.
Он покорно раскрыл губы. Потом с великим наслаждением, не сдерживаясь, громадными глотками выпил всю бутылку и облегченно вздохнул. Ледяная вода освежила рот, горло, остудила горящий желудок. Стук молоточков в голове мало-помалу стал затихать. Старк осторожно поднялся и прошел в ванную. Побрился, принял холодный душ и тогда, освеженный, вошел в столовую. Мари разливала кофе.
Пил маленькими глотками, ощущая, как крепкий напиток окончательно возвращает ясность голове.
— Теперь я словно новорожденный и готов начать все сначала, — поднялся из-за стола Старк.
— Эд, мне скучно, не пропадай надолго, — кокетливо надула губки Мари.
— Нет, дорогая. Послезавтра, в субботу утром, я пришлю за тобой машину, и мы два дня проведем вместе.
Он поцеловал ее. А уже сбегая по лестнице, начал думать о делах: о скором приезде шефа, о молчании «Потомка», о Лютце, на которого делал большую ставку, может быть, самую крупную за время работы здесь.
Вернувшись на виллу, Старк потом почти весь день занимался немцем: сам проверял готовность его документов, снаряжения. Это выходило из обычных правил майора, но в Лютце он, почему-то поворил, не отдавая себе отчета, почему.
Вечером сделал последнее напутствие.
— Мы знакомы кое с какими деталями вашей биографии, которые говорят о том, что вы отнюдь не всегда были в дружбе с англичанами. Но высоко ценим ваш опыт и умение в любых условиях добиваться желаемой цели. А сейчас и, я надеюсь, впредь они надолго будут у нас общими. Итак, для облегчения вашей задачи, была проведена акция: мы сделали попытку внедрить в конструкторское бюро в Энбурге нашего агента. Если все завершится успешно, он будет передан в ваше распоряжение. Кроме того, для отвлечения внимания советской контрразведки, вокруг бюро будет работать еще ряд агентов — так, мелкая сошка, не способная решить главного. По прибытии в Энбург абонируйте почтовый ящик. Вся корреспонденция будет идти на него. И конечно, только при помощи шифра и тайнописи. В воскресенье утром, — продолжал Старк, — межзональным поездом, пассажиры которого не подлежат проверке на КПП Мариенборн[10], выедете в Берлин. На станции Цоо[11] сойдете. В воскресной толпе проще затеряться. Ну, как говорили древние римляне, — жребий брошен! Желаю удачи…
Глава пятая
Отстучав звонкую дробь на станционных стрелках, скорый берлинский поезд остановился у крытой платформы Энбургского вокзала. Разом, шумно высыпав на перрон, пассажиры столпились у багажного вагона, в ожидании своих вещей.
Людской поток вынес Лютце на привокзальную площадь, которая сильно изменилась с тех пор, когда он был тут. Постоял, прикидывая, куда лучше идти. Решив не торопиться, он пересек трамвайные пути и сел на скамейку в сквере.
Да, это место было памятно ему. Именно это место, а не площадь и вокзал, исковерканные войной и еще полностью не восстановленные.
…Год тридцать восьмой. Вечерний поезд Берлин — Ганновер. Лютце получил тогда свой первый отпуск после успешного окончания училища в Фалкенбурге. Приехал навестить родной город. Не жить в нем, а навестить, ибо, кроме дорогих могил, ничего сюда не влекло: близких у него тут не осталось. Нужно было распродать недвижимость, оставшуюся в наследство, иначе он не стал бы тратить столь драгоценное время, заезжать сюда, в тот раз…
